Дикая магия - Энгус Уэллс

— Опять колдовские загадки, — пробормотал Брахт. — Не объяснишь ли обыкновенным человеческим языком?

— Заколдованные чудища убивают всякого человека, попавшего к ним в лапы, — терпеливо начал Очен.

— Сие я понял, — Брахт кивнул в сторону несчастных котузенов. — Это и так ясно.

— А ты видел, как протыкали их стрелы? — спросил Очен. — Не причиняя им никакого вреда?

Брахт кивнул, и Очен продолжал:

— Посему магия — единственная и лучшая защита от них. Но Рхыфамун просчитал и это. И если я прибегну к колдовству, дабы уберечь тех, кого захватили его создания, то убью и их. Таким образом, он налагает на меня ограничение.

— Но ведь котузенов убил не ты, — заявил Брахт, — не твое колдовство.

— Эти были уже мертвы, — пояснил вазирь, — и потому недосягаемы для моей магии. Колдовство направлено на живущих, на тех, кто населяет наш мир, и почти бессильно против мертвых.

— Ахрд! — воскликнул Брахт с широко раскрытыми глазами, начиная понимать. — Ты хочешь сказать, что если они захватят в плен кого-то из нас, то твоя магия убьет и нас?

— Именно, — хмуро согласился Очен. — Стоит мне попробовать уничтожить твоего обидчика, как я уничтожу и тебя.

— Но почему они набросились на котузенов? — спросила Катя. — Почему не набросились на меня, или Брахта, или Каландрилла?

— Существа, в коих Рхыфамун превратил тенсаев, нельзя назвать умными. — Вазирь пожал плечами и пригладил тонкие серебристые усы. — Да, они сильные, и уничтожить их можно только магией. Они кровожадны и жестоки и столь же неразборчивы, как и бешеные волки. Нападают они на кого угодно. Главное для них — убивать.

— Ты знаком с подобными существами? — спросил Каландрилл. — Что они из себя представляют?

— Я знаю немного, — вздохнул Очен, — лишь то, что известно любому вазирю: в нашей земле никто не занимается таким низким колдовством. Если я не ошибаюсь, они представляют собой существа, кои мы называем увагами. Это люди, посредством колдовства уподобившиеся животным. Проще — это оборотни, которые подчиняются только воле создателя. Они очень настырны, и их трудно убить.

— Так вот с кем нам придется иметь дело, — пробормотал Брахт.

— Боюсь, что да, — подтвердил вазирь. — Уваги и тенсаи.

— Итак, нам противостоят бандиты, — керниец разогнул большой палец левой руки, — оборотни, — он распрямил указательный палец, — восставшие, — он разогнул третий палец, — Рхыфамун, — безымянный палец, — И; если мы еще выживем то и сам Безумный бог, — он распрямил мизинец.

Очен кивнул:

— Похоже, что так.

— Тогда не будем задерживаться, — сказал Брахт с решительным видом. — Нас дожидается столько врагов, что нам нужно время, дабы удовлетворить каждого из них.

С мгновение Очен непонимающе смотрел на кернийца, а затем губы его растянулись в ухмылку.

— Истинно, — заявил он, — надо поторапливаться, нельзя заставлять их ждать.

Брахт рассмеялся; они подобрали мертвых котузенов и отнесли к дороге, где их дожидался Чазали.

Возвели еще один погребальный костер, подожженный магией Очена, и тела были преданы очищающему огню.

Каландрилл наблюдал за колдуном-священником, исполнявшим обряд, и думал о том, что каждая подобная задержка на руку Рхыфамуну. Он вдруг понял, что врагу вовсе не надо расправляться ни с ним, ни с Брахтом, ни с Катей. Достаточно убивать одного за другим людей Чазали, дабы задержать их и беспрепятственно добраться до ворот Анвар-тенга либо до Боррхун-Маджа, колдовством пробудить Фарна и вернуть его в мир. Он попытался обуздать свое нетерпение, убеждая себя в том, что люди, погибшие ради общей цели, заслуживают достойного захоронения.

Вопли увагов не дали им спать и в эту ночь. Лошади храпели и били копытом. Как и в предыдущую ночь, Очен окружил бивак такими мощными колдовскими чарами, что они пеленой повисли над лагерем, держа на расстоянии как увагов, так и тенсаев. Но поспать им не удалось; люди были измотаны, но рвались в бой, то и дело в отчаянии пуская в лес стрелы. Каландрилл и его товарищи тоже нервничали, понимая, что их противник беспрепятственно скачет вперед к своей пагубной цели.

Глава девятая

Всадники продолжили путь с утроенной осторожностью, стараясь скорее проскочить меж деревьями и постоянно оглядываясь в ожидании новой засады. Глаза их слезились от напряжения и усталости. Однако утро прошло спокойно. Солнце взмыло в голубое небо в ореоле легких перистых белоснежных облаков. С севера потянул прохладный, свежий, пахнущий хвоей ветерок. В ветвях деревьев беззаботно щебетали птицы; дважды дорогу им перебегали олени, а один раз прохромал огромный боров.

К полудню они добрались до новой деревни.

Каландрилл обвел взглядом молчаливую сельскую картинку, вспоминая все, чему учил его Очен в попытке определить присутствие оккультных сил. Страшное, кошмарное ощущение вроде того, что овладело им при подъезде к форту у Кесс-Имбруна, навалилось на него и сейчас. В аромате хвои, приносимом ветерком, ему почудилась вонь мертвечины и запах миндаля. Очен хмурился, разглядывая избы за частоколом. Каландрилл вытащил меч. Поля были пусты: ни скота, ни работающих гетту. Сквозь открытые ворота они не видели в деревне ни малейшего движения, ни дымка, не слышали лая собак — все замерло.

— Здесь нет живых, — грустно пробормотал вазирь. Поднимая тучу брызг, они вброд пересекли реку. Котузены черной стеной сомкнулись вокруг путников, когда Чазали, приказав им остановиться, заглянул в ворота. По следующему его приказу пятеро воинов соскочили с лошадей и с мечами наизготовку побежали в деревню.

Они вернулись очень быстро и доложили, что в деревне не осталось ни одной живой души, что все жестоко уничтожены, как и разведчики перед этим.

Чазали глухо за вуалью выругался, котузены сердито забормотали. Очен проговорил:

— Они хотят запугать нас.

Каландриллу показалось, что он с трудом сдерживается.

— Ты исполнишь обряд? — Чазали был явно взбешен и потрясен размерами кровопролития: впервые он позволил сомнению взять над собой верх. — Есть ли у нас время?

— Таков наш долг перед ними. — Очен спустился с коня и через плечо приказал, чтобы ему приготовили факелы. — Но мы ненадолго.

Распевая, он подошел к воротам с поднятыми руками. Тем временем воины изготовили и зажгли факелы. Колдун взмахнул рукой, и котузены побежали меж грубо сколоченных изб, поджигая их. Дерево было сухим, и через несколько мгновений огонь приступил к своей очистительной работе. Черный столб дыма врезался в лазурное чистое небо. Каландрилл зажал ноздри, чтобы не вдыхать сладковатый запах горящего мяса, Очен опустил руки, прекратил пение и устало вернулся к лошади.