Я убью тебя, менеджер - Евгений Зубарев

Люди, называвшие себя либералами, мыслили точно под копирку, используя не только одинаковые мысли, аргументы и слова, – даже последовательность изложения этих аргументов совпадала с точностью до буквы, даже ругательства повторяли друг друга. «Кровавый режим», «душители демократии», «толерантность против бездуховности», «чекистские застенки», «власти скрывают» и т. п. «Не сомневаюсь, что вы не осмелитесь опубликовать мое письмо, потому что его содержание развенчивает идеологические мифы режима и угрожает самому его существованию», – эта концовка тоже совпадала, причем дословно, в обоих письмах. И только попробуй ответить, что содержание письма является типичной демагогией, на которую просто жалко тратить газетную площадь, – сразу зачислят в слуги кровавого режима.

Впрочем, оппоненты у либералов тоже не подарок. Сегодня от них писем, как ни странно, не было, но звуки шарманки с той стороны мне также были хорошо известны: «державность и соборность», «жидомасонский заговор», «империалистическая камарилья» и т. п.

Как представишь, что обе эти палаты нашего дурдома исправно бегают на выборы всех уровней, начинаешь искренне, без шуток, сомневаться в разумности демократических процедур. Ведь демократические процедуры подразумевают такую технологию управления государством, в ходе реализации которой умные люди вынуждены не только выслушивать мнение дураков, но и считаться с ним. Зачем мне это счастье?

Последнее письмо из стопки прислал мне московский непризнанный поэт, из андеграунда, где обретается большинство непризнанных гениев. Слава богу, в письме он обошелся без стихов – три страницы печатного текста, набранного самым мелким восьмым кеглем, были посвящены критике современного столичного панк-рока. Поэт укорял коллег за «тусклость мыслей», «бездарность рифмы» и общий упадок духа.

Мне было так неохота работать, что я решил ответить поэту. Я написал, что столичным панк-рокерам сейчас и впрямь должно быть нелегко. Лет тридцать назад они могли с ненавистью петь о грязных подъездах, раздолбанных дорогах, «железном занавесе», дефиците туалетной бумаги и прочих безобразиях, сопровождающих советского человека всю его трудную жизнь. Но сейчас в Москве панкам приходится проклинать евроремонт, роскошные восьмиполосные автомобильные трассы и среднюю зарплату в полторы тысячи евро. Это ведь действительно непросто – петь с ненавистью о хорошей ровной дороге или стеклопакете, из-под которого не дует.

Бедные-бедные панки! Раньше они пели безобразно о безобразном, а скоро будут петь безобразно о банальном. Это, разумеется, совершенно лишает смысла существования панк-рок как таковой, но я не осмелился предлагать поэту «убить себя об стену» – он ведь мог понять меня буквально. Поэтому я просто предложил московским панкам перебраться в Питер – ведь здесь оставались нетронутыми самые любимые и безобразные объекты панковской Музы, столь основательно и безжалостно истребленные в гламурной столице. Ведь у нас, в Питере, в отличие от Москвы, по-прежнему не работают уличные фонари и светофоры, у нас разбиты дороги и помойки наполнены дерьмом кучами выше Смольного. В общем, у нас еще есть где разгуляться панкам – спасибо городскому правительству и лично его превосходительству.

Я распечатал свой ответ, нашел в столе конверт и подписал его. Оставалось отдать письмо Вове, когда он в очередной раз засунет к нам в кабинет свою голову. Но Вова что-то не заходил, Марта не думала отрываться от своего ноутбука, и я тоже решил полазать по Сети.

В процессе веб-серфинга я пару раз использовал поисковые сервисы, поэтому, когда в редакцию позвонила Татьяна Выхвын, чтобы в пятый раз за последние три дня узнать у меня про отсутствие новостей, мне оставалось лишь стукнуть себя по лбу и повесить трубку. Идея была настолько очевидной, что было неловко за мой заиндевевший мозг.

Я достал ежедневник и нашел те самые слова, озвученные бомжом и бережно выписанные мною на обложку: «рецессивная аллель» и «доминантный самец». Я набрал их в поисковой строке и добавил еще только одно слово – чукча.

В качестве результата поиска на экран вывалилось больше тысячи ссылок, но учебники и научные журналы меня не интересовали. Я искал сетевые форумы, где в обсуждениях пользователи использовали бы именно эти термины.

Пятой по счету ссылкой оказалась та, что мне и была нужна. Форум назывался «Российские веганисты-антифашисты» и был закрыт для посторонних. Однако поисковые машины сохранили опубликованные там тексты в кэше, и среди этих сохраненных текстов я сразу нашел несколько подтверждений своим безумным догадкам.

Ерзая на стуле от нетерпения, я жадно читал обрывки фраз, выуженные поисковой машиной на всеобщее обозрение, и в моей голове постепенно складывалась хотя и поразительная, но вполне логичная и внутренне не противоречивая картина происходящего:

…в том числе представители коренных малочисленных народов Севера – чукчи, эскимосы, эвены, коряки, чуванцы, юкагиры, эвенки, ненцы, ламуты и другие…Впрочем, среди коренных народов Севера преобладают именно чукчи… Зачем эти вопросы, Семен? Чукчи должны отвечать за то, что ежедневно проделывают со своей фауной……Доминантный самец из большой семьи арктических тюленей……Проблема ущемления прав животных… Марат прислал данные на очередного живодера… животных ловят с помощью стальных капканов (заметьте, запрещённых в Европе, но разрешенных на Чукотке), которые не убивают животное, но фиксируют и причиняют невыносимую боль… исчезающие биологические ресурсы Северного Ледовитого океана… Популяция китов под угрозой истребления… рецессивная аллель вышла в гомозиготу… Пусть убийцы сами попробуют это на своей шкуре.

Мне почти все было уже понятно, кроме одного, самого главного, – где, собственно, искать «потеряшек»? Физически форум «веганистов-антифашистов» располагался в Калифорнии, и я принялся сочинять письмо тамошнему провайдеру, спотыкаясь почти на каждом английском слове. Все-таки одно дело – кое-как говорить по-английски и совсем другое – писать.

Глава двадцать седьмая

Этому вечеру в редакции не суждено было закончиться спокойно – где-то ближе к семи он взорвался телефонными звонками, а потом и включенными на всех этажах телевизорами. Все местные, а потом и федеральные телеканалы передавали срочное сообщение о похищении в Петербурге неизвестными лицами депутата Государственной думы Виктора Тотошкина.

Софья вызвала меня к себе и попросила отработать эту тему в номер к понедельнику.

– Я понимаю, что настроение у вас не самое рабочее, но мы должны думать о будущем. Наше будущее – это наши читатели. Вы уже отписывались про похищения. Думаю, теперь есть смысл пристегнуть к ним и этого Тотошкина. Хотя, он ведь не чукча, так? – спросила она с неожиданным любопытством.

Я покачал головой – не знаю, как там с генотипом, а фенотип у Тотошкина был самый русофильский. Румянец во всю широченную морду, представительное брюшко и нечесаные патлы по плечи. Такими чукчей мир еще не видывал.

На сайтах информационных агентств обстоятельства похищения освещались достаточно подробно – Тотошкина забрали ранним утром, прямо из теплой постели пригородного дома, трое неизвестных граждан в масках и увезли в неведомом направлении на белом микроавтобусе. В теплой постели находилась также и жена Тотошкина, Юлия Ивановна, известная правозащитница, но она похитителей не заинтересовала, что, кстати, вызвало бурю саркастических комментариев среди коллег. Тотошкиной припомнили ежемесячные истерики, в ходе которых общественность пытались уверить в кознях неведомых врагов, желающих погубить бескорыстную и талантливую журналистку. Враги ни разу не назывались поименно, но из контекста обличительных статей Юлии Ивановны неизменно следовало, что речь идет о людях из окружения президента или, на худой конец, лидера правящей партии. Правда, наблюдатели называли более точный адрес недругов – конкурирующих с Тотошкиным предпринимателей, безуспешно претендующих хотя бы на часть его невероятно выгодных государственных заказов на поставки продуктов питания в армию.

Оставленная в одиночестве Тотошкина теперь давала одну пресс-конференцию за другой в режиме нон-стоп, причем, судя по картинкам в телевизоре, успевала в один день показаться как в Петербурге, так и в Москве. В перерывах между пресс-конференциями безутешная женщина нашла время для посещения парикмахерской, где сделала прелестный «готический» макияж, который теперь живо обсуждали на всех гламурных сетевых порталах страны. Еще обсуждали черную шляпку с вуалью и потрясающие серьги с черными бриллиантами, которые Юлии Ивановне очень шли, да вот повода надеть, увы, раньше не находилось.

Я уже совсем было собрался идти домой, как в питерских новостях начали трансляцию последней пресс-конференции Тотошкиной, на которую она сумела затащить все руководство главка ГУВД, и я присел на минуточку в редакционном холле. Вел конференцию Петюня, и виду него был донельзя расстроенный. Я увидел в кадре Андрюху Иванова, который бросал в лицо Петюне напрашивающийся вопрос: