Царская немилость - Андрей Готлибович Шопперт

Ван Дама, то их и след давно простыл вместе с награбленным. Ох, ты, а ведь там его будущая семейная реликвия осталась. Кольцо этого самого Иеронима Позье. Обидно. Нужно было продавать. Продешевил. Но сходить-то туда надо и убедиться в правильности догадки про ряженых ахтырцев.

– Так говорят. – Кивнул Клаус Штольц.

– Да, дела, ладно, господа, у меня дела. Пойду. Что творится в этой дикой стране! Что творится!

Брехт сразу понял, что зря паниковал. Он как раз подходил к магазину Жана Клодта, когда оттуда выходила семейка, не бедная. У крыльца их поджидал такой же почти крутой дормез, как у него, с четвёркой приличных лошадей, не фризы, но высокие и мощные. За руки двух девочек держала, очевидно, глава этого семейства – мамаша. Высокая женщина в шубке. Муж был ниже ростом и шёл позади жены и дочерей, а за ним видимо слуга семенил, тащил что-то в тряпку завёрнутое. Вазу какую?

Выходит, Брехт ошибся и ахтырцы здесь …

Стоять! Бояться! А как всегда в романах ограбления описывают? Сначала грабители приходят на разведку. А если это была разведка? Если это разведка … А когда тогда они пойдут на дело? Завтра? Ну, до завтра нужно дожить. Пока нужно своими делами заняться. Пётр Христианович прошёл мимо магазина Ван Дама, подивившись в очередной раз полузасыпанному снегом ливрейному вышибале. Снег валил всё так же, засыпая Москву. Через два дома от ювелирного находился оружейный магазин. Туда Брехт и направлялся.

Глава 21

Событие пятьдесят девятое

Приехал к торгу Роман, привёз денег полон карман.

Обманом барыша не наторгуешь.

Дорожиться – товар залежиться; продешевить – барышей не нажить.

Гусары – это своеобразный спецназ этого времени. Как там, в будущем, анекдот будет про стройбат? Им даже автоматов не дают, одни лопаты. Вот и в этом времени гусары вооружены только саблей. До шашек военная мысль ещё через полвека доберётся. И здесь Брехт вполне ускорить процесс и прогресс может. Его же через несколько месяцев в Реальной истории пошлют на Кавказ. А шашка, как оружие от горцев и перекочевала. Первоначально вообще была эдаким мачете для рубки лозы. Ну, если всяким википедиям верить. Шашка прямее сабли и немного короче, и рукоять у неё другая, там просто эфес и нет гарды, а потому – вытаскивать из ножен быстрее, и можно в отличие от сабли шашкой не только рубящий удар наносить, но и колющий. Почему бы Петру Христиановичу Витгенштейну не затрофеить несколько шашек и новоиспечённого графа Аракчеева уговорить вооружить ими свой полк. Кроме сабли у гусар сейчас есть два пистолета. Но это скорее сигнальное, чем боевое оружие. И вот тут Брехт тоже может чуть поменять историю. Он же помнит всё про способ ведения боя красноармейцами Первой конной, разработанный командиром конного корпуса Красной армии во время Гражданской войны Борисом Думенко, которого Троцкий расстреляет по выдуманному обвинению. В одной руке шашка во второй револьвер. Пока противник нацелился с тобой в рубке меряться мастерством, выпусти ему пулю в живот, пусть попробует произвести два процесса одновременно фланкирование и переваривание свинца.

Ещё гусар берегли от бездумных наскоков на солдатские цепи, ощетинившиеся штыками, их отправляли добивать уже бегущего противника. Но тут тоже нормальный пистоль не помешает. Пуля быстрее любого коня.

Кстати, слово гусар венгерское и историки до сих пор спорят о его происхождении, даже венгерские историки. Сходятся в одном – произошло слово от двух венгерских слов «гус» – «двадцать» и «ар» – «подать». Там каждый двадцатый дворянин должен был стать кавалеристом во время войны или похода куда за зипунами. В Венгрии XV века гусары – это те же самые, что и сейчас – легковооружённые всадники. А по второй версии – гусарам в Венгрии выплачивали военное жалование в размере 20 монет (дукатов или кроненталеров, интересно), и некоторые филологи переводят «ар», как «плата».

С мыслями о пистолетах для гусар Пётр Христианович и зашёл в магазин оружейный на Тверском бульваре.

Здесь ливрейного мужика со зверской рожей у дверей не было, и ступени вели вниз, как у большинства домов и магазинов этого времени, а не вверх. В магазине даже колокольчика на дверях нет. Совсем не боятся. Пётр Христианович прикрыл дверь, потопал сапогами, снег сбрасывая с них, и огляделся. Прилавка как такового не было. Перед ним находился большой, даже большой-большой, дубовый, судя по текстуре дерева, стол и на противоположной его стороне на венском стуле восседал прилизанный типчик. Француз не иначе. За типчиком была стена увешанная оружием, а с двух сторон были полки, на которых лежали футляры. Ну, это понятно, там пистолетные пары. Кто там самый главный у лягушатников мастер по пистолетам – Жан Лепаж? Или он ещё не главный?

– Месье ищет что-то конкретное? – приподнялся хозяин магазина. Понятно, француз. Вот ведь какая пронырливая нация.

– Да, я хочу вас разорить. – С кровожадной улыбкой ответил ему Пётр Христианович на языке Есенина и Мандельшт … Просто Есенина.

– Qu'est-ce que ce? (Что это такое?) Que dites-vous? (Что вы говорите?) – развёл раками типчик.

Вот ведь шантрапа (chantera pas – петь не годен.). Приехал, понимаешь, торгует тут, деньги из страны выкачивает и даже не собирается русский учить. Ладно, на днях Пётр с Аракчеевым увидится. Нужно возбудить в нём волну патриотизма. Должен закон внести, хочешь торговать в России – сдай экзамен на знание русского. А, и русского мата ещё!

– Monsieur, je suis là pour vous ruiner! (Месье, я пришёл вас разорить!) – Опять свёл брови к орлиному носу Брехт.

– О-ля-ля! – но как-то не весело засмеялся. Боитсса.

– Effrayant? (Страшно?). – Еще больше насупился Пётр Христианович.

– Вам, что-то нужно, месье. Вы мой конкурент. Вы торгуете оружием? – ага проняло лягушатника.

– Да, я торгую оружием. – Пётр Христианович положил на прилавок свой тубус и развернул его, извлекая на свет божий золотой штуцер.

Месье взял его аккуратно в руки, повертел. Постукал ногтём по золотым частям. Осмотрел перепаянную мушку. Вынул и осмотрел шомпол, он, кстати, был из стали, но с золотым набалдашником.

– Это замечательный образец тульских мастеров. Откуда он у вас месье …

– Мозер. Петер Мозёр. Взболтать, но не перемешивать.

– Что простите перемешать, месье Мозер? – Поплыл совсем француз.

– Я говорю, я тут надолго в вашем магазине, торговаться будем. Вы бы озаботились большой кружкой кофе, с сахаром, только сахар не перемешиваете. Люблю, знаете, когда допиваешь его, а снизу самая сладость, – охотно пояснил ему Брехт.

– Хм. Месье шутит.

– Какие уж шутки… – Пётр Христианович демонстративно с