Когда она сказала «да» - Селеста Брэдли

Она не мигая смотрела в его лицо. И продолжала поглаживать пальцами бороздку, тянувшуюся от уголка его рта.

— Полагаю, нельзя стричь всех красавцев под одну гребенку, но иногда они бывают такими легкомысленными, бездумными и надменными… и все потому, что природа одарила их. Им не пришлось ради этого хоть немного потрудиться.

Рен долго молчал.

— Полагаю, я тоже был таким.

Другая ее рука коснулась гладкой, не изуродованной шрамами щеки.

— Думаю, так и было. Скорее всего, я бы тебя возненавидела.

Он слегка нахмурился.

— Вряд ли я был настолько скверным человеком.

Калли покачала головой.

— Нет, но ты был поверхностным, поглощенным собой городским повесой. И даже денди.

Он поймал ее руку и поцеловал костяшки пальцев.

— Как у тебя язык повернулся? Я был трудолюбивым ш… парнем. У меня было много обязанностей.

— Знаю, — усмехнулась она. — Все услуги, оказанные тобой короне…

— К-как… откуда ты… — пролепетал он.

Калли рассмеялась и обняла его за шею.

— Сунула нос, куда меня не просили. Ты сказал, что я могу проводить время, как захочу. Хорошо бы когда-нибудь познакомиться с Георгом. Мама говорит о нем с огромной симпатией.

Рен продолжал смотреть на Калли, потрясенный ее непринужденностью, но еще не готовый поверить.

— Твоя мать знает принца-регента?

Она ткнулась головой ему под подбородок.

— Дорогой, Уортингтоны знают всех.

Она назвала его «дорогой».

Она видела его.

Она касалась его.

И теперь говорит нежные слова?

Он поверил.

— Калли?

— М-м-м… да, Рен?

— Ночь начинается сейчас.

Нагнувшись, он легко подхватил ее на руки. На этот раз он не взлетел по ступенькам. Поднимался медленно, глядя в эти сияющие глаза… глаза, которые всегда видели его… даже сквозь капюшон.

Когда он остановился перед дверью ее спальни, она покачала головой.

— Нет. Сегодня мы начнем сначала. Я хочу в другую комнату.

Он нахмурился. Она погладила его лицо.

Его внушающее ужас лицо. Невероятно!

— Пойдем в твою комнату, хорошо?

Рен поколебался. Но не припомнил ничего особенно отвратительного, что могло бы напугать ее в его спальне. Он перебрался туда недавно.

Толкнув дверь, он замер.

Калли громко рассмеялась.

Еще утром почти вся мебель была в чехлах. Очевидно, с тех пор здесь потрудилась Каллиопа. Все поверхности сверкали, сияли и пахли воском.

— Все ради хозяина дома, — весело заметила Калли. — Как полагается.

— Но откуда ты знала, что я…

Она пожала плечами.

— Я была полна решимости. Но на всякий случай…

Она пошарила под подушкой и вынула веточку розмарина.

— Я сделала все, чтобы ты думал обо мне всю ночь напролет.

Рен был потрясен.

— Самое удивительное, что, хотя ты этого не знаешь, я уже думал о тебе ночь напролет.

— Спасибо, сэр Лоренс, — улыбнулась она.

— Рен. Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Я думал, что Рен мертв… но оказалось, что он всего лишь спал, пока ты его не разбудила.

Он рассмеялся и закружил ее так, что розовые юбки трепетали, как шелковые паруса.

Калли откинула голову и тоже рассмеялась.

Оба упали на постель. Калли погладила его непокорные волосы.

— Ты похож на льва со своей темно-рыжей гривой. С этим нужно что-то делать.

Он уткнулся лицом в ее грудь.

— Я уже изменился. Чего еще ты от меня хочешь?

— Неужели, мистер Портер, вы еще не поняли? Я хочу всего!

Он поцеловал ее. И целовал до тех пор, пока не накрыл ее собой. Пока не запустил пальцы в ее волосы. Пока она не стала извиваться под ним. Пока оба не задохнулись от наслаждения. Пока ему не пришлось остановиться, потому что голова слишком сильно кружилась от желания.

— Я знала! — выдохнула она ему в ухо. — Ты такой страстный мужчина, Рен.

Он на мгновение замер.

— Я так долго голодал… до прошлой ночи. И по-прежнему очень голоден. Не знаю, смогу ли я быть таким… какой нужен тебе… в твой первый раз.

Она погладила мужа по волосам, а он попытался представить ход течения ее мыслей.

— Думаю, ты именно тот, кто мне нужен, в первый раз и на все времена. Ты уже многому меня научил.

Рен зажмурился. Но тут же открыл глаза.

— Я стыжусь этой унизительной сделки.

Калли недоверчиво фыркнула.

— Не знаю, почему ты так унижаешься. Я прекрасно с тобой обращалась.

Рен, не выдержав, ухмыльнулся.

— Ты права. Обещаю больше не чувствовать себя униженным.

Она пощекотала его ухо.

— Теперь ты взял себя в руки? Я хотела бы снова тебя поцеловать.

Никогда еще на сердце Рена не было так легко. У него, который думал, что его больше не поцелует ни одна женщина.

Он стиснул Калли в объятиях. Перевернул, так что теперь она оказалась сверху. Растрепанные волосы свисали очаровательными прядками на раскрасневшееся лицо, а грудь просто выпала из непристойного платья.

Рен решил показать, как ценит столь изысканное портновское искусство, и вобрал в рот розовый сосок. Скоро она стонала и извивалась от страсти, то и дело задевая его готовую к бою плоть. Так сладко и восхитительно ощущать эту боль — чувствовать, как Каллиопа всей тяжестью тела налегает на него, вбирая в свое влажное, жаркое естество его жезл.

Но тут она наклонилась, и они снова стали целоваться, пока Рен не приподнял ее, чтобы втянуть в легкие воздух. У нее такие сладкие, хоть и неопытные губы. Он мог бы провести всю ночь, обучая ее искусству поцелуев.

Но сейчас Калли воспользовалась передышкой, чтобы снять с него сюртук, расстегнуть и стащить жилет. Взялась было за рубашку, но Рен попытался возражать:

— У меня не только лицо в шрамах.

— Знаю, — хихикнула она. — Я успела подсмотреть. Ты сумасброд и хвастун. Кто-то проткнул тебя шпагой?

Ну конечно, для Калли правил не существует.

Рен вздохнул:

— Это было нечто вроде багра, которым пользуются лодочники, чтобы подцепить грузовые тросы.

— М-м-м-м-м-м…

Похоже, ее больше интересовала его рубашка, чем маневры лодочников.

Рен сел и одним движением стащил ее с себя.

И вот он перед ней почти обнаженный, чего не делал с тех пор, как выслушал приговор доктора. Калли снова оседлала его, не подозревая, какое желание вызывает прикосновением своей истекающей соками «киски».

— Ты прекрасно сложен, хотя немного слишком худой. Нам необходима хорошая кухарка.

Он потянулся к ее соску, по-прежнему игравшему с ним в прятки.

— Можешь кормить меня своими сорняками все лето, если пожелаешь, — тихо ответил он.