Конец веры. Религия, террор и будущее разума - Сэм Харрис

Нет ничего священнее фактов. И потому ни один человек не должен получать преимущества в наших дебатах лишь потому, что он обманывает сам себя. Лакмусовая бумажка, определяющая разумность, очевидна: любой человек, желающий узнать устройство мира, с физической или духовной точек зрения, должен быть открыт к новым фактам. Люди обычно подчиняются этому принципу, если чувствуют, что этого с них требуют. Это станет проблемой для религии. Та самая рука, которая поддерживает веру, будет расшатывать ее основания.

Мы еще не способны четко определить, что означает быть человеком, потому что каждый аспект нашей культуры — и даже сама биология — остаются открытыми для новшеств и догадок. Мы не знаем, какими станем через тысячу лет — или чем мы станем на фоне смертоносной нелепости многих наших представлений, — но как бы мы ни изменились, одна вещь, вероятно, сохранится: пока нам доступны переживания, нас будет беспокоить вопрос счастья и страдания. И потому нам нужно постичь эти явления на уровне биохимии, поведения, этики, политики, экономики и духовности — и понять, чем одно отличается от другого. Мы еще далеки от окончательного их понимания, но достаточно много знаем, чтобы отбросить ложные объяснения. И на сегодняшний момент мы знаем достаточно, чтобы сказать: Бог Авраама не может сравниться с беспредельной вселенной и даже недостоин стоять рядом с человеком.

Мы не знаем, что нас ждет после смерти, но знаем, что мы умрем. И несомненно, мы можем жить нравственно — проявляя искреннюю заботу о счастье других чувствующих существ, — не претендуя на знание того, о чем мы явно ничего не знаем. Вспомните о том, что каждый человек, которого вы встретили, каждый прохожий, которого вы сегодня видели на улице, когда-нибудь умрет. Если человек живет достаточно долго, он обязательно теряет друзей и членов семьи. Каждый когда-нибудь потеряет все, что он любит в этом мире. Как же мы можем не желать другим людям добра, пока мы живы?

Мы привязаны друг к другу. Тот факт, что наши этические представления связаны с нашей биологией, не означает, что мы должны свести нравственные вопросы к биологическим. В итоге лишь мы сами судим о том, что есть добро, и сами судим о том, где содержится логика. Все наши диалоги с другими людьми еще не завершены. Нам не нужна идея о наградах и наказании за рамками этой жизни, чтобы оправдать наши нравственные убеждения или эффективно применять их на практике в этом мире. В качестве ангелов мы можем призвать на помощь лучшие стороны нашей природы: разум, честность и любовь. Демоны, которых мы должны опасаться, есть такие явления, что присущи каждому человеку: невежество, ненависть, жадность и вера, которую явно вложил в нас дьявол.

Человека явно не стоит называть мерой всех вещей. Наша вселенная пронизана тайной. Сам факт ее — как и нашего — существования представляет собой абсолютную тайну, это единственное чудо, достойное такого названия. И центральное место в этой тайне занимает наше сознание — основа любого опыта, который мы можем назвать «духовным». Нам не нужны никакие мифы, чтобы вступить в отношения с этой тайной. Чтобы жить, изумляясь красоте и масштабности творения, нам не нужно поклоняться никакому Богу. Нам не нужно вспоминать о каких-то племенных интересах, чтобы в один прекрасный день мы могли понять, что действительно любим ближних, что наше счастье неотделимо от их счастья и что нам надо заботиться о благополучии всех людей, потому что все мы зависим друг от друга. Религии осталось жить недолго. И от того, как скоро мы это поймем, быть может, зависит срок жизни нашей цивилизации.

Послесловие

Душа человека страдает от двух великих болезней: от стремления продолжать мстить на протяжении жизни поколений и от стремления навешивать ярлычки на группы людей, вместо того чтобы увидеть в них отдельные живые существа. Авраамические религии оправдывают и первое, и второе — из чего получается взрывоопасная смесь. Только человек, который нарочно закрывает себе глаза, может не заметить, что за большинством — если не за всеми ними — конфликтов в сегодняшнем мире стоит религия. Это, без сомнения, самый важный рассадник вражды на Ближнем Востоке. Те из нас, кто годами из вежливости скрывал свое презрение к этой опасной форме коллективного бреда, должны встать и назвать вещи своими именами. Сегодня иная ситуация, чем раньше. «Все поменялось, и поменялось радикально».

Прошел почти год с того момента, как книга «Конец веры» впервые вышла в США. После этого я постоянно получал письма от читателей и тех, кто не прочел эту книгу, с широким набором откликов — от восторженной поддержки до убийственного осуждения. Тысячи людей прочли эту книгу, и миллионы слышали разговоры о ней в СМИ. Я получал письма и емейлы от ученых и врачей, знаменитых и скромных, от солдат, сражающихся в Ираке, от христианских священнослужителей, утративших веру (или никогда ее не имевших), от мусульман, которые соглашались с моей безжалостной критикой ислама, и от тех, которые приглашали меня зайти в ближайшую мечеть, чтобы мне там помогли лучше понять волю Божью. Я также получал отзывы от сотен активных вольнодумцев, живущих среди консервативных американцев. По их словам, центральная часть США по глупости ее обитателей быстро догоняет пустыни Афганистана. Может быть, слишком наивно надеяться на то, что призывы разумных людей изменят положение вещей.

По данным недавнего опроса, 22 % американцев уверены в том, что Иисус вернется на землю в течение ближайших пятидесяти лет. Другие 22 % полагают, что, вероятно, так и произойдет. Скорее всего именно эти 44 % ходят в церковь раз в неделю или чаще, верят в то, что Бог в буквальном смысле обещал евреям территорию Израиля и выступают за то, чтобы в школах их детям не рассказывали об эволюции. Такого рода верующие составляют самую сплоченную и энергичную часть американского электората. Следовательно, их представления и предрассудки влияют на все решения национального значения. Похоже, либералы извлекли из этого неверный урок и теперь задумчиво листают Библию, пытаясь понять, как снискать расположение армии избирателей, которые в основном голосуют так, как им подсказывают религиозные догматы. Более 50 % американцев «негативно» или «крайне негативно» относятся к тем, кто не верит в Бога; 70 % считают, что важной чертой кандидата в президенты должна быть «глубокая религиозность». Поскольку в нашем обществе существует табу на критику религиозных представлений, политические дискуссии о важных для общества вопросах (таких, как исследования стволовых клеток, этика самоубийства при помощи врача и эвтаназии, непристойность и свободная речь, гомосексуальные браки и т. д.) обычно обсуждаются на языке теократии. Неразумие в США сегодня набирает силу — в наших школах, в судах, во всех ветвях федерального правительства. Лишь 28 % американцев верят в эволюцию; 72 % верят в ангелов. Такая высокая степень невежества, на всех уровнях пронизывающего сверхдержаву, сегодня становится проблемой для всего мира.

Я мог наблюдать, как мои аргументы против веры обсуждают, критикуют, восхваляют или неверно понимают в различных блогах по всему миру, и потому хочу использовать возможность в этом новом издании ответить на самые распространенные возражения или недоразумения. Не я придумал все эти аргументы, они принадлежат реальным людям (в том числе — писавшим рецензии на мою книгу), которые думали, что им удалось решительно опровергнуть мой главный тезис:

1. Иногда религия действительно порождала насилие, но самые великие преступления XX века совершили атеисты. Безбожие — о чем красноречиво свидетельствуют режимы Гитлера, Сталина, Мао, Пол Пота и Ким Чен Ира — наиболее опасное состояние людей из всех нам известных.

Подобные возражения я встречаю чаще всего. Они же приводят меня в уныние, поскольку, предвидя этот аргумент, я уже дал на него ответ в книге. Хотя некоторые из самых мерзких политических движений в истории не называли себя религиозными, они не отличались рациональностью. Официальные представители этих режимов бесконечно повторяли бредовые идеи — о расе, экономике, национальной идентичности, марше истории, нравственной опасности интеллектуализма. Освенцим, ГУЛАГ и массовые убийства свидетельствуют не о том, что случается с человеком при слишком критичном отношении к неоправданным представлениям, но, напротив, об опасности отсутствия критического мышления в отношении некоторых секулярных идеологий. Надо ли говорить, что, борясь с религией, я вовсе не призываю людей принять атеизм как догму? В настоящей книге я поднял проблему догматических убеждений — которые свойственны любой религии. Я не знаю ни одного общества в истории, которое бы пострадало из-за того, что его члены были слишком разумными.