Щупальца спрута - Вячеслав Жуков

Мордовцев все рассчитал. На десять, на сто шагов вперед. Он все предвидел. Знал, старания следаков не стоят и гроша. Но он знать не знал, что в далеком пермском крае есть такой полковник Зубриков. И что этот полковник не только не глупее следователей, а кое в чем и умнее. И от него можно ждать больших неприятностей.

Хотя ничего такого сверх особенного полковник вроде бы и не придумал. После долгих размышлений, Зубриков пришел к заключению, что всю нужную информацию о деньгах Мордовцева можно получить от близкого для того человека. Особенно если этот человек – женщина.

В целом свете нет такого мужчины, который бы устоял перед женщиной. О жене вышеупомянутого господина не могло быть и речи. Бесполезняк. К тому же еще перед тем, как арестовать Мордовцева, хитрая дамочка быстренько развелась с ним и ухватила кое-что из имущества. Например, домик на Рублевке, квартирку в центре Москвы и еще из деньжат немного на жизнь, чтобы не прозябать в бедности.

Мордовцев не возражал, отнесся ко всему этому по философски спокойно. Потому что не сомневался, того, что у него осталось, ему хватит и еще останется для детишек, чтобы им не голодать и было чем пузцо набить. А женщину можно найти и другую. К тому же как выяснилось, такая у него имелась. Это его личная секретарша. Трудно сказать, любила ли она по-настоящему Мордовцева, или же просто старательно делала вид. Но вот в чем Зубриков нисколько не сомневался, так это в том, что девице очень нравилась та роскошь, которой Мордовцев ее окружил с самого начала. Шикарная пятикомнатная квартира в одном из лучших районов Москвы, немереное количество денег и конечно же супер модный автомобиль. Правда тогда еще, садясь за руль этого джипа, дурашка не предполагала, что именно иномарка испортит ее жизнь на целых шесть лет. Такой срок она получила за то, что по неосмотрительности, а может быть от неумения управлять, врезалась в автобусную остановку, где в это время от дождя прятались люди. Троих она сбила насмерть. За что и попала в колонию к полковнику Зубрикову.

Зубриков решил поговорить с красоткой, по душам. Вызвал ее к себе в кабинет. Даже коньячком угостил, от которого девушка, впрочем, отказалась сразу. Взяла стакан, понюхала и поставила на стол, поморщив вздернутый носик. Она видишь ли не привыкла к такому дерьму. Эта сучка, еще не сбросившая до конца с себя лоск нагулянный на воли, знала себе цену. И не вытравила в себе привычку капризничать.

От предложения поработать на Зубрикова она тоже отказалась. Причем сразу. Да и откровенничать, как оказалось, особенно не хотела. Начала плести про чувства, про искреннюю любовь к Мардовцеву. Заявила, что все, о чем ей предложил Зубриков, будет с ее стороны выглядеть предательством. Ведь он, Мордовцев, ничего ей плохого не сделал, а только хорошее.

Полковник в ее словоблудие про любовь не верил, хотя вроде бы она все тут плела довольно убедительно. Даже слезу пустила для правдоподобия. Но Зубриков был отличным психологом и сразу раскусил девицу. Все ее блудни про любовь, не что иное как пустые слова. И к Мордовцеву у нее другой интерес. Ведь все срока когда-нибудь кончаются. Кончится и ее. Выйдет она на свободу, а как жить? Вот Мордовцев и пригодится ей.

– Вот оно значит что, – сказал Зубриков, этим дав понять, что очень хорошо понимает девушку. – Любишь, значит?

– Люблю, – охотно закивала зечка.

– А ты не думаешь о том, – сказал вдруг полковник, – что пока ты будешь отбывать тут срок, твой любимый найдет себе другую бабу. Да и кто ты вообще для него? Всего лишь – забава. Позабавился с тобой, позабавится и с другой.

Но девушка твердо стояла на своем. Даже вела себя немного нагловато, что особенно не нравилось Зубрикову. Все ж таки он начальник колонии. Распоясалась девица не в меру. Надо бы на место ее поставить.

Зечка улыбнулась.

– Напрасно вы, гражданин начальник, меня так называете, – посчитала она сказанное Зубриковым ничем иным, как оскорблением. – Сами посудите, если бы я была для Мордовцева забавой, стал бы он мне доверять. А он мне доверял.

– Значит, ты можешь знать, или хотя бы догадываться, где твой любимый прячет награбленное у народа?

– Что вы? Бог с вами. Он никого не грабил. Люди сами ему несли, – вступилась зечка за Мордовцева, считая нападки полковника в высшей степени незаслуженными.

Но у Зубрикова на этот счет было свое мнение.

– Это можно трактовать по-разному, хотя мы говорим с тобой об одном и том же. Деньги эти не должны принадлежать Мордовцеву, – сказал полковник, приходя к невеселым размышлениям по поводу своего предложения и начиная понимать, что вряд ли ему удастся окончательно склонить эту барышню поработать на него. У девицы оказался довольно стойкий характер. А с ее болтливым язычком и до беды не далеко. Теперь разболтает об их разговоре в бараке.

Девушка хотела что-то сказать, наверное опять противоречащее замыслу полковника. Раскрыла свой прелестный ротик. Глупышка не осознавала своего положения. И как оказалось зря.

Потеряв всякое терпение, Зубриков резко поднялся с кресла и подскочив к сидящей на стуле зечке, схватил ее за волосы.

– Послушай меня внимательно, сука! Восемь лет назад я сам поддался искушению. Поверил в обещания твоего любезного Мордовцева и отдал ему пятнадцать тысяч долларов. Но за все это время я не только не получил процентов, а даже не вернул своих денег. Смекаешь? – Он повернул голову зечки на бок, и уже приготовился ребром ладони как топором ударить ее по шее. Не слишком сильно. Так, чтобы она всего лишь почувствовала боль. И поняла, в чьей она власти.

Девушка испуганно сжалась, втягивая насколько это оказалось возможным голову в плечи. Скосила глаза на Зубрикова.

– Не надо. Не бейте меня, – попросила она, догадавшись, что может с ней произойти через секунду. – Я напишу ему. Попрошу, чтобы он вернул вам ваши деньги. Только не бейте. Вот увидите. Он вам все отдаст. Вернет.

– А народу он тоже вернет? – злобно прошипел Зубриков на самое ухо зечке.

Та заерзала на стуле, пытаясь вернуть голову в то положение, как она должна быть. Но Зубриков не давал, крепко держал ее волосы в своей руке.

– Мы разговаривали об этом. Он обещал, что вернет деньги всем людям. Только пока надо подождать, – с наивностью ребенка заявила девушка, перестав сопротивляться и ослабив мышцы шее.

Зубриков расхохотался.

– Наивная. И ты в это веришь? – спросил он, стараясь понять, неужели эта девица и в самом деле такая глупенькая, что готова верить болтовне мошенника. Ведь если бы он хотел это сделать, давно бы вернул все до копеечки.

Девушка не ответила. Глядя в ее глаза, полковник отбросил все сомнения: она не верила в то, что говорила. Просто решила схитрить, чтобы Зубриков не причинил ей большей боли.

Зубриков и не отвергал, что возможно, между ней и Мордовцевым действительно такой разговор был и тот ей пообещал о возврате денег. Но это всего лишь пустое обещание. Наобещать он мог чего угодно, особенно если это происходило в постели.

– Дайте, я позвоню ему. Я объясню все. Попрошу… – пыталась она убедить Зубрикова, что готова прямо сейчас и легко решить его финансовую проблему в сумме пятнадцати тысяч долларов. Вызывая этим у полковника усмешку.

– Только и всего?

Девушка растерянно захлопала глазами.

– А сколько вам надо? – поинтересовалась она, заподозрив полковника в неуемном аппетите. И оказалась права.

– Я хочу вернуть свои деньги с процентами за восемь лет. Разве ты не поняла? А заодно и наказать Мордовцева. Те три года, что он провел в тюрьме, это не наказание для него, а проживание в гостинице. Отдельная камера с кондиционером. Холодильник. Телевизор. Нет, это государство его всего лишь пожурило. Похлопало по попке, как младенца за шалость. А я полковник Зубриков – действительно накажу его. Я оставлю его без копейки. Он останется нищий. И когда ему будет не на что жрать, он поймет тех людей, кого обобрал до нитки. Слушай сюда, детка. В общем так, если ты мне поможешь, то очень скоро окажешься на свободе…

– Он обещал, что заплатит и меня через год отпустят, – робко произнесла девушка, пытаясь навязать Зубрикову мысль, что и без его участия может очутиться на свободе. Но полковник ее наивности только усмехнулся. Глупышка. В уверенности ей, конечно, не откажешь. Только здесь за колючкой эта уверенность ничего не стоит. И случается, год проведенный здесь можно сравнивать с десятком лет вырванных из жизни.

Полковник сжалился, и разжав пальцы, выпустил ее волосы.

– Ты еще проживи этот год, – в его голосе звучала откровенная насмешка. – Иногда так случается, что на зоне люди быстро умирают. Вроде бы здоровая баба, а вдруг умирает. Потому что у нас тут не рай, а исправительное учреждение. Чистилище, где с таких как ты, мы соскабливаем греховную грязь. Чтоб на свободу ты, как говорится, вышла с чистой совестью. Но мы ведь можем и перестараться, и так отскоблить тебя, что через год, если ты все-таки и выйдешь отсюда, то такой, что Мордовцев и не посмотрит на тебя. Из холеной самки ты превратишься в тощугу, на которую даже у привокзальных бомжей хер не поднимется. Твои сиськи повиснут, как у старухи. А круглая жопа, провалится. И кому ты тогда будешь нужна? Подумай хорошенько, – предложил Зубриков.