«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине - Арнольд Гессен

Нахлынувшие яркие кавказские и крымские впечатления вдохновили поэта на новые, далекие от прежних элегий произведения. И оказавшись в Каменке, Пушкин начал осенью 1820 года работать над претворением только что услышанного рассказа в первую южную поэму – «Кавказский пленник»…

По мнению Д. Д. Благого, «Пушкин… во многих чертах образа своего Пленника… дал первое высоко поэтическое выражение вольнолюбивым настроениям и порывам передовых кругов современного ему общества».

Поэма стала известна друзьям еще в рукописи, в начале 1823 года была издана и имела огромный успех. «Жемчужиной русской словесности» называли ее. Она сразу же переведена была на французский, немецкий и польский языки. И уже в мае 1823 года Пушкин писал Н. И. Гнедичу о втором ее издании.

«Кавказский пленник» автобиографичен. Это он, поэт, «покинул родной предел и в край далекий полетел с веселым праздником победы». И о себе самом Пушкин писал:

Свобода! он одной тебяЕще искал в пустынном мире,Страстями чувства истребя,Охолодев к мечтам и к лире,С волненьем песни он внимал,Одушевленные тобою,И с верой, пламенной мольбоюТвой гордый идол обнимал…

В петербургском Большом театре вскоре состоялось первое представление балета прославленного Дидло на музыку Ковоса «Кавказский пленник, или Тень невесты» в четырех действиях. Роль черкешенки исполняла знаменитая балерина Истомина.

Чего бы ни дал Пушкин, чтобы хоть на несколько часов перенестись в сияющий огнями столичный Большой театр и снова, как совсем еще недавно, увидеть Истомину с ее «душой исполненным полетом»!

Пушкину «мочи нет, хочется недели две побывать в этом пакостном Петербурге», пишет он и просит А. И. Тургенева вытребовать его туда хоть «на несколько дней (однако ж не более)». Самого себя называет в письме к нему «искателем новых впечатлений».

Эти новые впечатления сами идут искателю навстречу. В том же письме Пушкин обещает привезти за то «сочинение во вкусе Апокалипсиса» – «Гавриилиаду».

Гавриилиада

Замысел «Гавриилиады» родился у Пушкина в Киеве, куда он прибыл в феврале 1821 года с Давыдовыми из Каменки.

Древняя Киевская Русь, Владимиры и Изяславы совершенно овладели воображением поэта. Десять дней он наслаждался этой стариной и накануне отъезда посетил знаменитый Софийский собор…

Взор его невольно остановился на превосходных изображениях архангела Гавриила и девы Марии (библейская притча о благовещении повествует, как известно, что Гавриил был послан сообщить деве Марии божью волю – что у нее будет сын). Пушкин с любопытством и вниманием рассматривал их. Атеист в душе, он издевался над легендой о беспорочном зачатии девы Марии, и здесь у него родился, – а позже, в Кишиневе, был осуществлен – замысел «Гавриилиады».

В те предпасхальные дни Инзов предложил Пушкину говеть вместе с ним, причащаться в кишиневской церкви Благовещения и вручил ему для чтения евангелие.

В страстную пятницу Инзова навестил ректор семинарии архимандрит Ириней Нестерович и, видимо, по его просьбе зашел к Пушкину. Он застал поэта как раз за чтением евангелия.

– Чем это вы занимаетесь? – спросил он.

Пушкин, судя по его ответу, читал именно эту евангельскую притчу о благовещении.

– Да вот читаю историю одной особы… – услыхал Ириней ответ Пушкина.

– Как вы смеете это говорить? Вы безбожник. Я на вас сейчас бумагу подам! – пригрозил архимандрит и гневно удалился.

Характер и содержание «Гавриилиады», резкое осмеяние основного догмата христианской церкви вынуждали Пушкина скрывать свое авторство этой поэмы. Это была политическая сатира, направленная одновременно против Александра I и его мистического окружения. Впоследствии, уже при Николае, она принесла поэту немало неприятностей.

Кощунственная по содержанию, «Гавриилиада» в 1861 году была опубликована Огаревым в Лондоне, а в России – лишь в 1908 году в капитальном собрании сочинений Пушкина под редакцией С. А. Венгерова.

Братья-разбойники

Жандармский полковник Бибиков доносил Бенкендорфу, что сочинения Пушкина разносят пламя восстания. А поэт в своей южной ссылке продолжал неудержимо разжигать это пламя. В голове его уже созревали «Братья-разбойники», пронизанные стремлением к свободе, жаждой вырваться из огромной тюрьмы, в которую самодержавие превратило Россию. «Покаместь у меня еще поэма готова или почти готова», – писал Пушкин Гнедичу и, намекая на испанскую революцию, закончил: «Прощайте, нюхайте гишпанского табаку и чихайте громче, еще громче».

Как-то проездом Пушкин остановился в Одессе. Повидался с друзьями, поужинал у Оттона и вернулся к себе… Была полночь. Зажег свечу, вышел на балкон. Море было спокойно.

Набежавшее облако скрыло луну, и на гребне блеснувшей волны померещились бежавшие из тюрьмы братья Засорины, скованные, боровшиеся с днепровскими волнами на пути к свободе.

Рука потянулась к перу:Затихло все, теперь лунаСвой бледный свет на них наводит…

До нас дошли планы задуманной Пушкиным поэмы «Разбойники». Судя по одному из них, содержание ее подсказано было поэту картинами обнищания крестьянства на юге России.

В апреле 1822 года Пушкин закончил работу над поэмой, и Е. Н. Орлова сообщала своему брату А. Н. Раевскому, что «Пушкин послал брату Николаю отрывок поэмы, которую не думает ни печатать, ни кончать».

Пушкин в самом деле прекратил работу над задуманной поэмой. В те дни закрыты были все масонские ложи в России, арестован был «первый декабрист» В. Ф. Раевский.

И Пушкин сжег свою незаконченную поэму. Уцелел лишь небольшой ее отрывок в 330 строк, с которым уже успели познакомиться друзья поэта. Пушкин, отправляя его 13 июня 1823 года А. А. Бестужеву, писал: «Разбойников» я сжег – и поделом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского; если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог – не испугают нежных ушей читательниц «Полярной звезды», то напечатай его».

Лишь в 1825 году уцелевший отрывок «Братьев-разбойников» был напечатан в «Полярной звезде», а в 1827 году вышел отдельной книжкой…

Первые южные поэмы Пушкина, а затем «Бахчисарайский фонтан» и «Цыганы» пронизаны были теми же вольнолюбивыми настроениями, что и послелицейские стихотворения, за которые он был выслан из Петербурга. Это были все те же песни свободе…

Каменка[49]. О чем рассказал внук декабриста

Передо мною маленькая пожилая женщина в скромном черном платье. На груди небольшая старинная брошь. Голову ее украшают белые, как серебро, волосы.