И возьми мою боль - Чингиз Абдуллаев

Стопроцентное исполнение заказов и гарантия их выполнения были фирменным знаком прибывших профессионалов.

Адалят не стал долго распинаться. Он просто достал несколько фотографий Бориса, уже полученных к тому времени его людьми. И положил их перед профессионалом.

— Мне нужно, чтобы его убили, — твердо сказал он.

— Какой срок? — спросил его гость.

— Сегодня, — твердо сказал Адалят. Приехавший удивленно взглянул на неге. Осторожно покачал головой.

— Это будет стоить дорого. Очень дорого. За срочный заказ мы берем тройную цену. Если вы можете подождать, то мы гарантированно выполним ваш заказ в течение месяца. Спокойно, не торопясь. А срочный заказ — это очень дорого.

— Сегодня, — упрямо повторил Адалят Махмудбеков, — сколько бы это ни стоило, я готов заплатить.

— Триста тысяч долларов, — назвал очкарик неслыханную сумму. — Обычно это стоит сто тысяч. Но это ведь срочный заказ?

— Хорошо, — согласился Адалят, — я заплачу.

— А мы постараемся сделать это в течение суток. Если не получится, мы снимаем за каждый лишний день по десять процентов с нашего гонорара. В ваш счет, разумеется, — улыбнулся незнакомец.

— Меня деньги не интересуют, — гневно сказал его собеседник, — сколько нужно, я заплачу. Но хочу, чтобы вы срочно сделали свое дело.

— Что-нибудь личное? — понял незнакомец.

— Да, — ответил Адалят, — он убил моего брата. И пока я не убью его, я не смогу отправить тело моего погибшего брата на родину. Кровь убийцы должна пролиться.

— До свидания. Мы скажем, куда привезти деньги.

— А разве вы не берете деньги вперед? — удивился Адалят.

— Мы берем за работу. Если мы сделаем ее очень хорошо, то вы и в следующий раз обратитесь к нам. Поэтому мы не торопимся. Вы можете выплатить только аванс. Двадцать тысяч. Или включить его в последующий гонорар.

— К вам в машину уже положили пятьдесят, — сказал Махмудбеков, — и положат столько, сколько вы захотите. Но сегодня, только сегодня!

— До свидания, — откланялся незаметный тихий человек. Когда он вышел, Адалят задумался. Нужно будет провести общий сбор. Признают ли его лидером, захотят ли пойти за ним? Его старший брат пользовался непререкаемым авторитетом.

— Вас к телефону, — позвал его один из охранников.

— Меня? — удивился Адалят. — Кто это мог звонить сюда? Он взял трубку.

— Кто говорит?

— Здравствуй, Адалят, — услышал он знакомый голос. Он сразу понял, кто это звонит. Родной брат жены Исмаила. Легендарный в Чечне человек, национальный герой, первый вице-премьер республики, всегда очень негативно относившийся к Деятельности своих родственников. После смерти своей сестры он почти не общался с братьями Махмудбековыми, а когда началась война, вообще прервал всякие контакты.

— Здравствуйте, — звонивший был намного старше Адалята — Я слышал, что сегодня погиб Исмаил, — сказал вице-премьер.

— Его убили прямо в больнице, — мрачно подтвердил Адалят — Пусть аллах пошлет ему свою милость, — сказал вице-премьер традиционную фразу.

— И вашим родным и близким, которые умерли, — ответил ему такой же традиционной фразой Адалят.

— Ты знаешь, как я всегда относился к вашей деятельности Адалят, — строго сказал вице-премьер, — настоящий мусульманин не позволит себе заниматься наркотиками и бандитизмом Вы не признавали ни аллаха, ни законов нашей родины. Во время войны, когда ваши родные и близкие сражались здесь, в моем отряде, вы торговали своим зельем. Я много раз говорил Исмаилу, что так нельзя.

Адалят вежливо слушал, с трудом сдерживаясь. Но знал, что перебивать старшего невежливо. И поэтому молчал.

— Мне передали, что вы начали в Москве свои разборки, — Продолжал вице-премьер, — вы позорите чеченцев, вызываете туда наших ребят и втягиваете их в свой бизнес.

Он помолчал немного и добавил:

— Жаль, что так случилось с Исмаилом. Завтра я буду в Москве и приеду к вам выразить свое соболезнование. Но я хочу тебя предупредить, Адалят, что его дочь я увезу с собой. Ирада уедет со мной, ей нельзя оставаться в доме, где будешь хозяином ты Я слышал, что она сбежала из дома, когда на него напали чужие люди.

— Мы ее пока не нашли, — осторожно сказал Адалят.

— Так найдите ее, — сурово предложил его собеседник, это твоя и моя племянница, Адалят, значит, если кто-то ее обидит, он будет нашим кровником. И если она еще живая, значит, ее можно найти. А если она умерла… — он снова помолчал, клянусь памятью моей покойной сестры, я отомщу тому, кто это сделал.

— Как раз этим я здесь и занимаюсь, — пробормотал Адалят.

— Ты всю жизнь занимался не тем, чем нужно, — строго перебил его вице-премьер, — когда дети твоего дяди умирали меня в отряде, ты отдыхал в Турции. Такие, как ты, — позор нашего рода.

Адалят сжал зубы. Но отвечать не решался. Он хотел тогда вернуться в Чечню, но старший брат не позволил, сказав, что они разберутся и без него.

— Ты понял насчет Ирады? — спросил вице-премьер.

— Понял. Если мы ее найдем, она уедет с вами.

— До свидания, Адалят. И постарайся помнить все, что я тебе сегодня сказал. Больше я с тобой на эту тему говорить не буду.

Он осторожно положил трубку на рычаг, вытер лоб. Адалят не хотел признаваться даже самому себе, что боялся этого строгого бессребреника больше, чем всех преступных авторитетов Москвы. Больше, чем милицию и прокуратуру.

Можно было скрыться от любого преследования, можно было уехать в другую страну, избежав наказания, можно было убить своего врага. Но нельзя было уйти от позора, нельзя было уйти от справедливых слов позвонившего ему родича. Он с ужасом подумал, что завтра придется смотреть ему в глаза. Что он ему скажет?

Как сумеет оправдаться за свое бегство во время войны?

В комнату вошел Джафар. Он прошел к столу, сел на стул.

— Напрасно ты обидел Славу. Он жизнью своей рисковал.

— Еще мне твоих советов не хватало, — разозлился Адалят. — Я сам знаю, что делать. Ты лучше скажи, почему наша машина уехала от больницы.

— За ними следили, — сказал Джафар, — и когда они уехали, нападавшие сразу же этим воспользовались. Это Борис сделал. Его работа.

— Уже и без тебя знаю, — огрызнулся Адалят.

— Нужно решать с Жеребякиным, — твердо сказал Джафар. — Нельзя его в живых оставлять после такого.

— Ты же знаешь, что нас никто не поддержал, — напомнил Адалят, — я думал, Исмаил поправится, все будет по-другому. Теперь нам с тобой придется все заново начинать.

Он вдруг вспомнил, что Джафар воевал в отряде его строгого родственника. И спросил:

— Ты где был во время войны?

— У вашего родственника, — удивился Джафар. — Я сразу вернулся в Чечню.

— Завтра он прилетит в Москву, — выдавил Адалят. — Поедешь его встречать в аэропорт. Он со мной встречаться не захочет. А тебя увидит и смягчится.

— Ясно, — бесстрастно кивнул Джафар. — Что будем делать с Жеребякиным? — снова спросил он.

— А что с ним делать? — разозлился Адалят. — Я не знаю, что с ним делать. Если его убьем, скажут, что мы начали войну.

— Он первый начал, — тихо уточнил Джафар.

— Это еще доказать нужно. Я позвоню Зардани, попрошу о помощи.

— А с Борисом?

— За него не волнуйся, — отмахнулся Адалят, — он уже не жилец на этом свете. Ты мне лучше человека найди, чтобы этого подполковника убрал. Цапова.

— Он друг Стольникова.

— Ну и что, — разозлился Махмудбеков, — пусть хоть его брат. Ты здесь совсем от нас отбился, больше о них думаешь. И друзья у тебя странные. Этот Стольников тебе ближе своих.

— Он смелый человек, Адалят, — возразил Джафар. — И сегодня утром себя под пули подставил, чтобы спасти дочь твоего брата.

— Это еще неизвестно, как там было, — желчно заметил Адалят, — может, и все по-другому было. Мы ничего не знаем.

— А Кязим?

— Что Кязим? Может, он и не предатель. Нужно Ираду найти, пусть она нам все расскажет. А верить инородцу, которым обвиняет нашего человека, я не могу.

— Кязим сбежал, его нигде нет.

— Может, его убили. А теперь нарочно на него напраслину возводят. Ты, Джафар, очень сентиментальным стал и очень доверчивым. Нельзя быть таким наивным.

— Я был на даче, когда напали люди Жеребякина, — поморщился Джафар, — у меня на теле еще следы их пуль, — показал он на свою руку. — Я видел, как они напали, Адалят. Им кто-то рассказал о том, где находятся наши люди, как они охраняют дачу, где спрятано оружие. Они стреляли точно в нужные места. Все, кто там погибли, рассказать уже ничего не могут. В живых остались только мы четверо — ты, я, Кязим и Слава Стольников. И один из нас предатель, Адалят. Если это не мы с тобой, значит, или Слава, или Кязим. Слава сегодня был дважды ранен. Кто остается?

— Ты же не знаешь, кто его ранил?