Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды... - Ханс Фаллада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сегодня что-то будет, я еще никогда Яуха таким не видела. Наверняка кого-нибудь из этих выставит!
А пока что Яух у себя в кабинете шелестит адресной книгой, продолжая сыпать ругательствами, и когда вновь появляется в дверях, то уже в полный рост.
— Можно мне получить обратно адресную книгу, господин Яух? — принимается за свое Загер.
— Знает кто-нибудь из вас машинописное бюро «Цито-Престо»? — спрашивает Яух, выходя на середину комнаты.
Молчание.
Потом кто-то один подает голос:
— Может быть, «Цито», господин Яух…
— Я сказал «Цито-Престо», болван! — рявкает Яух и подлетает к двери в соседнюю комнату, где повторяет свой вопрос.
— Машинописное бюро «Цито»… — начинает фройляйн Мерциг.
— Дуры набитые! — рычит Яух, но, опомнившись, берет тоном ниже и просит его извинить, однако дверью хлопает так, что все дрожит.
Он поворачивается, и вот они сидят перед ним, словно школьники в классе, все лица обращены к нему. Привалившись спиной к двери, Яух засовывает руки в карманы, одной перебирает ключи, другой — мелкие монетки, лоб нахмурен, нижняя губа закушена.
— Принесите кто-нибудь мою сигару — лежит на пепельнице…
Прикидывая, кого бы послать, он скользит глазами по ряду сидящих, останавливается на Мааке, но тот как ни в чем не бывало продолжает печатать. Яух переводит взгляд на сидящего за Мааком и зовет:
— Ламмерс!
Тот робко встает, чуть ли не бегом бросается в кабинет шефа, возвращается с окурком сигары и протягивает его Яуху.
— Огня! — приказывает тот.
Ламмерс шарит по карманам, находит спички, зажигает одну, подносит Яуху — и все это, трясясь от страха. Яух затягивается, выдыхает колечками дым и вдруг говорит тому же Ламмерсу:
— Вы же знаете, что курить здесь запрещено? Если еще раз увижу, что у вас при себе спички!..
— Но я же не курил, господин Яух! — едва слышно лепечет Ламмерс.
— Молчать! Ты заткнешься или нет?! Заткнешься?! Не то вышвырну за дверь!! — орет Яух на Ламмерса, у которого уже ни кровинки в лице.
Одно мгновение тот стоит как вкопанный, потом, спотыкаясь, бросается к своему месту, плюхается на стул, втягивает голову в плечи и всеми десятью пальцами впивается в клавиатуру.
Одно мгновение царит тишина. Яух сопит. Все чувствуют, что это был лишь порыв ветра перед бурей, а буря еще впереди. Яух глазами ищет новую жертву, взгляд его останавливается на Куфальте, который печатает как одержимый. Яух уже открыл было рот, но в эту секунду из дальнего угла комнаты раздается звучный бас:
— В этом свинарнике дерьмом воняет!
Яух вскидывается как ужаленный и забывает закрыть рот, отчего вид у него совсем идиотский. Давясь воздухом, словно от удара в живот, он хрипло спрашивает:
— Как, как? Кто это сказал?
Енш встает из-за машинки и, тыча себя в грудь пальцем, как это делают дети, говорит:
— Это я сказал, господин Яух.
Постояв так с секунду и выжидательно глядя на Яуха, который, едва оправившись от растерянности, собирает силы для нового взрыва, он молча ждет и, когда гром уже готов грянуть, спокойненько поясняет:
— Я сказал, что в этом свинарнике воняет дерьмом! Да еще в такую жарищу! А что, разве нет?
— Следуйте за мной! — орет Яух. — Следуйте за мной в мой кабинет! Получите свои бумаги. Вы уволены! Вы… вы… Неблагодарная скотина, вот вы кто! Получите свои бумаги!
— А также денежки, — добавляет Енш невозмутимым тоном и вместе с Яухом направляется в его кабинет.
Они уже почти скрылись из глаз, как вдруг в другом углу комнаты поднимается еще кто-то — на этот раз Дойчман — и кричит вслед Яуху:
— Господин Яух, я тоже считаю, что в этом свинарнике воняет дерьмом!
Яух вздрагивает всем телом и замирает на месте, губы его беззвучно шевелятся, он переводит взгляд с одного на другого, потом задумывается и, наконец, поманив рукой, приглашает:
— Идите и вы, господин Дойчман. Вы тоже уволены.
— Вот и прекрасно, — замечает тот. — Все идет как надо.
Но до кабинета Яуха они так и не успевают дойти. Потому что в этот момент встает Загер и тихим голосом вежливо просит:
— Нельзя ли мне взять обратно адресную книгу, господин Яух? Мне нужно работать.
— Да отцепитесь вы от меня! — рявкает Яух.
— Тогда и я вынужден признать, что здесь воняет дерьмом, — раздумчиво говорит Загер все тем же подчеркнуто вежливым голосом. И добавляет немного поспешнее: — Я сам присоединяюсь к первым двум, господин Яух, я тоже иду за вами.
— Это бунт! — не своим голосом вопит Яух. — Это настоящий…
— Бунт бывает в тюрьме, господин Яух, тут память вам немного изменила, — сухо говорит Маак и тоже встает. — А ведь здесь мы не в тюрьме, не правда ли?
— Разумеется, господин Маак, — раздельно произносит Яух, и вся его злость как бы улетучивается. Кровь отливает от головы, он как-то даже сереет. Внутри у него все кипит, но внешне он уже спокоен. И нарочито медленно говорит:
— Чтобы не затягивать дело, позвольте спросить, кто еще считает, что в этом свинарнике воняет дерьмом? Прошу вас, господа, не стесняйтесь. Ну, так кто же?
Встают еще трое: Куфальт, Фассе, Эзер.
— Кстати, я тоже, — говорит Маак.
— Ну, естественно. Значит, господин Фассе, господин Эзер и сам господин Куфальт! Однако я знаю, в чем тут дело, господа, легко это вам не сойдет с рук. Я-то знаю…
Сердца заговорщиков замирают. «Что, если эта тварь в самом деле знает? И испортит нам всю коммерцию…»
— Это заговор, и милый, добрый и скромный господин Куфальт — его главарь. Своими ушами слышал, как вы нынче у ящика с лентами сговаривались провернуть дельце. Сейчас же сообщу в уголовную полицию, сейчас же…
— А я тоже считаю, что в этом свинарнике воняет дерьмом, — перебивает тираду Яуха звонкий ломающийся голос. Вот это да! Со своего места поднимается Эмиль Монте, изящный светловолосый юнец, похожий на херувима. Сидел по сто семьдесят пятой, — словом, голубой.
— О господи, молчал бы лучше в тряпочку, ты же не из нашей компании! — вырывается у Енша.
— А вот и доказательство! — ликует Яух. — Налицо предварительный сговор. Пройдите по одному в мой кабинет и получите свои бумаги… и деньги. Остальное мы обсудим с пастором Марцетусом. Уж мы позаботимся, чтобы вам все это боком вышло!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Машинописное бюро «Цито-Престо»
1Здорово все получилось — лучше не придумаешь!
Кто-то из них крикнул:
— Первым делом — айда куда-нибудь пожрать! А то у меня живот подводит — сил нет!
— И у меня!
— У меня тоже!
Слабый призыв к благоразумию «Горячее — в будни?» — все пропустили мимо ушей и восьмером скрылись в пивном погребке. В их компании были представлены все темпераменты — от прижимистого Маака, заказавшего чечевичный соус за тридцать пять пфеннигов, до прожорливого Енша, который, проглотив порцию гуляша, потребовал еще свиную ножку, а к ней две кружки светлого пива (итого — три марки шестьдесят).
Монте звонко выкрикнул, захлебываясь от восторга:
— Ставлю всем по кружке! Слава богу, наконец-то вырвался из этой гнусной конторы!
— Нет уж, спасибочки! — буркнул Енш. — Я сам плачу за свое пиво.
А Маак:
— Пить будете через месяц, если дело выгорит.
— Ну вот, — скисает Монте. — Строите из себя. А я до того рад, что избавился от этих проклятых адресов. Надоело, аж с души воротит. Хватит, в тюрьме досыта навкалывался.
Семеро остальных перестают жевать и смотрят на юнца, потом молча переглядываются.
— Ну, выкладывайте, что вы там задумали. Давайте начистоту, я на все готов.
— А мы нет! — выпаливает Фассе и тут же тушуется под укоризненным взглядом Енша.
Сразу становится ясно, что на роль вожака будут претендовать двое, потому что вместо Енша Эмилю отвечает Маак:
— Ты спрашиваешь, Монте, что мы задумали? Печатать адреса!
— Причем так печатать, — подхватывает Енш, не желая упускать инициативу, — так печатать, как тебе и во сне не снилось: по пятнадцать часов в день. Не нравится — всыплю так, что своих не узнаешь! — И Енш делает выразительный жест своей громадной ручищей.
— Лично я сильно сомневаюсь, что Монте вообще стоит брать в дело. Он не из нашей компании, — понизив голос, быстро вставляет Маак.
— О господи боже мой! — Белокурый красавчик Монте совсем обескуражен. — Вы на самом деле собираетесь вкалывать? Это вы-то? Господи боже! Ну и свалял же я дурака!
— Обо всем этом мы еще потолкуем, — говорит Енш. — А сейчас… Я наелся. Кельнер, получите!
— С нас тоже!
— Пойдем к тебе, Куфальт, ты живешь ближе всех.
2Здорово все получилось — лучше не придумаешь!
Сперва большинством в два голоса заведующим новым бюро выбирают уравновешенного Маака.