Я, опять я и еще раз я - Нора Робертс

— И тут к нему в руки попадает еще один ребенок.

— Вот-вот. Девочка, состоящая в родстве с женой Уилсона. Странно, что Уилсон и его жена не были назначены опекунами. Надо мне будет в этом покопаться. Но они ее контролируют. Взрослые контролируют детей, особенно когда изолируют их.

Рорк повернулся к ней, провел губами по ее волосам. Это был молчаливый знак понимания и утешения.

— Уилсон мог экспериментировать с Авриль еще до ее рождения. — При мысли об этом Ева ощутила тошноту. — А уж то, что они ставили на ней опыты после рождения, это ясно, можно и к гадалкам не ходить. Может, ее дети тоже были частью проекта? Вот на этом она, возможно, и сломалась. Не хотела видеть своих детей объектом экпериментов.

К тому времени как они обошли весь дом кругом — что равнялось, по мнению Евы, расстоянию в четыре городских квартала, — она заметила мелькающие на подъездной аллее огни автомобильных фар.

— О черт, — простонала она. — Похоже, цирк все-таки приехал в город.

«Цирк! — осенило Рорка. — Кажется, есть способ разрядить обстановку».

Ева могла бы попытаться сбежать к себе в кабинет или в спальню, спрятаться хоть на время, но у подножия лестницы статуей застыл Соммерсет.

— Закуски уже сервированы в гостиной. Ваши первые гости уже прибывают.

Ева хотела зарычать и уже оскалила зубы, но Рорк взял ее под руку и потянул за собой.

— Идем, дорогая. Я налью тебе бокал хорошего вина.

— А может, лучше яду? Двойную порцию.

Он засмеялся, а она закатила глаза.

— Да-да, бокал хорошего вина. Глоток цивилизации перед пыткой. — Он налил вина, наклонился и легко, нежно провел губами по ее губам, передавая бокал. — Оружие все еще при тебе.

Ева тут же оживилась.

— Верно, при мне. — Ее оживление мгновенно угасло, как только она услышала громкий, властный голос Трины, сопровождаемый щебетаньем Мэвис. Соммерсет ввел их в гостиную. — Пожалуй, лучше его снять, — проворчала Ева. — Чтобы не поддаться искушению.

Ева не могла понять, как ее угораздило оказаться в этой женской компании и почему они все в таком восторге от перспективы вымазаться с ног до макушки разноцветной клейкой массой. Ведь не так уж много между ними общего! Преданный своему делу врач с голубой кровью, амбициозный и опытный телерепортер, крепкий коп с хипповым прошлым. Добавить в этот коктейль Мэвис Фристоун, бывшую уличную воровку, а ныне звезду эстрады, и грозную Трину с ее бездонным мешком пыточных средств, и получится поистине гремучая смесь.

Но они заполнили роскошную и элегантную гостиную Рорка, счастливо гогоча, словно стая гусынь.

Они болтали. Ева никогда не понимала, зачем женщины болтают и как они находят столько тем для разговора. Еда, мужчины, мужчины, они сами, одежда, мужчины, волосы. Даже туфли. Она и представить себе не могла, что о туфлях можно сказать так много, причем все сказанное никак не соотносилось с прямым назначением туфель, то есть с ходьбой в них.

И поскольку Мэвис была беременна, первоочередной темой болтовни были дети.

— Я чувствую себя бесподобно! — Мэвис поглощала кусочки редких сортов сыра, бутерброды с икрой, фаршированные орехами баклажаны и все, что попадалось под руку, с такой скоростью, словно еду вот-вот должны были объявить вне закона. — Мы на пороге тридцать третьей недели, и врачи говорят, что ребенок уже все там слышит и даже видит, и головка уже опустилась вниз — выходит на позицию. Иногда я даже чувствую, как малыш ножкой бьет.

«Бьет что? — безмолвно спросила Ева. — Почки? Печень?» Едва подумав об этом, Ева решила отказаться от паштета.

— Как Леонардо с этим справляется? — вежливо спросила Надин.

— Просто супер! Мы теперь ходим на занятия. Эй, Даллас, вам с Рорком надо записаться на курсы дублеров.

Ева застонала, но так и не смогла адекватно выразить свой ужас.

— Вы тренируетесь? Это замечательно! — просияла Луиза. — Это так прекрасно, когда у роженицы есть близкие люди, которые могут поддержать ее во время родов.

Ева была избавлена от необходимости придумывать ответ, потому что Луиза повернулась к Мэвис и начала спрашивать, где она собирается рожать и какой метод использовать.

— Трус, — пробормотала она себе под нос, заметив, что Рорк удаляется из комнаты.

Это дало ей право налить себе второй бокал вина. Несмотря на свою отяжелевшую и расплывшуюся фигуру, Мэвис ни на секунду не переставала двигаться. Она сменила свои обычные шпильки на гелевые подошвы, но наверняка и они были на острие моды предположила Ева. Ее сапожки были расписаны каким-то абстрактным рисунком, розовым на зеленом фоне, и доходили до колен.

К зеленым сапожкам Мэвис надела зеленую юбку с блестками и обтягивающий зеленый свитер, не скрывающий, а, наоборот, подчеркивающий ее выпирающий живот. Рукава свитера, расписанные тем же рисунком, что и сапожки, оканчивались опушкой из розовых и зеленых перьев.

Ее волосы, выкрашенные в розовый и зеленый цвет, были заплетены в косы и уложены на голове в высокую прическу. Пучки перышек свисали на цепочках с мочек ушей, а во внешних уголках глаз блестели миниатюрные сердечки.

— Нам пора начинать. — Трина, превратившая свои волосы в ослепительно белый водопад, падавший ей на спину, улыбнулась — зловеще, как показалось Еве. — Программа обширная. Где мы ею займемся?

— У бассейна, — сказала Мэвис и сунула в рот новое лакомство. — Я спросила Рорка, можно ли нам там поиграть, и он разрешил. Мне с моим брюхом полезно поплавать.

— Мне надо поговорить с Надин и Луизой, — объявила Ева. — По отдельности. Это официально.

— Классно звучит. Мы сможем там разделиться. И еды с собой возьмем, верно? — И Мэвис на всякий случай схватила поднос.

«Нет, так невозможно вести дела», — думала Ева, сидя вместе с Луизой в сауне.

— Я в игре, — сказала Луиза и отпила воды из бутылки. — Договорюсь с Рорком о времени. Увижу что-нибудь подозрительное, дам тебе знать. Если там проводятся незаконные операции в облаете генной инженерии, вряд ли это происходит в доступных зонах, но я попробую что-нибудь разнюхать.

— Быстро же ты согласилась.

— Почему бы не добавить немного острых ощущений? И потом, в медицине и в науке есть границы, которые переступать нельзя. И для меня это одна из них. Конечно, представления о законности и незаконности подвижны. Черт, да контроль над рождаемостью считался незаконным в США всего сто лет назад. Если бы не научный прогресс и массовые протесты, мы до сих пор рожали бы по ребенку в год, а наши тела сгорали бы к сорока годам. Нет уж, спасибо.

— Тогда почему нельзя привести в порядок гены и добиться полного идеала во всем? Луиза покачала головой.