Всегда только ты (ЛП) - Лиезе Хлоя

— Ургубух, — бормочу я.

Он убирает волосы, прилипшие к моему лицу.

— Правда, что ли?

— Колдовство, — сиплю я, и моя грудь вздымается, когда я опускаюсь обратно в воду.

Рен смеётся, вставая, и тянется к полотенцу на полотенцесушителе. Увидев, что меня ждёт горячий пушистый хлопок, я осознаю, что мои губы, наверное, уже посинели. Я дрожу.

Держа полотенце, Рен отводит взгляд, пока я выхожу из ванны в тепло, ждущее в его руках. Крепко обернув моё тело полотенцем, он улыбается мне.

— Боюсь, я неспособен на подобное колдовство, Франческа. Лишь старый-добрый маггловский труд.

Я показываю на внушительную ситуацию в его брюках.

— Чем тогда объяснишь волшебную палочку?

Он закатывает глаза.

— Серьёзно. Это лучшее, что ты придумала?

— Они размером 20–35 см! — оскорбленно восклицаю я. Рен нагибается, затем принимается бережно вытирать мои ноги и ступни другим тёплым полотенцем. — Это внушительная длина. Если бы ты читал Гарри Поттера хоть сколько-нибудь внимательно, то знал бы, что назвать пенис волшебной палочкой — это лучший в мире комплимент для мужчины.

Он приподнимает бровь, присев на корточки у моих ног и вовсе не выглядя впечатлённым. Но когда я открываю рот, чтобы возразить, он каким-то образом уже выпрямился и целует меня, не давая сказать ни слова.

— Вы с Зигги поели? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы подобрать свой пиджак и мою кучку брошенной одежды. Я непременно пялюсь на его задницу.

— Ага. Мы заказали пиццу… оооох, — жёсткий, болезненный спазм скручивает мой живот, а следом я чувствую знакомое тепло крови, стекающей по бедру. — Да ёб твою мать.

Ладони Рена уже на моих плечах, голова наклонена в попытках поймать мой взгляд.

— Что не так?

Заметив кровь, Рен застывает и бледнеет.

— О Боже, Фрэнки. Я тебе навредил?

— Нет, Рен! Ты не сделал ничего плохого, — я вздыхаю. Слава Богу за воду в ванне. Потому что ещё немного, и было бы очень неловко. — Это моё долбанное женское проклятье.

Всё его тело расслабляется. По лицу проносится облегчение, и он мягко поглаживает мои руки вверх и вниз.

— Мне очень жаль, что тебе больно. У тебя есть необходимое здесь? Тебе нужно, чтобы я сгонял в магазин?

Я смотрю на него, чувствуя, как глаза щиплет от иррационального прилива эмоций.

— Я забыла. Я забрала Паццу и спешила…

«Добраться сюда как можно скорее и ждать тебя голой в ванне, надеясь соблазнить тебя, когда ты придёшь домой».

Да уж. Эту мысль я оставляю при себе.

Он мягко сжимает плечи.

— Какая марка?

Я моргаю, уставившись на него. Парни не должны так спокойно относиться к месячным, ведь нет? Особенно когда всё было так близко к катастрофе. Но Рен ведь не просто какой-то парень, верно?

— Эммм, — информативно отвечаю я.

— Давай так, — он мягко подхватывает меня на руки и выносит в свою комнату.

— Рен! — пищу я, когда он перехватывается, чтобы я покоилась повыше на его руках. — Это же месячные, а не чахотка.

— Я знаю, просто так проще. Потому что я знаю, что ты будешь сопротивляться.

— Только не в кровать. Твой матрас будет выглядеть как место убийства!

Откинув одеяло, Рен укладывает меня, затем идёт к шкафу, откуда быстро достаёт два толстых пляжных полотенца. С армейской точностью он складывает их пополам, кладёт друг на друга и подсовывает под моё тело, завёрнутое в полотенце как шаурма.

Взяв мой телефон и бутылку воды с другого конца комнаты, затем достав из комода одну из своих нижних футболок, Рен кладёт всё рядом со мной на постель.

— Вот, — говорит он.

Я хмуро кошусь на него. Он улыбается.

Похлопав по карманам, Рен проверяет, что не забыл бумажник и телефон, достаёт ключи. Напоследок чмокнув в щёку, он отворачивается и выходит из комнаты — весь такой сексуальный хоккеист в костюме после игры.

— Просто пришли мне в смс марку и размер. И устраивайся поудобнее! — кричит он из коридора. — Тебе разрешается взять пакетик рутбировых мишек, но клянусь, Франческа, что если я вернусь и найду тебя где-то не в кровати, у тебя будут большие проблемы.

Я хочу сказать ему, куда он может засунуть свои указания, но кто бы мог подумать, вместо этого я осознаю, что молча и счастливо устроилась в его постели, а моё лицо озаряет ослепительная улыбка.

***

Не то чтобы моё невезение меня удивляло, но с меня станется начать истекать кровью именно в тот момент, когда Рен как будто был готов покончить с пытками и уложить меня под себя. Ещё одна неделя (да, вот такие безжалостные у меня месячные) жестокого целибата. Ладно, может, не совсем целибата. Прошлой ночью он заставил меня кончить, просто дразня мои соски и проделывая ту штуку вибратором…

— Фрэнки?

Я резко дёргаюсь на сиденье в машине.

— А?

Губы Рена изгибаются в улыбке, но глаза не отрываются от дороги.

— Ты не слышала ни слова из того, что я сказал, да?

— Да. Извини, — я делаю медленный, успокаивающий вдох. — Я не хотела отключиться. Грезила наяву.

Он мягко сжимает мою ногу.

— Тебе не нужно извиняться. Я не знал, что твои мысли витают где-то ещё.

— Если послушать тебя, то я кажусь весьма философской натурой, тогда как на деле я просто представляла новые вариации взаимного удовольствия без проникновения, и как мне хочется, чтобы ты нагнул меня через спинку дивана, а потом…

— Фрэнки, — голос Рена звучит сдавленно. — Я пойду на тренировку с… — он показывает на свой пах и выраженную эрекцию.

— Прости, — я бьюсь затылком о подлокотник. — Просто я раздражительна. Меня бесят месячные.

— Я сказал, мне всё р…

— Нет, — я поднимаю ладонь в затыкающем жесте. — Исключено. Ты ни за что не будешь лишаться девственности со мной во времена кровавого прилива. Нетушки.

— Я же не собираюсь делиться историями с парнями за пивом. Это личное между мной и тобой. Мне без разницы.

— Зато мне не без разницы.

Рен вздыхает.

— Очевидно. И вот к чему это привело — новый уровень озлобленности для тебя, а мне повезёт, если я сегодня вообще смогу нормально кататься на коньках.

— Ох. Пельмешек. У нас состоялась наша первая ссора?

Прежде чем он успевает сострить в ответ, нас подрезает спортивная машина, втиснувшаяся в то расстояние, что Рен поддерживал между нами и автомобилем впереди.

Рену приходится резко ударить по тормозам. Он инстинктивно выставляет руку перед моей грудью и придерживает меня, а сам смотрит в зеркало заднего вида, логично ожидая возможного удара сзади, которого чудом удается избежать.

Адреналин курсирует по моему телу. Я выдыхаю с облегчением и смотрю на руку Рена, всё ещё оберегающе вытянутую передо мной. Перед глазами всё расплывается от слёз. Я задерживаю дыхание. В моём мозгу мелькает понимание, что будь я со своей семьёй, с друзьями из колледжа, то сейчас возник бы целый список дел по удушающей заботе. Беспокойство о хлыстовой травме шеи. Требования рентгена.

«Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не делай…»

Внезапно рука Рена отрывается от моего тела, и он кулаком ударяет по рулю, сигналя. Ткнув на несколько кнопок, чтобы окно с его стороны опустилось, Рен орёт на мудака в Бокстере перед нами:

— Свинобрюхий негодник!

Я закусываю щёку изнутри. Положив ладонь на основание шеи Рена, я запускаю пальцы в его густые взъерошенные волосы, надеясь немножко успокоить его.

Рен резко бросает взгляд на меня.

— Ты в порядке?

Я киваю.

— Ничего не болит? — настаивает он.

Я качаю головой. И задержав дыхание, жду того, что последует дальше.

— Ладно, — он шумно выдыхает и трёт лицо. Повернувшись, он накрывает ладонями мои щёки, целует меня. Его ладони начинают путешествие по моему телу, будто он мне не верит.

— Точно ничего не болит?

— Я в порядке, Рен, — я нежно царапаю ногтями его бороду и целую в ответ. — Поверь мне.

Он кивает.

— Ладно. С нами всё в порядке, — позади нас сигналит машина. Рен свирепо смотрит в зеркало заднего вида. Яркое утреннее солнце озаряет его, отчего его волосы кажутся огненно рыжими. И О Иисус, Скачущий По Саду Воскрешения, Рен умеет хмуриться.