Екатерина II - Иона Ризнич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Екатерина считала его очень способным и даже привлекла к литературной деятельности. Под ее руководством Мамонов написал несколько пьес на французском. Постепенно он стал играть заметную роль при дворе, оказывая влияние на внутреннюю и внешнюю политику, участвовал в беседах императрицы с разными сановниками, присутствовал при ее свиданиях с императором Иосифом II и польским королем Станиславом Понятовским.
Он был единственным из фаворитов, сумевшим сохранить хорошие отношения с наследником престола (будущим императором Павлом I). Екатерине было уже под шестьдесят, а Мамонову не исполнилось и тридцати, но он писал ей нежнейшие записочки: «Как я знаю, моя милая Катиша, что тебе все то приятно, что делает удовольствие мне и моим ближним, то посылаю к вам ответ батюшки на письмо мое, которым уведомил я о том, что пожалован графом. Уведомь, каково почивала. Скажи мне, что меня очень любишь, и верь, что я с моей стороны верно, искренно и нежно тебя люблю».
Этот роман окончился внезапно. Сплетники донесли императрице о том, что Мамонов изменяет ей с фрейлиной – госпожой Щербатовой. Расплата была своеобразной. Екатерина заявила, что лишь великая любовь может быть причиной неверности ее фаворита, а стоять на пути любви она не намерена. Поэтому государыня лично изволила обручить графа Мамонова и княжну Щербатову. «Они, стоя на коленях, просили прощения и прощены», – описывал эту сцену царский секретарь Храповицкий. А затем Екатерина, подарив Дмитриеву-Мамонову на свадьбу 100 тысяч рублей и свыше 2 тысяч душ крестьян, удалила его от двора.
Попавший в опалу, фаворит был вынужден уехать в Москву, где сильно тосковал. Жену свою он не любил. По замечанию Головкина: «Он был ни тем, ни сем, и ничем-либо вообще; у него было лишь одно развлечение – изводить свою жену, которую он без конца обвинял в том, что она является виновницей его полного ничтожества».
Поговаривали, что удостоился милостивого внимания императрицы и Николай Семенович Мордвинов, в будущем министр и успешный флотоводец, и даже Михаил Андреевич Милорадович – герой войны 1812 года, трагически погибший 14 декабря 1825 года.
Но по большей части красавцы-кавалергарды, побывавшие в спальне государыни и памяти о себе никакой не оставили, только фамилии: Страхов или Стахиев, Стоянов или Станов, Ранцов или Ронцов…
Внешность Екатерины II
Внешность императрицы описывали многие. Никто не называл ее красавицей, хотя почти все находили ее очень привлекательной и отмечали ее редкое обаяние. Даже в зрелом возрасте она оставалась «манкой» женщиной, и вполне вероятно, что ее фавориты не лгали, когда признавались ей в любви. Подробное описание внешности Екатерины оставил нам англичанин Ричардсон: «Русская императрица выше среднего роста, сложена пропорционально и грациозна, хотя и склонна к полноте. У нее хороший цвет лица, и она старается еще украсить его румянами, по примеру всех женщин ее страны. Рот у нее красиво очерчен; зубы прекрасные; в синих глазах пытливое выражение: не настолько сильное, чтобы назвать ее взгляд инквизиторским, и не такое неприятное, как у человека недоверчивого. Черты лица правильны и приятны. Общее впечатление такое, что нельзя сказать, чтобы у нее было мужественное лицо, но в то же время его не назовешь и вполне женственным».
Примечательно, что одни современники называли глаза императрицы карими, а другие – синими. Кое-кто писал, что они карие, но с синим отливом.
Полутора десятилетиями позднее австрийский фельдмаршал принц де Линь описывал русскую императрицу: «Она еще недурна. Видно, что она была прежде скорее красивой, нежели хорошенькой: величавость ее лба смягчается приятным взглядом и улыбкой, но этот лоб выдает ее всю. Не надо быть Лафатером, чтобы прочесть на нем, как в открытой книге: гений, справедливость, смелость, глубину, ровность, кротость, спокойствие и твердость. Ширина этого лба указывает и на большую память и воображение: в нем для всего хватает места. Ее немного острый подбородок не слишком выдается вперед, но все-таки обозначается резкой линией, не лишенной благородства. Вследствие этого овал ее лица неправилен, но она, вероятно, чрезвычайно нравится, потому что в ее улыбке много искренности и веселья. У нее должен был быть свежий цвет лица и великолепные плечи: они стали, впрочем, красивы в ущерб ее талии, бывшей когда-то тонкой, как ниточка: в России очень быстро полнеют. Она заботится о своей внешности, и если бы не натягивала так волосы кверху, а немного спускала бы их, чтобы они обрамляли ей лицо, то это шло бы к ней несравненно больше. Что она маленького роста, как-то не замечаешь».
Ему вторит французская художница Элизабет Виже-Лебрен: «Прежде всего я была страшно поражена, увидев, что она очень маленького роста; я рисовала ее себе необыкновенно высокой, такой же громадной, как и ее слава». Такова была необычайная особенность Екатерины: будучи небольшого роста, она умела словно вырастать над придворными.
Виже-Лебрен продолжает: «Она была очень полна, но лицо ее было еще красиво: белые приподнятые волосы служили ему чудесной рамкой. На ее широком и очень высоком лбу лежала печать гения; глаза у нее добрые и умные, нос совершенно греческий, цвет ее оживленного лица свежий, и все лицо очень подвижное… Я сказала, что она маленького роста; но в дни парадных выходов, со своей высоко поднятой головой, орлиным взглядом, с той осанкой, которую дает привычка властвовать, она была полна такого величия, что казалась мне царицей мира. На одном из празднеств она была в трех орденских лентах, но костюм ее был прост и благороден. Он состоял из расшитой золотом кисейной туники, с очень широкими рукавами, собранными посредине складками, в восточном вкусе. Сверху был надет доломан из красного бархата с очень короткими рукавами. Чепчик, приколотый к ее белым волосам, был украшен не лентами, а алмазами самой редкой красоты».
Екатерину много портретировали. На картинах Антропова, Левицкого, Саблукова, Рокотова она предстает в образе мудрой законодательницы, полубогини. Боровиковский и Шибанов изобразили ее реалистично, в будничном, простом платье, не скрывая ее морщины и изъяны внешности. Примечательно, что одни художники изображали Екатерину кареглазой, а другие – голубоглазой, но выражение ее лица почти на всех портретах одинаково: это спокойствие и мудрость.
День Екатерины II
Обычно Екатерина просыпалась около шести часов утра. В молодости государыня вставала одна, сама одевалась и даже могла сама затопить камин, однако оставила эту привычку после того, как в ответ на разгоревшееся пламя услышала из каминной трубы истошные крики и ругань: трубу как раз в то время чистил мальчишка-трубочист, и государыня его чуть не сожгла
