Золото империи. Золото форта - Вадим Александрович Ревин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я принимаю удар судьбы таким, каков он есть! Я не привык прятаться за спины. А уж тем более когда речь идет о любимой мною женщине! Между прочим, вы сами мне советовали в кого-нибудь влюбиться! Это была роковая любовь! Я не мог удержаться!
– Это все ваша скука. Нашли в кого влюбляться! Что?! Мало достойных барышень?!
– Но такая – одна!
– Ага, потому что она любимая фаворитка императора. Может, вас именно это заинтересовало, господин Суздалев? Такая ведь интрижка по вам? При чем здесь красота вашей кузины, когда можно походить по лезвию ножа. Но соскочить-то с него не получилось!!! Вляпались по полной!!!
– Я устал, – голос графа зазвучал будто из подземелья, лицо его стало бледным. Вся мимика говорила о том, что разговор не имеет смысла. – Я устал. – вновь повторил он. – Потрудитесь распорядиться, чтобы меня сопроводили в камеру!
Травкин с сочувствием посмотрел на задержанного.
– Что ж! Ваше право, – следователь покачал головой и внезапно спокойным голосом спросил: – Есть ли какие пожелания? Все ли вас устраивает?
– Все как нельзя лучше, учитывая мое положение! – произнес Суздалев, встав на ноги, одернул мундир и кивнул головой.
– Пичугин! – раздался голос следователя. На этот раз дверь отворилась сразу, и на пороге показался полицейский. – Сопроводи!
– Слушаюсь, господин следователь!
Глава 2
Травкин смотрел в спину удаляющегося Суздалева: прямая осанка, величественный взгляд сверху вниз. Следователь не удержался и покачал головой:
– Подумайте на досуге, граф, о чем я вам сказал. Прошу, подумайте! – сказал вслед титулярный советник. Граф не ответил, не обернулся, лишь слегка пожал плечами.
– Пичугин! – бросил Травкин, вытирая выступившую испарину со лба: проклятая плебейская привычка. Вот почему так? Словно сам виноват в чем-то, а всего-то поговорил с сиятельном лицом. Полицейский обернулся, тараща глаза и ловя каждый жест своего начальника. – Давай следующего на допрос!
– Кого изволите?
– «Кого»? – передразнил следователь. – Казака. Билого, черт тебя дери! Ох и загремишь у меня в городовые! – А на ком еще сорвать злость, как не на подчиненным?
Пичугин испуганно захлопал глазами и вынес свое тело рывком в коридор, случайно толкнув стоящего Суздалева. Полицейский чуть было не упал, но граф подставил ему руку, что помогло удержать равновесие.
– Благодарствую, ваше сиятельство, – негромко произнес полицейский, испугавшись.
– Пустяки! – грустно ответил Суздалев. – Веди уж.
Видно, «перевод в городовые Пичугина» возымел результат, не успел следователь снова углубиться в бумаги, как в двери робко стукнули. Следователь разогнал рукой сизый дым. «Надымил», – подумал он, досадливо морщась. Захотелось на свежий воздух. Под цветущие акации.
В проем просунулась голова полицейского. Молодец старательно тянул губы в преданной улыбке:
– Можно?
– Давай, голубчик! Не томи! – поморщился титулярный советник, махая рукой. «Да чтоб тебя!»
– Слушаюсь! – гаркнул амбал, открывая широко дверь и пропуская вперед себя казака.
Билый коротко зыркнул, оценивая новую площадку местности, и незаметно расслабился.
– Ааа! Николай Иванович! – Травкин поднялся из-за стола и направился навстречу вводимому в кабинет полицейским Билому. Заулыбался. Раскрыл руки, как для объятий, но передумал. Стушевался в самом конце. – Вот и свиделись.
– Да уж, свиделись! – наигранно ответил Микола, крестясь на угол кабинета с маленькой иконкой и горящей лампадкой. – Прям хоромы у вас здесь! По-царски встречаете.
– Ну, дорогой Николай Иванович, – продолжил мягко следователь, слабо улыбаясь. – Не моя вина в том, что не при других обстоятельствах встречаемся. Не моя.
Травкин сердито махнул рукой полицейскому, и тот мигом исчез за дверью. Махнул так рукой, отдавая честь, что чуть не выбил себе глаз.
– Пичугин! – простонал вполголоса следователь.
– Рад стараться, вашбродь! – отчеканил детина и вылетел в коридор, едва не снеся дверь.
Билый покосился полицейскому вслед.
– Вы их сами розгами порете, что ли? Или сметаной перекармливаете?
– Боже упаси, Николай Иванович! Страсти-то какие говорите! С чего взяли?
– Боятся вас, – сказал казак, зевая и отворачиваясь от двери. – Чую.
– Боятся – значит, уважают! Да вы присаживайтесь, Николай Иванович, – указав на стул, сказал следователь. – Разговор у нас с вами будет долгий, и в ногах, как говорится, правды нет!
– Присесть-то можно, так насиделся я уже в камере-то, – ответил казак. – Знать бы, как долго еще и за что? Разъяснения дадите?
– Ну, я не гадалка, Николай Иванович, – голос следователя звучал с легкой иронией. – Но кое-что определенно сказать могу.
Билый хмыкнул и выжидающе посмотрел на него. Казак плохо скрывал тревогу. Не по нутру ему было эта канитель. Еще и сознательно не говорят «господин подъесаул». Боятся ранить. А куда больше? И так душу вывернули наизнанку.
Взгляд Травкина упал на письмо на столе. Брови сошлись домиком, лицо исказила гримаса, как будто стакан уксуса выпил.
– Так вот, сидеть вам с графом предстоит весьма долго, если мы с вами вместе не найдем вот это самое «за что»! – Травкин, согнув правую руку в локте и подняв указательный палец, направился к своему стулу. – Да, кстати, – следователь обернулся и посмотрел на сидевшего казака. – Как ваши родные в станице?
Вопрос для Билого был более чем неожиданным, лицо его сделалось суровым, и пальцы медленно стали сжиматься в кулак. Все, что касалось его семьи, родных, близких, было табу для чужаков. И пусть со следователем их объединяла одна цель – борьба с масонами, но он, следователь, был и оставался иногородним для казака.
– Что ты сказал? – Кровь в Билом начинала закипать, но он постарался сдержать себя. – Что за вопросы, титулярный советник?! С каких пор вас стали интересовать дела моей семьи?
Следователь удивился такой резкой смене настроения.
– Ну, ну, господин подъесаул! – парировал Травкин. – Никоем образом я не хотел нанести обиду ни вам, ни вашим близким. Да и вопрос мой далеко не праздный. Дошли до меня слухи, что из канцелярии государевой в станицу Мартанскую был послан циркуляр с описанием ваших «подвигов» и тесного контакта с ложей масонов. Улавливаете, к чему я?
Билый посмотрел на Травкина взглядом загнанного волка:
– Вы уверены в этом?
– Николай Иванович, родной вы мой, – смягчая тон, произнес следователь. – В наше время нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов. Но у меня есть верный человек там… – Травкин показал указательным пальцем вверх. – Вот он и сообщил мне такую весть. Надеюсь, мне не нужно говорить вам о последствиях, которые будет иметь получение вашим станичным атаманом сей цидулки?
Билый изменился в лице. Закусил пшеничный ус, прищурился.
Он понимал, как никто, что могло быть в том письме и как отреагируют родители, да что там родители?! Как отреагируют станичники на все то, что описано в цидулке. К тому же Микола догадывался, кто мог послать
