Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник) - Виктор Поротников

За завтраком Твердило сразу обратил внимание на хмурый вид Терентия. Мигом смекнув, в чем дело, Твердило жестом подозвал к себе челядинку, прислуживающую им за столом, и что-то шепнул той на ухо. Челядинка в тот же миг куда-то убежала из трапезной.

– Сколько юношей, видных да ладных, сватались к Мстиславе за последний год, не перечесть! – разглагольствовал Твердило, угощаясь соленой рыбой и краем глаза поглядывая на Терентия. – Чем токмо не соблазняли меня сваты и свахи, прося выдать Мстиславу за того иль иного боярича. А я вот, выбрал в женихи своей крестнице тебя, друг Терентий. Ибо вижу, что купец ты богатый и не глуп. Пусть не молод уже, зато опыт жизненный имеешь. Пусть женат покуда, но и эта беда поправимая.

Терентий перестал жевать и взглянул на Твердилу, не понимая, куда тот клонит.

– Не хочу, друг Терентий, чтоб между нами недомолвки были, – продолжил Твердило. – Видишь, я к тебе с открытым сердцем! Погляди, какую паву в жены тебе отдаю!

Твердило громко хлопнул в ладоши.

Скрипнула тяжелая дверь с бронзовым кольцом вместо ручки.

Сопровождаемая двумя челядинками, в покой вступила Мстислава в длинном сиреневом летнике до пят, расшитом золотыми нитками, в дорогом очелье со свисающими у висков серебряными подвесками в виде звезд. Толстая коса, увитая жемчугом, лежала у нее на плече, свисая на высокую грудь, которой было явно тесно под платьем.

Мстислава замерла посреди комнаты, опустив очи долу. На ее бледных щеках вспыхнул легкий румянец, лишь добавив девушке свежести и очарования.

– Милая, поднеси-ка своему жениху чашу с вином, – сказал Твердило мягким и в то же время требовательным голосом.

Одна из челядинок подала Мстиславе серебряный поднос, другая налила в чашу вина и поставила ее на чеканную узорную поверхность подноса.

Терентий встал из-за стола.

Мстислава приблизилась к нему и с поклоном протянула чашу на подносе. Терентий взял чашу и залпом осушил ее.

– Теперь поцелуйтесь! – проговорил Твердило. – Смелее! Вы же – нареченные жених и невеста!

Мстислава подняла на Терентия свои дивные синие очи, которые вблизи показались тому еще больше и прекраснее. Девушка покорно подставила Терентию свои розовые уста, чуть раскрытые и несмелые. Хмель ударил купцу в голову. Он жадно обнял Мстиславу за талию и впился губами в ее нежный полуоткрытый рот. Одновременно Терентий ощутил сквозь ткань одежды, как два упругих девичьих полушария уперлись ему в грудь, пробудив в нем учащенное сердцебиение.

Мстислава была так прекрасна и соблазнительна, что у Терентия голова пошла кругом от нахлынувших на него чувств и желаний.

Мстислава уже удалилась из трапезной, а Терентий еще какое-то время сидел за столом сам не свой, опьяненный то ли красотой своей невесты, то ли ее поцелуем.

– Тебе, новгородцу, конечно не хочется влезать в наши псковские дрязги, – между тем молвил Твердило, подсев поближе к Терентию. – Тебе хочется после женитьбы ехать с юной женой в Новгород, а не куда-то в Ливонию, как заложнику. Я тебя отлично понимаю, друже. Однако и ты пойми меня. В народе говорят: нет худа без добра. Это я к тому, что у нас с тобой был изначальный уговор: я отдаю тебе в жены Мстиславу, а ты за это послужишь мне. Поэтому не обессудь, друг Терентий, после свадьбы придется тебе погостевать какое-то время в Ливонии.

– Могу я Мстиславу взять с собой? – спросил Терентий.

– Не токмо можешь, но и должен взять, – ответил Твердило, – ибо она тоже станет заложницей как моя родственница.

Глава четвертая

Слухи из Пскова

В начале сентября Михей Соколятник прислал в дом Ивана Мелентьевича своего холопа, приглашая того к себе в гости. Иван Мелентьевич, помня последнюю встречу с Михеем, отправился к нему, одолеваемый мрачными предчувствиями. Он был уверен, что разговор опять пойдет о Василисе.

– Вот что, родственничек, передай своей сестрице, что ей нужно подыскать новое жилье, – объявил Михей Ивану Мелентьевичу. – Терентий женился во Пскове на молодой боярышне, а Василису он отпускает на все четыре стороны. Дочку Василиса может забрать с собой. Из приданого Василисы две трети ей причитаются, как в брачном договоре указано на случай развода. Терентий прислал грамотку из Пскова, в которой он уполномочил меня утрясти все дела, связанные с разводом и разделом имущества. Поэтому, Иван, как закончится сбор урожая, пожалую я в терем Терентия, чтобы перетряхнуть содержимое всех сундуков. Скажи об этом Василисе.

– Когда сам-то Терентий пожалует? – угрюмо спросил Иван Мелентьевич.

– Об этом в грамотке ничего не сказано, – ответил Михей, – но, полагаю, Терентий скоро приедет в Новгород вместе с молодой женой. Слыхал наверно, ливонцы Изборск взяли. Псковичи рать исполчают против ливонских рыцарей.

– Нет, не слыхал, – насторожился Иван Мелентьевич. – Из-за чего случился сей раздор у псковичей с немцами?

– О том не знаю и не хочу знать! – пожал широкими плечами Михей. – У нас в Новгороде и своих забот хватает.

Не теряя времени даром, Иван Мелентьевич отправился домой к Василисе. Он нашел сестру в самом благостном настроении. Сидя у окна, Василиса вышивала красными нитками узор на белой рубахе, что-то напевая себе под нос.

– Все песенки поешь, глупая! – проворчал Иван Мелентьевич, отхлебнув мятного квасу из липового ковша, стоящего на столе. – Да плотнику своему рубахи расшиваешь! А между тем Терентий из Пскова весточку прислал. Через месяц тебе велено убираться из этого терема куда угодно!

– Я могу съехать отсюда хоть завтра, – не прекращая работу, промолвила Василиса. Она была совершенно спокойна.

Это ее спокойствие разозлило Ивана Мелентьевича.

– И куда ты пойдешь отсюда? – напустился он на сестру. – Углы снимать по соседям иль на постоялый двор?

– В отцовский дом пойду, куда же еще, – ответила Василиса, не глядя на брата.

– Хочу тебе напомнить, сестра, что в отцовском доме теперь я со своей семьей живу, – с неким вызовом проговорил Иван Мелентьевич. – Не думаю, что моей супруге понравится, коль ты потеснишь ее. Имей это в виду!

Василиса подняла глаза на брата, словно хотела удостовериться, не шутит ли он. Затем каменным голосом обронила:

– Не беспокойся, братец. У тебя просить крова я не стану. Бедослав и сам может дом построить.

Иван Мелентьевич подскочил к Василисе и вырвал рубаху из ее рук.

– Что ты прицепилась к этому голодранцу! – тряся рубахой перед носом у оторопевшей Василисы, сердито молвил Иван Мелентьевич. – Сдурела ты, что ли, сестра?! Иль гордости у тебя совсем нету! О дочери подумай, глупая, каково ей будет после нынешней роскоши в бедности пресмыкаться!

Василиса резко встала и отняла рубаху у брата.