Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус

Но просто придумать новый язык программирования — дело несложное, на моей памяти (годах так в восьмидесятых) новые языки появлялись по паре штук в неделю (и почти с такой же скоростью исчезали), но Сережина группа разработала для языка работающий компилятор, написала на нем кучу программ, реализующих изображение «типовых элементов», реализовала интерфейс между библиотекой своих программ и программ, которые люди писали на более традиционных языках — и в результате для инженера разработать чертежи чего-то стало очень просто. Но, что было куда как важнее, инженеры получили возможность начерченную деталь сразу «пустить в работу», наглядно показывая возникающие нагрузки, всякие колебания и прочие важные для инженеров вещи. То есть разработчики получили возможность уже на этапе проектирования любой железяки посмотреть, как эта железяка будет работать в готовом изделии вместе со всеми другими железяками и как скоро она сломается. Или как скоро сломает соседние железки — то есть любое сколь-нибудь серьезное изделие стало возможным заранее просчитать «в динамике».

Принципе, это и раньше можно уже было просчитать, но раньше, составляя программу, инженер должен был заранее «знать, куда смотреть» — а теперь с помощью графики (к тому же цветной) стало возможным показывать разработчикам узкие места конструкции в целом. А Сережа со товарищи в процессе отладки своего программного комплекса переконструировали (вместе с разработчиками) «крестьянский автомобильчик», производство которого готовилось на Ряжском авторемонтном, и на это у них ушло чуть больше полутора месяцев. Не сказать, что меня лично такой результат сильно обрадовал, все же пришлось заказывать чуть ли не четверть станочного парка создающегося автозавода заново — но инженерное сообщество продукт оценило. И донесло свою оценку до высшего государственного руководства…

А это руководство… то есть Николай Семенович все же прекрасно понимал, что ничего из ничего не получается, но даже он привык, что ли, что в Комитете предприятия новые «самозарождаются» без особого внешнего финансирования, так что планы предприятиям Комитета спустили практически невыполнимые. Кстати, об этом меня Станислав Густавович особо предупредил — с той простой целью, чтобы я заранее придумала кузявые отмазки. Однако самая мощная отмазка у меня уже имелась и я всегда ее использовала: «Не мешайте мне работать и самостоятельно решать, как и куда тратить выручку». Ее применение вовсе не означало, что выручку предприятий мне позволяли тратить по собственному усмотрению, но теперь у меня всегда была надета под кофточкой футболка с вышитыми золотой нитью словами «А я предупреждала!» И периодическая (довольно нечастая) демонстрация «нижнего белья» всегда предотвращала срабатывала: до сих пор ко мне ни разу не применялись «репрессивные меры воздействия». Ведь я же заранее предупреждала…

В самом начале мая в далеком осетинском поселке под названием «Квайса» заработал новенький свинцово-цинковый комбинат. То есть такой комбинат там уже почти пятнадцать лет работал, но работавший раньше уже закрыли «на реконструкцию», а заработал как раз новый. Который, кроме свинца и цинка, упомянутых в его наименовании, стал производить и остродефицитный индий. Индия завод производил немного (пока немного), примерно полкило в сутки, но до конца года там планировалось нарастить производства до килограмма и даже более: в местной руде его было относительно много. То есть относительно много, раз в десять больше, чем в руде, перерабатываемой на Челябинском цинковом заводе. Но чтобы это производство могло заработать, выстроенной в поселке крошечной ГЭС было маловато, так что туда протянули ЛЭП из Цхинвала.

По мне, так само существование этого комбината оправдывалось лишь производством там индия: все, что требовалось для работы комбината (кроме руды, конечно), возилось туда на грузовиках через Гори, а чтобы даже электричество поселку по-нормальному обеспечить, в Цхинвале пришлось и свою электростанцию строить. «Дровяную», работающую в основном на обрезаемой на виноградниках лозе, но и эти двадцать два мегаватта все же лишними не были. В Грузии с электричеством вообще все было довольно грустно: в пятьдесят девятом началось строительство ГЭС на Ингури, но оно велось очень неспешно (хотя бы потому, что таких плотин в мире еще и не было), и скорого запуска этой электростанции ожидать точно не приходилось. Правда, там был еще один совершенно неиспользуемый источник электричества, но когда его начнут использовать и начнут ли вообще, лично мне было совершенно неясно…

Василий Степанович к товарищу Струмилину съездил, сразу после того, как в Проиозерный привезли сразу четыре маленьких американских «Бобкэта». Местные инженеры на машинки поглядели, обругали их всячески — не с точки зрения их применимости, а с точки зрения возможностей их производства в районе. И дополнительно все же и к конструкции нашли в чем придраться — но на стройке к машинкам отнеслись очень положительно, и он — собрав все замечания и предложения — в Москву и отправился. Там товарищ Струмилин, прояснив для себя поставленную перед товарищем Соболевым задачу, довольно интересно расписал, каким образом и какими силами можно наладить их выпуск — и на этом, как посчитал сам Василий Степанович, «задача была решена». То есть теоретически решена, а для решения ее на практике он заехал в Комитет и привез Светлане Владимировне довольно большой список оборудования, которое, по мнению Струмилина, проще было заказать за границей. Точнее, которое Станислав Густавович обозначил, как «практически недоступное в Советском Союзе»: станки-то необходимые в стране производились, однако почти все они уходили на заводы «девятки».

Часть (и довольно приличную) из этого списка ему составили специалисты ЦИАМа: все же там очень хорошо знали, что необходимо для производства двигателей, и даже знали, что из оборудования можно без особых проблем (если не считать финансовых) закупить за рубежом. И в ожидании, когда ему удастся передать список Светлане Владимировне (а она попросила его ей лично в руки отдать) Василий Степанович зацепился языком с другим инженером из Комитета, который тоже возвращений откуда-то начальницы ждал. И тема, всплывшая в этом разговоре, немолодого руководителя двух районов зацепила:

— У меня-то вопрос буквально на пять минут: мы турбины сельской ГЭС покрыли слоем нержавейки в плазмотроне, а теперь из соседний районов к нам уже два десятка заказов пришли на такую же обработку и их проржавевших турбин. Но там дело вообще не срочное, турбины, конечно, довольно ржавые, но еще лет несколько проработать смогут, все же на заводе их делали из не особо паршивой в этом отношении стали.

— И вы хотите со Светланой Владимировной договориться о том, чтобы эти заказы отложить?

— Я хочу, чтобы она вообще запретила такую работу. Потому что мы посчитали, и выяснили, что гораздо дешевле было бы просто новые турбины изготовить и уже их нержавейкой покрыть: старую-то от ржавчины сначала вычистить надо, потом всякие каверны заделать… в общем, работы слишком много, и работы непростой. Но, к сожалению, новые турбины делать у нас в стране никто не хочет: заводы-то все и без того планами загружены по маковку, так что непрофильные заказы никто не берет. И это очень обидно…

— Обидно, что никто их делать не хочет?

— Обидно, что нет у нас специализированного завода, который может такие турбины серийно выпускать. А ведь, если подумать, они много где пригодиться могут: в одной Рязанской области сейчас чуть меньше сотни малых ГЭС понастроено, но почти на всех турбины, можно сказать, самодельные, то есть паршивые И электростанции получаются крайне неэффективные: там же люди вручную их работу регулируют. А в Комитете же есть заводы, которые и всю автоматику для таких электростанций за три копейки изготовить могут — но кто будет разрабатывать эту автоматику отдельно для каждой станции мощностью в пару десятков киловатт?