Моя Святая Земля - Максим Далин

— Вам хочется спать, мой драгоценный государь, — участливо сказал Марбелл, и впрямь ощущая что-то вроде сочувствия. — Пойдёмте в вашу опочивальню, я дам вам капельку сонного настоя, вы уснёте без снов. А ваш враг, пытающийся причинить вред, вскоре получит своё — я вам обещаю.

Алвин зевнул и потёр глаза. Кивнул.

— Ага, пойдём.

— Могу ли я спросить ваше прекраснейшее величество, что за сон вам приснился?

— Я не помню, — сказал король и содрогнулся. Это было странно: демон не умел бояться, все его чувства, отличные от похоти и ярости, ад словно заморозил. Впрочем, подумал Марбелл, быть может, это озноб, а не страх. — Да и не важно. Какая разница?

Будем считать, что никакой, подумал Марбелл. Однако, у моей деточки с располосованной физиономией на удивление много сил, это ощущает даже демон. Чудно.

— Конечно, прекрасный государь, — сказал он вслух. — Сны — ложь. Вам надо отдохнуть.

Марбелл провожал демона до опочивальни, сперва чувствуя, как леденеют ступни на каменных плитах пола галереи, потом слегка согревшись на лестнице, застеленной полосой пурпурной ткани. На втором этаже дворца полы из наборного дерева не так жгли ноги холодом, как камень внизу — но Марбелл всё равно удивился, как это король махнул до его апартаментов босиком. Ярость донесла демона, как крылья — можно благодарить судьбу за то, что всё кончилось относительно удачно.

Королевская гвардия потихоньку приходила в себя. Кайл, молодой королевский камергер, сунулся с туфлями, когда до порога опочивальни оставалось с полсотни шагов; Алвин раздражённо бросил:

— Шевелиться быстрее жирная задница мешает, Кайл?

Кайл дёрнулся, как от оплеухи. Нет, в камергеры он не годится, с удовольствием подумал Марбелл. В собутыльники — да, но и не больше.

— Так ведь пожар… — начал Кайл и, встретив взгляд короля, запнулся.

Щенок, подумал Марбелл. Ещё не видал, каким становится сердечный друг Алвин, если его одержимость окончательно берёт верх над самообладанием. Ещё верит в эту сердечную дружбу. И уже обгадился. Жалкая, трусливая — но титулованная шавка.

— Заткнись, — отрезал демон. Он увидел на полу у входа в опочивальню большое пятно крови и снова вспылил. — Кайл, дружочек, — сказал с чудовищной ухмылкой, — а почему на полу кровь?

— Так вы ж сами, — брякнул камергер, явно не подумав. — Лакея-то, подсвечником…

— Вот как? — глаза демона сузились, и Марбелл снова ощутил багровую тьму вокруг. — И что же? Теперь это дерьмо будет тут вечно? Может, приказать тебе её вылизать, барон?

Камергера затрясло, его лицо позеленело — и Марбелл подумал, что Кайла сейчас вывернет. Заставить слизать с пола кровь какого-то бедолаги, вполне буквально — шуточка вполне в духе демона, камергер хорошо знает. Разве что — не представлял себе, что и сам когда-нибудь может оказаться на четвереньках. Спесивая деточка, усмехнулся Марбелл про себя. Ещё не научился ладить со своим королём? Давай-давай, лижи, будет забавно посмотреть.

Но тут кичливый барон взглянул на него так беспомощно и с таким ужасом, что Марбелл изменил тактику. Ну что ж, решил он, будешь мне должен. Я с тебя спрошу, не надейся, что помогу даром.

— Пусть они тут лижут без нас, прекрасный государь, — сказал Марбелл весело. — Вы же видите, ваше драгоценнейшее величество, они тут обгадились от ужаса. То ли пожара боятся, то ли вас, мой дорогой государь…

Демон рассмеялся. В этот момент Марбелл почти любил его.

— Ага, — сказал он, улыбаясь. — Пусть лижут. Пойдём спать.

И в опочивальне выпил глоток снотворной настойки, не задумываясь, снова тронув Марбелла доверчивостью.

Через четверть часа, глядя на спящего короля, в чьём юном лице не осталось ничего демонического, Марбелл думал, что игра, всё же, стоит свеч. Да, Алвин — чудовище. Но среди владык не существует ангелов, у каждого — свои недостатки, а жестокость — это логично. Зато демон доверяет Марбеллу.

Да, порой просто опасен. Не слишком умён. Не умеет быть не то, что почтительным, а даже и просто любезным. Играет с Марбеллом, уже который год обещая ему титул. Но доверяет и признаёт заслуги.

Да, лжёт, как дышит, без особой нужды, просто для удовольствия, и не способен даже на простую привязанность. Но не искать же в королевских покоях дружбы и любви — смешно было бы! Зато выскочка-Марбелл — второй человек на Святой Земле.

Жить при любом дворе — всё равно, что на склоне вулкана. Если удача отвернётся, можно сгореть в минуту, лишиться и состояния, и чести, и жизни заодно. Но риск — благородное дело, а склон, пусть даже и опасной горы — не долина и не болото. Марбелл богат, его положение великолепно: нищий ученик алхимика, без роду, без племени — у самого трона, ближе не бывает. А титул он со временем получит.

Впрочем, и без титула достаточно влияния. Приказ почти равен королевскому, вдобавок, жизнь принца-регента — в сосудах с микстурами. И светские львы вот-вот начнут целовать подошвы — близко к тому. И это — если даже умолчать о невероятных перспективах, которые виднеются вдалеке, когда…

Но не стоит загадывать слишком далеко и быть чересчур самоуверенным.

Оставив короля спать, Марбелл вышел.

Как он и ожидал, Кайл дожидался его в галерее. Дворцовые лакеи уже оттёрли кровавое пятно на полу.

— Ох, Марбелл, — разлетелся Кайл навстречу некроманту, — как мило то, что ты сделал! Ты…

— А я ведь ни разу не пил с вами, мессир, — насмешливо сказал Марбелл. — И на вашем месте поостерёгся бы фамильярничать, дорогой мой. А не то в следующий раз предоставлю вам отвечать за то, в чём вы виноваты.

Камергер вспыхнул и прикусил язык. Марбелл с удовольствием пронаблюдал, как он мнётся и не знает, что сказать.

— Проводите меня в лабораторию, Кайл, — сказал он, наконец, почти приказным тоном. — Я хочу взглянуть, не испортил ли её пожар… и ваши подчинённые.

— Да что вы, Марбелл, — горячо заверил камергер. — Никто не входил в лабораторию. Горело внизу, выгорел весь подвал, несколько солдат сгорело заживо. Жуткая ночка сегодня. Но ты… вы ведь сами велели держать запас воды на случай, если лаборатория загорится. Вот эта вода на подвал и ушла.

— Тем не менее, пойдёмте посмотрим, — улыбнулся Марбелл.

Камергер взглянул на него с отвращением, но натянуто улыбнулся в ответ.

Палёным тянуло уже в галерее. На дворе несло ещё сильнее, а в подвале стояла стеной тошнотворная вонь. В каменном подземелье особенно нечему было гореть, разве что — деревянным рамам и кое-какой утвари, оттого и потушили достаточно быстро, но смрад сгоревшей плоти вызывал тошноту даже у привычного к духу падали некроманта. Горелые трупы — худшие трупы из всех, старая истина.