Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева

Она ненавидела быть на виду у всех. Ненавидела, когда на нее глазели.

А конунг, сам того не ведая, сделал для нее лишь хуже. Теперь за нее, сидящую подле Харальда, зацепится каждый, даже случайно брошенный взгляд. Все заходят посмотреть на ту, которую вождь назвал своей гостей.

Славянскую девку, привезенную в обносках, словно бродяжку без рода без племени, словно рабыню.

Все видели ее, когда она сошла с корабля на берег. Никто не позабудет, как она выглядела тогда.

Дом наполнялся людьми. Харальд с ней не заговаривал: он беседовал с мужчинами, постоянно подходившими к их столу. Но никто не оставался надолго и никто не занимал самого почетного места: по его правую руку.

Яромира попробовала прислушиваться к разговорам, но быстро оставила эту затею. На корабле с ней говорили медленно и четко. Здесь же викинги болтали меж собой так, как привыкли: быстро, глотая слова. Она почти ничего не понимала, хотя думала, что изрядно поднаторела в их языке.

Что ж. Это была не первая ошибка княжны.

А пустое место напротив так и манило ее взгляд. Кто же его займет? Жена, которой не было на берегу? Та девушка, которая не сводила с конунга пылкого взгляда?..

Вскоре пришел и Ивар с матерью. Они сели наискосок от Яромиры, с другой стороны стола, и племянник конунга ощерил зубы в усмешке, когда увидел ее напротив.

Это будет долгая трапеза, вздохнула Яромира.

Но тогда она даже не подозревала, насколько.

По правую руку от Харальда сел старый кормщик Олаф, и Яромира не знала, к добру это для нее или к худу. Она думала, что у мужчины перестало сводить зубы от одного взгляда на нее, но после того разговора на палубе он не сказал ей ни слова.

— Зачем ты повздорил с Трувором, Харальд конунг?

Вопрос прозвучал, как только кормщик занял свое место. Яромира покосилась на заговорившего мужчину: тот сидел чуть поодаль Ивара и прожил уже много зим, но все еще был крепко и телом, и статью. Она не встречала его на драккаре, значит, во время похода конунга он оставался на берегу.

— Из-за кого!

Яромира не увидела, кто выкрикнул это, но сразу же почувствовала, как на нее обратилось множество взглядов. Она было заерзала на скамье, но с трудом заставила себя успокоиться. Впилась ладонями в дерево и неподвижно замерла, распрямив плечи.

Она догадывалась, что до этого дойдет. Надеялась лишь, что ей не придется все это выслушивать. Одними глазами она покосилась на Харальда, надеясь перехватить его взгляд. Задумал ли он это? Или, как она, хотел сперва потрапезничать, а уже после, наедине с дружиной, обговорить дела, которые не следовало слышать женщинам?..

В тереме отца всегда происходило именно так. Яромира уже начала понимать, что порядки викингов отличались от тех, что были заведены на Ладоге, но пока не представляла, насколько сильно.

— Ты обещал нам мирный поход на франков, конунг! — к двум заговорившим присоединился и третий голос.

— А получили мы войну с Рёриком!

Яромира вновь покосилась на конунга. Тот молчал. По губам бродила тень усмешки. Сидел он вроде бы расслабленно, даже голову чуть на бок склонил, словно внимательно прислушивался к обвинениям и упреком, но у княжны по шее пополз холодок, когда она получше пригляделась. Харальд был похож на хищного зверя, поджидавшего в засаде удобный момент для смертоносного броска. Того и гляди — вскинет руку с мечом и срубит чью-то голову.

Княжна поежилась. В тереме на Ладоге не смела спорить с князем. Ее отцу возражали бояре, но не кмети. Здесь же все было иначе, и Харальда упрекали его же собственные воины.

Конунг продолжал молчать, и гул постепенно стих. Взбудораженные люди умолкли и успокоились, и никто больше не спешил взять слово.

Дождавшись полной тишины, Харальд неторопливо поднялся на ноги. Нависнув над столом, он уперся в него сжатыми кулаками и обвел сидящих за ним людей медленным, пристальным взглядом. Он скользил с одного лица на другое, и немногие решались посмотреть ему в глаза.

Конунг гневался. Яромира сидела близко к нему и видела, как вздулась жилка на левом виске. Как зло расходились крылья его носа, когда он выдыхал. Она слышала даже скрежет его зубов.

— Рёрик… — нараспев произнес он, словно пробовал имя на вкус. — Рёрик стелет гладко, но спать будет жестко. Он созывает хёвдингов, чтобы пойти бить русов в Новом Граде. Сейчас они нужны ему. Но потом? Когда он провозгласит себя конунгом Гардарики? Разве ж будут потребны?

Харальд ронял слова, будто тяжелые камни. И они гулко падали в звенящую тишину, которая воцарилась за столом, как только он заговорил.

— Не бывает двух конунгов. Те, кто пошли за Рёриком, уже никогда не будут свободны. Он либо перебьет их, либо заставит целовать свой сапог. Этого вы хотите⁈ — рявкнул он и шибанул тяжелым кулаком по столу.

Яромира вздрогнула, не сдержавшись. Но она не стала себя корить. От грозного голоса конунга присмирели многие их тех, кто раскрывал против него рот.

Она повнимательнее пригляделась к Харальду. Его ненависть к Рюрику была чем-то большим, чем нежеланием одного вождя подчиняться другому. За его жгучими словами таилась боль, о которой он не говорил. Он кривился лишь от одного звучания имени. Его голос низко-низко дрожал, стоило ему заговорить о Рюрике.

Нет. Дело было не только в том, что Харальд не хотел склонять перед ним голову.

— Целовать Рёрику сапоги мы не хотим, — мрачно возразил викинг, который упрекнул его в самом начале. — И на тинге ты решил верно, и мы, твой хирд, ни в чем тебе не возразили. Но, ради Одина, скажи же, конунг, из-за чего ты сцепился с Трувором? Теперь -то уж войны не избежать.

По напрягшимся на скулах жилам Яромира поняла, что Харальд еще сильнее стиснул челюсть.

Княжна поймала на себе ядовито-насмешливый, довольный взгляд Ивара. Он глядел на нее с таким превосходством, словно одолел в великой битве. Ей сделалось противно, и она поспешно отвернулась от племянника конунга.

— Трувор пустил в меня стрелу, Гуннар, — процедил Харальд сквозь зубы. — Мыслишь, стоило убрать щиты и позволить ему захватить драккар без боя?

В нескольких местах за столом раздались сдержанные смешки.

— Я не о том говорю, конунг, — мужчина досадливо поморщился. — Отдал бы ты ему девку — велика…

— Тихо! — рявкнул Харальд, потому что вслед за последними словами Гуннара поднялся страшный