Кэти Малхолланд том 2 - Кэтрин Куксон

Она не помнила, как пересекла зал и вошла в столовую. Закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной, она с ненавистью посмотрела на Нильса.

— Ты — исчадье ада, — процедила она сквозь зубы.

Он невозмутимо стоял перед ней, высокий, надменный, все еще привлекательный. Дьявольская усмешка искривила его губы, когда он осознал причину ее ярости.

— Ах, вот оно что! Ха-ха! Теперь мне все ясно. Вот, оказывается, почему вся эта суматоха. Я видел, как ты проводила этих двух голубков в гостиную и оставила их там одних. Значит, я сделал ребеночка твоей дорогой девочке? Интересно, очень интересно. Ну и как ей это понравилось?

— Грязная свинья, вот кто ты такой!

— Потише, потише, — он помахал пальцем перед ее лицом. — Меня не интересует твое мнение на мой счет, моя дорогая Кэти. Я лишь спросил у тебя, как она это восприняла.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Она подалась вперед, глядя на него в упор. — Если б не твой отец, я бы убила тебя, убила бы прямо сейчас, клянусь Богом. Но я знаю, что он может этого не пережить. И только это меня останавливает.

— Ха! — Его улыбка стала еще шире, и во взгляде появилось насмешливое выражение. — Я помню, ты уже и раньше говорила мне что-то в этом роде.

— Ты грязное, поганое животное. Ты всегда был скотом…

— Заткнись! Не смей называть меня скотом, — улыбка сошла с его губ, и его лицо потемнело от ярости. — Уж кто-кто, а ты бы лучше помалкивала. Ты! Какое право имеешь ты, содержательница борделей, называть грязным кого бы то ни было? А я ведь должен был догадаться с самого начала, что мой дорогой папочка откопал тебя в борделе. Зная его вкус, не приходится удивляться. Он сам такой же, как ты. Вы прекрасно подходите друг другу. Хочешь знать, почему моя мать не смогла с ним жить? Да потому, что у него были бабы в каждом порту и на каждой улице, бабы всех мастей и типов — черные, белые, желтые. Улицы нашего города кишели маленькими светловолосыми Фрэнкелями. Что ж, теперь мой папаша состарился, и настала моя очередь плодить потомство. Твоя дорогая Кэтрин родит ему внука или внучку — это должно его порадовать…

Кэти чуть не упала вперед, когда дверь внезапно распахнулась. Обернувшись, она увидела на пороге Эндри, который, сжав кулаки, смотрел поверх ее головы на сына.

— Энди, Энди, не надо, — взмолилась она, протягивая к нему руки.

Но она не успела его остановить. С криком, похожим на рев раненого зверя, он бросился на сына и повалил его на пол. Как два разъяренных великана, они катались по полу, тяжело дыша и изрыгая проклятия на своем родном языке, а Кэти, крича как обезумевшая, бегала вокруг них, пытаясь их разнять.

Наконец, обхватив Эндри за пояс, оттащила его от сына — и тут же она увидела, как Нильс занес ногу, собираясь пнуть отца в живот. Но Нильс не успел нанести удар — с громким выдохом, похожим на звук, испускаемый проколотым воздушным шаром, Эндри качнулся в ее объятиях и повалился на пол, увлекая ее за собой. Он так и остался лежать на полу, издавая громкие стоны, а Кэти, положив его голову к себе на колени, баюкала его, как ребенка, не замечая того, что происходило вокруг. Она не видела, как Нильс вышел из комнаты, а Кэтрин, прибежавшая вместе с Томом на шум, отвернулась, когда он проходил мимо, и, прижимаясь к Тому всем телом, умоляла:

— Не надо. Не надо, Том, не трогай его. Пожалуйста, только не сейчас.

Эндри умирал долго. Воля к жизни была очень сильна в нем, потому что он не хотел разлучаться с женщиной, которую любил столько лет. Четыре дня он отчаянно боролся со смертью, удивляя докторов своей выносливостью.

Четыре дня и четыре ночи Кэти не отходила от его постели. Она сидела возле него, держа его слабую руку в своей и глядя полными слез глазами на его бледное измученное лицо. Бетти и Кэтрин время от времени заходили в комнату, но она не замечала их. Тиканье стенных часов на лестничной площадке становилось все громче и громче, теперь ей казалось, что маятник отсчитывает секунды у нее в голове, каждый раз повторяя: Энди! Энди! Энди! Энди!

В течение сорока пяти лет в ее душе не было другого имени, кроме этого; в течение сорока пяти лет все ее чувства были посвящены ему, и все ее мысли были обращены к нему. В течение сорока пяти лет она была его Кэти, его любимой Кэти. Она сомневалась, что где-то в мире существовала еще такая сильная любовь, как та, которая связывала их все эти годы… А теперь близился конец.

Маятник, отсчитывающий секунды в ее голове, остановился, и тиканье часов умолкло. Его рука пошевелилась в ее руке, и его рот приоткрылся.

— Кэти, — прошептал он.

Его голос доносился откуда-то издалека, словно с другой планеты.

— Да, мой дорогой. Я здесь. Я здесь, с тобой.

— Кэти.

Его сухие губы дрогнули, а глаза, все еще удивительно синие, посмотрели на нее с узнаванием. Потом его черты расплылись за пеленой слез, застлавшей ее взгляд, и она, беззвучно рыдая, продолжала сжимать его руку.

— Кэти, — повторил он.

— Что, мой дорогой?

— Прости меня, Кэти. Прости.

— О, Энди!

— Мой сын… он плохой. Я не… не знал, только иногда… замечал что-то в твоем взгляде, но не мог… не мог понять.

— Не волнуйся, любимый. Это уже не имеет никакого значения. Не разговаривай, лучше отдохни.

— Нет времени, Кэти. Долгий отдых, у меня впереди долгий отдых.

Некоторое время он лежал молча, с закрытыми глазами. Потом его веки снова разомкнулись.

— Ложь, Кэти. Это все ложь.

— Да, дорогой, это ложь. Не волнуйся, я понимаю. Я понимаю.

— Я люблю тебя, Кэти.

— Я тоже люблю тебя, Энди. Я тоже. Всегда любила и буду любить.

Его глаза открылись шире, и его взгляд скользнул по ее лицу, по ее щекам, губам, волосам, словно обрисовывая каждую ее черту, — так он смотрел на нее в первые годы их любви. Когда он снова заговорил, в его голосе появилась неожиданная сила.

— Она приплыла за мной, Кэти. На всех парусах. Она приплыла за мной. Я должен отплывать.

Едва он успел это сказать, как жизнь покинула его. Его рука стала неподвижной в ее руке, но глаза продолжали смотреть на нее, только теперь их взгляд был остекленевшим. Она бросилась на кровать и, сжимая в объятиях его безжизненное тело, разрыдалась.

Книга V

Дэниел третий 1936

Глава 1

Высокий худощавый молодой человек со смуглой кожей и темными глазами и волосами сошел с поезда в Джарроу, вышел за контрольное заграждение и, поставив на землю кожаный чемодан, протянул контролеру билет со словами:

— Вы случайно не слышали о месте, которое называется Гринволл-Мэнор?