Разбитые сердца (ЛП) - Гувер Колин

Я улыбаюсь ей.

— Нет, я хочу. Хочу пойти с тобой на вечеринку. Мне кажется, я тоже могу быть веселой.

Сиерра выпячивает нижнюю губу, будто ее расстроили мои слова.

— Ну конечно можешь, Бейя. Вот. — Она бросает мне кофту, которую держала в руках. — Тебе этот цвет больше пойдет.

Я встаю и прикладываю ее к себе. Смотрю на свое отражение в зеркале. Я чувствую грусть внутри, но не вижу ее в чертах своего лица. Мне всегда хорошо удавалось скрывать свои чувства.

— Хочешь, я сделаю тебе макияж? — спрашивает она.

— Ага, — киваю я. — Хотела бы.

Сиерра возвращается в ванную. Я бросаю взгляд на портрет матери Терезы, который повесила на стену возле двери, когда приехала сюда.

Интересно, какой бы могла быть моя мать, если бы не ее зависимости? Жаль, что я этого никогда не узнаю.

Ради нее я буду скучать именно по такой ее версии. По человеку, стать которым у нее не было возможности.

Я целую пальцы и прижимаю их к портрету по пути в ванную.

Сиерра раскладывает косметику. Познакомившись с ней, я дала себе слово, что не стану судить ее, вешая на нее ярлык «девчонки из раздевалки», как поступила с Сарой. Неважно, кем была Сиерра в старшей школе, неважно, кем была я, потому что мы — не только наши прежние поступки, плохие и хорошие.

Я больше не хочу быть той версией себя, которая осуждала людей, вместо того чтобы их принять. Я проецировала на других манеру поведения, которую презирала.

Сиерра смотрит на мое отражение в зеркале и улыбается, будто ей также не терпится приукрасить меня, как не терпелось бы и Саре.

Я улыбаюсь ей и делаю вид, будто тоже с нетерпением этого жду.

Если мне придется притворяться весь год, то так тому и быть. Я буду улыбаться, пока моя фальшивая улыбка не станет настоящей.

Глава 31

Осень 2019

Сегодняшний день имеет все шансы стать идеальным днем. Сейчас октябрь, светит солнце, но на улице достаточно прохладно, поэтому, просидев на крыше машины уже два часа, я даже не вспотела.

Но несмотря на все возможности, которые таит этот день, все равно все может закончится серьезным разочарованием. Даже не представляю.

Как отреагирует Самсон, когда выйдет через эти двери?

Каким он будет?

Кем он стал?

О нашей ситуации мне напоминает цитата Майи Анжелу3: «Когда кто-то показывает вам свое истинное лицо, верьте ему с первого раза».

Я так крепко вцепилась в эти слова, что кажется, будто они высечены на моих костях. Я всегда вспоминаю о них, когда меня начинают одолевать сомнения, потому что мне хочется верить, что Самсон, с которым я провела лето, был настоящим. Хочется верить, что он надеется, что я жду его, так же сильно, как я надеюсь, что он хочет, чтобы я его ждала.

А если даже не хочет, то мне кажется, что прошло уже достаточно времени, и кость в моем сердце уже срослась. В ней осталась трещина. Иногда оно болит. Чаще всего по ночам, когда я не могу заснуть.

Я не видела его уже больше четырех лет, и воспоминания о нем все сильнее отделяются друг от друга обрывками мыслей, которые никак не связаны с Самсоном. Но я сама не уверена, то ли дело в том, что так я пытаюсь защитить себя от того, что может сегодня случиться, то ли в том, что у нас с Самсоном просто был короткий летний роман в жизни, полной других событий.

Худший исход, который я могу себе представить — что все мгновения, которые мы с ним разделили и которые оставили на мне отпечаток, мало что значили для него.

Я подумывала избавить себя от возможного стыда. Может, увидев, что я сижу и жду его, он едва меня вспомнит. Или еще хуже — испытает жалость к девчонке, которая цепляется за него спустя все это время.

Все эти варианты стоят того, чтобы рискнуть, потому что мысль о том, как он выходит оттуда, и его никто не ждет, кажется мне самым печальным из всех возможных финалов. Лучше я буду здесь, даже если он не хочет меня видеть, чем уйду, когда он надеется, что я его встречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На прошлой неделе Кевин позвонил и сообщил, что Самсону одобрили досрочное освобождение. Не успев даже снять трубку, я уже знала, что он скажет это, потому что Кевин никогда мне не звонил. Я всегда звоню ему сама и спрашиваю, есть ли новости. Звоню так часто, что, наверное, раздражаю его больше, чем телемаркетологи.

Я сижу на крыше машины, скрестив ноги, и ем яблоко, которое только что достала из сумки. Сижу здесь уже четыре часа.

В стоящей рядом машине сидит мужчина и тоже ждет чьего-то освобождения. Он выходит из салона, разминает ноги и облокачивается на свое авто.

— Кого ждете? — спрашивает он.

Я не знаю, как отвечать на его вопрос, и пожимаю плечами.

— Старого друга, который, возможно, даже не захочет меня видеть.

Мужчина пинает камень.

— А я брата. Забираю его уже в третий раз. Будем надеяться, этот будет последним.

— Будем надеяться, — вторю я. Но сомневаюсь в этом. За время учебы в колледже я достаточно хорошо изучила тюремную систему и не верю, что она способна нормально перевоспитать правонарушителей.

По этой причине я теперь учусь на юрфаке. Я убеждена, что Самсон не оказался бы в такой ситуации, если бы имел доступ к средствам существования, когда вышел из тюрьмы в первый раз. Даже если в конечном счете мы с Самсоном не будем вместе, я в любом случае нашла новую страсть.

— Во сколько обычно открывают ворота? — спрашиваю я.

Мужчина смотрит на часы.

— Я прикинул, что откроют до обеда. Сегодня задерживаются.

Я тянусь за сумкой, лежащей рядом со мной на крыше.

— Есть хотите? У меня чипсы.

Он поднимает руки, и я бросаю ему пачку.

— Спасибо, — говорит он, открывая ее. Бросает чипсину в рот. — Удачи с другом.

Я улыбаюсь.

— Удачи с братом.

Откусив еще кусок яблока, я облокачиваюсь на лобовое стекло. Поднимаю руку и провожу пальцем по татуировке с вертушкой.

Когда Самсона арестовали, я возненавидела эту татуировку. Она должна была приносить мне удачу, а вместо этого моя жизнь стала хуже, чем до переезда в Техас. Мне потребовалось не меньше года, чтобы наконец-то начать ценить мою тату.

Если не считать ареста Самсона, то все остальные сферы моей жизни улучшились с ее появлением. Мы стали ближе с отцом и его новой семьей. Сара теперь не только моя сестра, но и лучшая на свете подруга. Одинокая девчонка, которая сама когда-то была вынуждена совершать немыслимые поступки, чтобы прокормить себя, станет юристом.

Возможно, эта вертушка все же повернула удачу в мою сторону. Не так, как я тогда ожидала, но теперь я вижу все хорошее, что пришло в мою жизнь с того лета. Самсон в том числе, и не важно, кто он сегодня. Я нахожусь на таком жизненном этапе, когда возможные отношения не могут повлиять на всю мою жизнь.

Хочу ли я, чтобы он был тем, кем я всегда его считала? Безусловно.

Буду ли я разбита, если он им не окажется? Вовсе нет.

Я, как и прежде, из стали. Нападай, мир. Невозможно ранить неуязвимое.

— Двери открываются, — говорит мужчина из соседней машины.

Я тотчас сажусь и бросаю яблоко обратно в сумку.

Прижимаю ладонь к груди и выдыхаю, когда кто-то начинает выходить из здания. Это не Самсон.

Я бы слезла с машины, но боюсь, что не устою на ослабших ногах. Я стою всего метрах в десяти от входа, но есть риск, что он не увидит меня, если не ожидает, что кто-то будет его встречать.

Мужчине, который только что оттуда вышел, на вид лет пятьдесят. Он оглядывает парковку, пока не замечает стоящую рядом со мной машину. Кивает, а его брат даже не выходит из машины. Мужчина подходит, садится на пассажирское сиденье, и они срываются с места, будто уезжают из аэропорта по привычному маршруту.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я так и сижу на крыше, скрестив ноги, когда наконец вижу его.

Самсон выходит из здания и, закрыв глаза рукой от солнца, смотрит на дорожку, ведущую к автобусу.