Собственность короля - Хауэлл Морган

Дар поспешила к шалашу Ковока. Когда она вошла в Объятия Мут ла, к ней подошли дозорные орки и остановились.

— Даргу? — окликнул ее дозорный.

В его голосе прозвучало изумление, и Дар поняла, что Зна-ят, видимо, рассказал остальным оркам о том, что сделал с нею.

— Хай.

— Разве ты не была в реке? — спросил второй орк, и подозрения Дар укрепились.

— Была, — ответила Дар по-оркски. — Но вернулась.

— Как это может быть? — спросил первый дозорный.

— Дерево меня спасло.

Орки вытаращили глаза. Один из них прижал ладонь к груди, распластав пальцы, указывающие вверх. Прежде Дар видела такой жест, но не понимала, что он означает.

— Дерево? — переспросил орк полушепотом.

— Хай, — кивнула Дар и с достоинством, на какое только была способна, пошла к шалашу Ковока. Она слышала, как дозорные начали тихо, но возбужденно переговариваться.

Всполох скакал по темной дороге. В поступи коня чувствовалась усталость. Долгая скачка измучила его, и Севрен был зол на командира. Но, несмотря на это, он молча и терпеливо продолжал путь. Королевским гвардейцам не пристало жаловаться. Во всяком случае, благоразумным гвардейцам.

Помалкивали и спутники Севрена. Никто не знал, зачем их отправили в путь, — знали только, что этого пожелал король. Приказа им никто не объяснял, и опыт подсказывал, что никакого объяснения не будет. Севрен подозревал, что это всего лишь демонстрация силы. Король обожал помпезность и, видимо, хотел въехать в сборный лагерь в сопровождении полного состава своей гвардии. Севрен гадал, на кого король хочет произвести впечатление.

Когда взошедшая луна посеребрила линию горизонта, Севрен заметил огни костров в лагере короля. Он надеялся, это значит, что вскоре он сможет дать роздых коню. Довольно скоро он услышал пьяные, разгульные голоса.

«Для некоторых война — это развлечение, — с горечью подумал Севрен и вспомнил о том, что Дар была готова видеть только мрачную сторону войны. — Грабеж, а не обогащение. Резня, а не боевая слава».

Севрену хотелось верить, что самое худшее минует Дар.

«Никто не должен увидеть того, что повидал я».

Но, думая так, Севрен понимал, что ему повезло больше многих.

«Есть кое-что страшнее ужасов войны. Намного страшнее».

Не впервые за время долгой скачки Севрен вспоминал Дар. После прогулки у реки то, что началось с обычного любопытства, переросло в более глубокие чувства. Севрен думал о том, почему Дар, не слишком радующаяся его обществу, так привлекает его. В ней было нечто особенное, и слово «норов» очень хорошо к ней подходило.

«Она носит лохмотья, но в ней есть величие, которого не раздобыть никаким благородным господам и дамам».

Севрен видел это величие в том, как Дар совладала с испуганным Всполохом, в том, как она оберегала Тви, с каким бесстрашием приближалась к оркам. Кроме того, благородство проскальзывало и в том, как Дар обращалась с ним. В отличие от большинства женщин, на Дар не действовало то, что он гвардеец. Для Севрена это было добрым знаком. Она с пренебрежением относилась к тому, что он и сам стал презирать. За все время своих странствий Севрен никогда не встречал такой женщины. Короче говоря, он влюбился.

Когда Севрен въехал в лагерь, его мысли о Дар были прерваны сигналом трубы, возвестившим о прибытии королевской гвардии. Король, окруженный советниками и придворными, вышел из шатра, чтобы гвардейцы выказали ему свою преданность. Севрен, сидя верхом на Всполохе, разглядывал окружение короля. Крегант Второй стоял на возвышении — дородный, в алой мантии, расшитой золотом. Цвет мантии хорошо подходил к багровой физиономии монарха, а держаться с величием и достоинством ему мешали подкашивающиеся ноги. Хотя король был уже далеко не юноша, выглядел он моложе своих лет. И в его жидкой бородке было что-то ребяческое.

Севрен пробежался взглядом по тем, кто стоял по обе стороны от короля. Все лица были знакомые, но один человек удивил Севрена. Отар, придворный маг, словно бы состарился на несколько десятков лет с того дня, когда Севрен его видел в последний раз. Если бы он не знал, какого возраста маг на самом деле, он бы решил, что перед ним старик. Но что-то другое, а не прожитые годы, высосало жизнь из тела Отара, сделало черты его лица суровыми, изможденными. Только темные глаза колдуна остались такими же, какими были, — злобными, способными видеть человека насквозь. Стоило ему глянуть на Севрена — и у того мурашки побежали по коже.

Король отправился пировать дальше, а гвардейцы спешились и расседлали лошадей. Севрен накормил, напоил и почистил Всполоха и только потом позаботился о себе. Заботы о себе были просты: Севрен разложил на земле одеяло и сжевал сухарь, размоченный в воде. Поужинав таким образом, он снял сапоги, завернулся в плащ и улегся спать. Ночь выдалась ясная. Глядя на звезды, Севрен думал о том, что они светят и над Авереном. Он представлял, что оказался там и любуется звездами, стоя на своей собственной земле, у своего дома. В его воображении дом стоял посреди гор, на берегу озера, поверхность которого отражала ночное небо. Этой мечте исполнилось немало лет, и суровые годы службы делали ее еще более манящей. Но сегодня ночью к воображаемой картине Севрен кое-что добавил: вместе с ним звездами любовалась Дар.

Когда Дар вошла в шалаш Ковока, Тви спала а орк — нет. Он явно был чем-то встревожен, но проговорил спокойно на оркском языке:

— Ты мокрая.

— Хай, я выкупалась и выстирала одежду, — ответила Дар.

Хотя она решила, что никогда не будет лгать Ковоку, ей не хотелось рассказывать ему о Зна-яте. Поэтому на душе у нее стало легче, когда она поняла, что Ковок-ма не станет донимать ее расспросами. А вот она хотела его кое о чем спросить. Дар изобразила жест, который подметила у дозорного.

— Что это значит? — спросила она.

— Дерево, — сказал Ковок-ма.

— Почему уркзиммути показывают такой знак?

— Дерево — это Мут ла, — ответил Ковок-ма.

— Как это?

— Дерево на земле и в небе.

— Понимаю, — кивнула Дар, — дерево похоже на Мут ла.

— Тва, — покачал головой Ковок-ма. — Дерево — это и есть Мут ла.

Щемящее чувство охватило Дар. Она догадалась, почему дозорные повели себя с таким почтением и подобострастием. Ковок-ма протянул Дар ее сухую накидку. Она была у него под рукой — он словно ждал, что накидка ей понадобится.

— Теперь ты отдыхать, — прошептал он.

Утром Тви заворочалась, а Дар никак не могла встать. Она еще немного полежала на земле, завернувшись в накидку. Спала она плохо, ей снился Зна-ят и то, как она тонет в реке. Теперь она гадала, не попытается ли орк снова убить ее. Разум подсказывал, попытается. Думая об этом ужасе, Дар как за соломинку хваталась за мысль о том, что дерево было Мут ла. Если Мать Всего Сущего спасла ее, быть может, она спасет ее вновь. Надежда была безумная, но она придала Дар храбрости, чтобы встретить новый день.