Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций - Игорь Данилевский

И все-таки предел-то продвижению крестоносных рыцарей на восток был положен? Был. Но несколько раньше. За шесть лет до сражения на Чудском озере немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шауляем. Правда, разбили их литовские отряды под командованием Миндовга (Миндаугаса), на сторону которого перешли еще и земгальские войска:

«В 1236 г. в Ригу прибыло много рыцарей, предпринявших затем большой поход на Литву. Поход окончился полным поражением; немецкие захватчики в битве под Шавлями (Шауляй) были разбиты наголову. В этой битве были уничтожены магистр Волквин, предводитель крестоносцев из Северной Германии Газельдорф и свыше сорока других крупных рыцарей. <…> Шауляйская битва крупная веха в борьбе литовского народа и всех народов Восточной Прибалтики против немецкой агрессии. В результате поражения немцы к западу от Двины оказались отброшенными едва ли не к границам 1208 г., а литовский великий князь Миндовг восстановил свое влияние в Курсе и Земгалии»[396].

Как видим, по мнению В. Т. Пашуто (именно ему принадлежат приведенные выше строки), продвижение немецких рыцарей на восток за шесть лет до Ледового побоища было не просто остановлено они были отброшены на запад! И это не единственная победа над Орденом. Немецкие крестоносцы терпели крупные поражения и на реке Эмайыге (Ымайыге) в 1234 г., и под Дорогичи-ном в 1237 г. А ведь впереди была еще Раковорская битва:

«В 1268 г. новгородские правители…под рукой тверского великого князя Ярослава Ярославича предприняли большой поход на датских феодалов к Раквере (Раковору), в земле Вирумаа. Возглавлял поход переяславский князь Дмитрий Александрович; в походе участвовали, кроме новгородских…низовские, смоленские и полоцкие полки. Хотя походу предшествовало соглашение новгородского правительства с Орденом, обещавшим не помогать датским феодалам, немецкие крестоносцы нарушили соглашение и неожиданно напали на русских, успешно дошедших до Раквере. Здесь 18 февраля…бысть страшно побоище, яко не видали ни отци, ни деди, говорит летописец.

Обе стороны понесли большие потери, причем в русском войске пало…много добрых бояр, а иных черных людий бе-щисла; а иных без вести не бысть. Однако и на следующий день русские войска вновь вступили в бой и отогнали врага к Раквере, а затем три дня стояли…на костех в знак победы. В то же время псковский отряд князя Довмонта совершил опустошительный набег на немецкие владения вплоть…до моря»[397].

Кстати, некоторые детали описания Раковорской битвы и последовавших за ней столкновений с Орденом удивительно напоминают Невскую битву и Ледовое побоище. Скажем, сражение под Раковором завершается (как и сражение на Чудском озере) преследованием врага на семи верст[398], а при столкновении после сражения 1268 г. с местером земля Ризскиа псковский князь Довмонт (выступивший, кстати, не дождав полков новьгородцких, с малою дружиною), самого же местера раниша по лицю[399] прямо, как Александр шведского ярла в 1240 г. Видимо, все эти детали несут какую-то существенную для древнерусского книжника и читателя информацию (скорее всего, аксиологическую) о столкновениях с Орденом. Пока, правда, неясно, какую.

По своему значению Раковорская битва вряд ли уступала Ледовому побоищу. Скорее, ее последствия были более существенными для Северо-Западной Руси. Тем не менее ни ее, ни прочие битвы мы почему-то не помним…

Быть может, дело в масштабах этих сражений? Ведь Ледовое побоище называется иногда крупнейшей битвой средневековья. Правда, новгородские и псковские летописи не сообщают о численности воинов, принимавших в ней участие. Южнорусское же летописание о ней вообще ничего не сообщает. Можно лишь сказать, что полки Александра и Андрея Ярославичей вряд ли могли насчитывать более пяти тысяч человек. Приблизительно столько воинов мог выставить Новгород при поголовной мобилизации мужского населения[400]. Зато летописи указывают, сколько паде Немцев (от 400 до 500), и сколько их было взято в плен (50):

«И паде Чюди бещисла, а Немец 400, а 50 руками яша и приведоша в Новьгород»

«И паде Чюди бещисла, а Немец 400, а 50 руками яша и приведоша в Новьгород»[401].

В Немецкой рифмованой хронике конца XIII в. числа несколько иные: 20 и 6 человек, соответственно. Количественные противоречия снимаются просто. Обычно считают, что русские летописи дают общее число павших и пленных, а Хроника только полноправных рыцарей.

Но и в таком случае Ледовое побоище явно уступает в масштабах той же Шауляйской битве. В ней ведь пало 40 рыцарей! А вспоминать ее не хочется по самой банальной причине. Она не вписывалась в традиционную тему: Борьба русского народа и народов Прибалтики против агрессии немецких, датских и шведских феодалов. Дело в том, что литовцами тогда было захвачено в плен около 200 псковских бояр, сражавшихся на стороне Ордена. Вот как описывает это сражение Новгородская первая летопись:

«…Того же лета [6744 /1236]придоша в силе велице Немци изъ замория в Ригу, и ту совкупившеся вси, и рижане и вся Чюдьская земля, и пльсковичи от себе послаша помощь мужь 200, идоша на безбожную Литву; и тако, грехъ ради нашихъ, безбожными погаными побежени быша, придоша кождо десятын въ домы своя»[402].

Но не будешь же объяснять столь сакраментальные нюансы, скажем, в школьном учебнике! Поэтому упомянутые победы над Орденом сводились в исторической памяти на нет путем дискредитации их значения:

«Поражения, которые немецкие крестоносцы потерпели на Эмайыге (1234), при Шауляе (1236), в Дорогичине (1237)… вызвали объединение сил агрессоров»[403].

Оказывается, прежде чем выступать против врага, следует выяснить, не приведет ли победа над ним к желанию его объединиться с кем-нибудь, чтобы отомстить за свое поражение… К тому же, непонятно, почему, сажем, Шауляйская битва такое желание вызвала, а Ледовое побоище нет? Быть может, потому, что второе поражение было не таким тяжелым?

А вы заметили, против кого в основном воюет Александр Ярославич? Именно: против чуди, ливов, эстов… Это их землям наносится максимальный ущерб. Это им перебитым, потопленным и повешенным несть числа. Так что совместной борьбы против общего врага не получается… Речь, очевидно, может идти только о борьбе Новгорода, Пскова и Ордена за раздел сфер влияния в Восточной Прибалтике. Причем Псков сплошь и рядом оказывается не союзником, а соперником Новгорода и иногда выступает вместе с Ригой.

Действия новгородцев, время от времени изгонявших ставленников Александра, а то и его самого из города, не говоря уже о выступлениях псковичей на стороне Ордена, в современной нам исторической литературе принято характеризовать как изменническую.

Впрочем, это противостояние началось не с Александра. Характерным примером сопротивления новгородцев и псковичей общерусским интересам борьбе против Ордена являются события 1228 г. Вот как оценивает их историк середины XX в.:

«В то… время князь намеревался предпринять решительное наступление на немецких захватчиков. Он…приведе полкы ис Переяславля и заявил боярскому совету:…хочю ити на Ригу. Шатры княжеских полков раскинулись под Новгородом, а часть войск стала на постой в городе. Бояре же решили использовать поход как средство избавиться от энергичного князя. Ту же линию проводили и их собратья в Пскове, которые фактически порвали отношения с Ярославом. Когда Ярослав вздумал посетить Псков, местные бояре, не без содействия новгородских, распустили слух, что князь…везеть оковы, хотя ковати вяцьшее… мужи, и, затворив город, не впустили князя. Теперь же, узнав о подготовке похода на Ригу, эти бояре официально порвали с Новгородом и заключили договор с Ригой… Договор даже предусматривал рижско-псковскую взаимопомощь. Немцы должны были…защищать Псков от… Новгорода. <…>

Тогда же псковские изменники, предав русские интересы, самовольно…уступили немецким захватчикам…права на земли эстов, латгалов и ливов… В то же время княжескому послу, который требовал участия Пскова в походе на немцев и выдачи изменников, псковские бояре ответили:…Тобе ся, княже, кланяем и братьи новгородьцем; на путь… не идем, а братьи своей не выдаем; а с рижаны есме мир взяли.

Пытаясь оправдать эту измену, псковские бояре и купцы ссылались на неудачи предыдущих походов против немецких рыцарей, на то, что они не привели к миру, а Псковская земля и торговля вследствие этого терпели ущерб. <…> Как видим, отсутствие твердой власти в Новгороде и четкой военно-политической программы в прибалтийском вопросе не только ослабили позиции Руси в прибалтийских землях, но и породили возможность для изменнических действий среди части городского боярства и купечества.