Критическая метаморфоза - Максим Похил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэриэл сел на кровать, убрал с неё ноутбук и уставился в окно. За ним витала уже приличная темнота. Через дорогу виднелся парк Крыив и пустые улицы. Сам не зная почему, он закрыл жалюзи, потом резко окинул взгляд на часы, а потом также резко — отвёл его. Возможно, боясь за то, что мама уже сильно задерживается, а возможно что-то иное. Поняв, что количество времени, он так и не сумел разглядеть, сделал тоже самое во второй раз, уже медленнее. На циферблате было 9:40, но он снова этого не увидел. Дэриэл перестал моргать, его внимание привлекло отражение его комнатной, салатовой люстры в витражной рамке часов. И каждый раз, когда Дэриэл замечал красивое преломление световых лучей, на его часах, он вспоминал, как возымел эти самые часы.
Восемь вечера. Середина октября.
— Мааам… — Женя проглотил огромный ком, скопившийся в горле за последний час, — Тебе очень больно? — и поднял безнадёжный взгляд на неё.
Лежащая его мать на кушетке больницы, повернула на него голову. И уже в какой раз, показала ему на сколько она исхудала за эти пару месяцев болезни. Тело было настолько худым, что не понимающий в этом человек, подумал бы, что мышцы начали атрофироваться…
Но врачи говорят, что это только кажется и до этого ещё далеко.
Его мать, смотря в глаза — пыталась перебарывая боль, изобразить улыбку и открыла рот чтобы ответить, как в палату вбежали несколько врачей, как по звонку и не дали ей произнести ни слова.
Двое начали копошиться около аппаратуры, стоящей слева от кровати. Один осматривал её состояние, а последний подошёл к Жене. Женя не поднял на него взгляда, понимая кто это мог бы быть, а продолжал смотреть на неё, ужасаясь на сколько она изменилась, сравнительно с фотографией её же, стоящей в рамке на тумбочке справа, сделанной только год назад и принесённой им же.
Его правый глаз заслезился. И так как, он не хотел, чтобы его мать увидела это, он отвёл взгляд. Прямиком на вход в палату, где около дверей стояла ещё одна тумбочка, с ещё двумя фото в рамках. На одной Женя с отцом стоит и держит праздничный торт на своё десятилетие. А вот вторая сослужила ему катализатором в рвении абстрагироваться от происходящего, для того чтобы у него, хоть на секунду, перестало «зудеть» сердце.
Десять месяцев назад, когда Арине Владимировне ещё не поставили этот ужасный диагноз (рак), она ездила в соседнюю страну к родственникам. По приезду она привезла свои давнишние вещи и фотографии. И была среди них фото старого образца. На ней его матери лет семнадцать. Женю эта фотография очень зацепила. Он оцифровал её, распечатал в большом размере и вставил в рамку. Вечером поставил фотографию на полку и пошёл тогда ещё с незнакомым ему Ми́ланом, знакомиться с городом.
Через некоторое время ему последовал звонок, она была в слезах. Сначала он испугался, подумав, что случилось что-то серьёзное. Женя уже был готов рвать домой, но потом он услышал “Спасибо”. У него в голове не укладывалось, от чего такое состояние, что говорить стало трудно. ”Спасибо за фотографию” — наконец добавила она. Его мать была настолько счастлива от сюрприза, что её просто переполняли чувства и эмоции.
Он в первый раз видел маму в таком состоянии после смерти отца и не рассчитывал, что обычная, старая фотография в рамке, осчастливит её настолько. Отец Жени, всегда учил его быть сильным и редко показывать свои эмоции на публику. Но он и представить себе не мог, через что Жене придётся пройти за всю жизнь. Именно из-за этого он и стал, как считают его ровесники и друзья, через щур молчаливым и замкнутым в себе, но не стеснительным.
Женя пришёл в себя и тут же не намеренно спустил с глаз по несколько слёз. Но быстро вытер их с лица и резко повернулся к матери.
Ситуация не изменилась, врачи всё также стояли на своём месте. Он решил подойти ближе, но его задержал лечащий врач. Одним взглядом показавший, что на сегодня приём придётся закончить, ибо процедуры ждать не могут. Он понял намёк и уже с прощальным взглядом развернулся к матери. Которая слезливо, от боли, подняла на него взгляд и на её губах Женя прочёл: "Я тебя люблю", и маленький кивок головы, вместо прощания на сегодня.
В край подавленный Женя, вышел из палаты и у дверей его уже ждал Дэриэл. Который, с немым вопросом смотрел на него, слегка опустивши голову. Ми́лан стоял в метре от него и тоже многозначительно держал взгляд. Через пару секунд, уже и Клим его заметил, показывая рукой в его сторону Диме, сидящему на скамейке. И только, когда все встали в полукруг, Дима задал вопрос: "Ну как там?". К слову, на который Клим плохо отреагировал, посмотрев на него и давая понять, что такие вопросы здесь не уместны.
Женя вдумчиво, смотря в пол, произнёс: — Знаете… — все затихли, чего-то предвкушая, — Когда отец лежал в больнице, перед смертью, он сказал интересную вещь, попробую процитировать: "Раньше я не любил спать, потому что, когда ты засыпаешь, ты на семь часов как бы выпадаешь из реальности. А сейчас, я безумно люблю спасть, потому что, когда ты засыпаешь, ты на семь часов как бы выпадаешь из реальности", — в конце Женя злостно и измучено ухмыльнулся, — Тогда я не понял, о чём он говорил, в чём была суть, но не теперь.
Никто даже не знал, как реагировать на такие слова, поэтому все просто промолчали. Все кроме Димы. Он терпеть не мог пропускать через себя такие ощущения как: переживания, грусть, соболезнования кому-то, и главное, быть лишний раз серьёзным. Из-за того, что как он считает, если думать о плохом, то легче не станет. По этой причине, он, как и всегда, пока все переваривали слова Жени, «врезался» со словами: — А я вот от своего отца, когда мне было десять лет, услышал другую фразу… — он начал трясти указательным пальцем, — Слушайте и вдумывайтесь… — с каждым произнесённым им словом, Дэриэл и Ми́лан, ждали от Димы чего-то философско-важного для Жени.
Но не Клим, который вполне осознавал и ожидал какую-то «хрень», рвущееся из Димы: — "Еда — это лучшее удовольствие, которое можно получить не снимая штанов" — все изнемогая
