Почему я? - Владимир Германович Корешков

Тут же стоял и вертлявый. Так, а вот этот богато одетый, седой, подтянутый мужчина с умным, приятным лицом, но с глазами колючими и холодными, как паковый лед, и есть главный.

– Ну, Ихту, узнаешь? – поинтересовался он, обращаясь к еще одному топтавшемуся у порога. Ба! Удивился я про себя, да это ж старый знакомец – витиеватая вязь татуировки от уха до уха, идущая по скулам и подбородку, свернутый мною набок нос – один из вчерашних громил, второй по вполне понятным причинам заглянуть для опознания не смог. Ну вот, теперь кое-что прояснилось. Можно утверждать с высокой долей вероятности, что находился я в не в руках контрразведчиков.

«Ну что, крутой Уолкер, доигрался, – съехидничал внутренний голос. – Как ты там говорил, бац-бац и в дамки? Ну и что ты сейчас будешь делать, Рэмбо недоделанный?»

– Да, господин Тами, – завизжал вчерашний знакомый как резанный. – Это он! Он! – Пребывая в сильном возбуждении, татуированный со сломанным носом тыкал в меня крючковатым пальцем. Все-таки воспитание у этих господ неважное, я бы сказал совсем никуда – тыкать пальцем в человека, ну… Это же полный моветон.

– Отдай его мне, господин! – опять возопил татуированный, протягивая ко мне ручонки. – Я его на ремешки порежу. Глаза суке выколю, нос отрежу, сердце живому вырву и съем.

Сердце он съест… оголодал, видать.

Судя по его визгливо-шепелявому вою на высочайшей ноте, достойной самых виртуозных исполнителей сопрано, давеча я лишил данного висбука не только передних зубов, но и репродуктивной функции, возможно, на некоторое время, а возможно, и насовсем – это печально. Но что тут поделаешь?

– Погоди ты, Ихту, – поморщившись, отмахнулся от татуированного, как от назойливой мухи, главный. По-видимому, от его нечеловеческого вопля заложило уши не только у меня, но и у него тоже. Хотя… вполне может быть, что главный просто не любил оперу.

– Погоди, – еще раз сказал он.

– Так. Парень, что ты скажешь?

– А что тут сказать, – пожал я плечами. – Обознался ваш приятель. Перепутал меня с кем-то, видать. Я вот, например, его первый раз вижу.

– Врешь, сука! – опять сорвался на фальцет татуированный. Я тебя еще в поезде срисовал. Отдайте мне его, господин Тами.

– Ладно, Ихту, пока свободен. Дальше мы сами.

Татуированный возмущенно раздувал ноздри разбитого носа, сжимал и разжимал кулаки, но не уходил.

Главный тяжело посмотрел на него:

– Мне что, Ихту, два раза повторять?

– Нет, господин, ухожу.

Татуированный послушно склонил голову и вышел.

– Значит, не узнаешь страдальца?

Главный вперился в меня таким взглядом, что озноб пробил. Я открыто взглянул на него, попытавшись придать моим глазам смиренный и очень честный, благообразный взор, как у святого на лике.

– К сожалению, нет, многоуважаемый господин. Никогда не встречался с тем достопочтимым висбуком.

– А я вот думаю, что ты лукавишь, – нехорошо улыбнулся главный. – Ладно, попробуем еще разок. Ты кто?

Понимая, что попал в лапы местной братвы, как кур в ощип, и шутить они не склонны, начал лихорадочно соображать, что делать дальше. Скорей всего, ребятишки не знают, кто я. Ну кроме, конечно, имени. Личные данные наверняка пробили в гостинице. Теперь очень хорошо понимаю, почему девушка-администратор так на меня смотрела. Сдала меня с потрохами, сучка крашеная! Но это пока все, что им известно. Если расскажу им сказочку, что являюсь высоким сановником из столицы, приехал в их город с проверкой, то тут возможны два пути разрешения данного кризиса: они испугаются, боясь ненужной огласки, и отпустят меня восвояси, предварительно принеся глубочайшие извинения.

Но, скорей всего, все пойдет по другому сценарию: они вполне могут предположить и небезосновательно, что мне захочется мстить за поруганную, так сказать, честь и оскорбленное достоинство, и я, обладая самым широким спектром связей, могу пожаловаться самому, а тот уже запустит репрессивный комбайн по полной. Поэтому, скорей всего, они, чтобы не было шума, закатают меня в асфальт, ну или что здесь у них принято – короче, концы в воду. Нет человека, нет проблем. Сгинул влиятельный висбук – что ж, бывает. Поищут, конечно, погорюют. Ну и все.

Да и главный у них тертый калач, такие ненужных свидетелей не оставляют. Так что, наверное, неплохо, что документы со всеми командировочными предписаниями остались в куртке, которую я забыл в номере. Тут есть для меня маленький шансик. И поскольку они меня еще не зарыли на два метра ниже уровня в грелиосскую землю, значит, ребяткам что-то из-под меня нужно. Короче, надо как-то изловчиться и попытаться вывернутся. Попробую сыграть богатого недоумка.

– Меня зовут Суаре Эна.

– Хорошо, Суаре, – ободряюще сказал главный. – Откуда ты приехал?

– Из столицы.

– Зачем?

– В отпуск, господин.

– Откуда у тебя столько денег, Суаре Эна? – главный кивнул на ящик, стоявший рядом, на котором покоилась извлеченная из моего кармана объемная пачка денежных знаков. – Здесь, насколько я понимаю, пятилетняя зарплата служащего второго класса. Никак не меньше.

Вот что зацепило ребятишек, их заинтересовали мои денежки.

– Я совсем недавно получил наследство покойного дедушки, снял немного, чтобы поиграть в казино. У нас в столице с этим напряг, вы же знаете, – нашелся я.

Слова «снял немного» я выделил особо, чтобы они поняли – есть еще. Главный поскреб подбородок, что-то прикидывая в уме.

– Ну, считай поиграл, – сказал он, и деньги с ящика перекочевали в его карман. – Видишь ли, сынок, – он по-отечески положил мне руку на плечо, – я в этом городе самый главный.

– О, господин мэр, извините меня за ради Христа. Не узнал.

Шутку не оценили. Тут же ближайшая горилла впечатала свою пятерню, сжатую в кулак размером с пивную кружку, мне в живот, от этого мощнейшего удара перехватило дыхание, слезы сами потекли из глаз, и больно было так, что я чуть не описался.

– Не валяй дурака, парень. Так вот, повторюсь, и делаю это в последний раз только потому, что ты неместный. Я в этом городе самый главный. У меня здесь бизнес. Если ты понимаешь, о чем я? Те двое моих сотрудников, которых ты своими необдуманными действиями отправил на больничный, пока залечивают свои раны, не смогут приносить положенные мне деньги. Поэтому недостачу придется погасить тебе. В общем так. Жить хочешь?

Я как преданная собака посмотрел ему в глаза и согласно закивал головой. Сказать пока ничего не мог, после удара гориллы я был в состоянии только пускать пузыри.

– Значит у меня на столе должна лежать утроенная сумма. Нет…