Разоблачение - Кэрол Берг

В первые пять дней мы говорили только по делу. Я вспоминал события последних четырех месяцев, пытаясь понять, мог ли я сделать все то же самое и не нажить себе при этом врагов повсюду. Фиона шла за мной лига за лигой, не отрывая взгляда от камней у дороги, ее лицо было серьезно, словно она вела меня на казнь.

На самом деле я понятия не имел, куда мы идем. Наверное, в Эззарию. Мне нужны знания. Нужно что-то прочитать. Подумать над обнаруженными мною загадками поговорить с Кенехиром и другими учеными, найти что-то, что помогло бы Блезу, Кьору и моему сыну, прежде чем им придется принять свою судьбу. Блезу осталось уже недолго. Несколько месяцев. Возможно, недель. Но не лет.

Но Эззария по-прежнему казалась мне неудачным выбором. Мой дом растворился во мгле. Народ, жизнь, которой он жил, его надежды и желания казались мне такими же недоступными, как и мысли деревьев. И у меня появилась еще одна проблема. После ночи в погребе с овощами сны о замороженном замке вернулись со всей ужасающей реальностью. Я просыпался обессиленный и дрожащий, меня пугали любые звуки и прикосновения. Я начал делать все, чтобы не спать и не видеть этого сна. Но сну было все равно, он настигал меня даже при ходьбе. Вместе с дождем, пропитывающим мои одежды, я ощущал ледяной ветер, раздувающий обноски. Мои ленивые шаги по направлению к дому сменяло огромное желание как можно быстрее попасть в замок. Тишина кувайских лесов сменялась наползающим ледяным ужасом, если только я не оглядывался все время через плечо. Никогда еще сон не мучил меня так сильно. К вечеру пятого дня я опустился перед огнем, разведенным под неугомонным дождем, чувствуя себя наполовину безумным.

Я натянул рубаху на голову, чтобы спастись от холодных ручьев, льющихся на нас сквозь ветки. Фиона поджаривала на палке какой-то толстый белый корень. Он смердел паленой плотью. Я уставился на огонь, стараясь не спать и не обращать внимания на жалобы отчаявшегося желудка, но дым от костра начал свиваться в шпили и мосты, появилось серо-голубое сияние, я увидел призраков, скользящих по мосту. Один из них повернулся ко мне…

– Что случилось? – Фиона разрезала обугленный корень на две части и протянула мне мою порцию. – Ты весь день дергаешься. У тебя случайно не начинается опять лихорадка?

– Нет. – Я рассеянно гонял обмякший корень по палке из конца в конец, чтобы он остыл. Через некоторое время он приобрел такой неаппетитный вид, что я понятия не имел, что с ним теперь делать. Я снова взглянул в огонь, и призраки снова ожили в языках пламени. – Скажи, зачем ты за мной идешь. – Я прикрыл глаза, отчего стало только хуже. Замок ждал меня в темноте за закрытыми веками. – Ты в нескольких неделях пути от дома, все время подвергаешься опасности. Я не понимаю.

– Ты не понимаешь, что такое обязанности. – Она сама не верила своим словам, ее голос противоречил смыслу слов.

– Твои обязанности давно выполнены, твоя наставница должна быть довольна, поскольку меня нет в Эззарии. Или ты действительно пытаешься убить меня? Что я тебе сделал, что ты так меня ненавидишь?

Фиона смотрела на белый комок в руке, потом с отвращением швырнула его в огонь.

– Я ненавижу не тебя. Я ненавижу то, что ты делаешь. То, как ты смеешься над законами. Как ты вернулся и стал жить, словно ты никогда не был нечистым, притворяясь, что тебе важна только правда. И ты делал это все не скрываясь. Ты был испорчен, но люди тебя уважали… прощали тебя… словно испорченность значит не больше, чем неудачно сказанное слово. Моей обязанностью было, есть, доказать им, что они заблуждаются.

Ее слова прогнали мои видения. Мне показалось, что она говорила совсем не обо мне. Было что-то более глубокое, болезненное, пожирающее ее, какая-то заноза в сердце. Но я не умел ее вынуть.

– И что ты доказала?

– Только то, что я еще упрямее тебя.

Первый раз за все время нашего знакомства ее исключительная честность подвела ее. Я засмеялся. Но на ее лице отразились такая боль и недоумение, словно она уколола иголкой палец, а оказалось, что от этого отвалилась вся рука. Я заставил себя замолчать.

– Ладно, на том и порешим, – сказал я, поднимая чашку с дождевой водой в шутливом тосте. – Наконец-то мы нашли что-то общее. До сих пор я думал, что мы совершенно разные.

Хотя она сердито сверкнула на меня глазами, мне показалось, что я отвлек ее от мрачных размышлений. Она потянулась за следующим белым корнем из лежащей рядом с ней кучи и пронзила его палкой. У меня появилось неприятное чувство, что у этого корешка была моя физиономия.

– Раз уж тебе пошли на пользу мои уроки упрямства, в следующий раз я научу тебя безумию, – пообещал я, прислоняясь спиной к сырой холодной скале. – Но я должен решить, где преподать следующий урок. – И рассказал ей о своем намерении узнать как можно больше о демонах и о своих сомнениях, касающихся возвращения в Эззарию. Как и тогда, в погребе, оказалось, что легче говорить, чем молчать. Лучше, чем погружаться в пучину одинокого безумия. О своих снах я не упоминал.

К моему удивлению, она подошла к вопросу очень серьезно.

– Есть только одно место, кроме Эззарии, где можно узнать о демонах, – заявила она – Госпожа Катрин говорила о нем.

– Катрин? – Мне потребовалось время, чтобы вспомнить разговор в Кол-Диате о Пендроле и его встрече со странным демоном. – Она говорила об этом Балтаре. Я не могу, не хочу…

– Значит, ты трус и лжец, который и не собирался выяснять правду.

Есть вещи, перед которыми бессильны холодные ливни и долгие дороги, и Фиона коснулась одной из них.

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – вскипел я. – Это тот самый Балтар, который придумал заживо хоронить магов и насылать на них видения, которые не приснятся и в самых худших кошмарах. Им приходилось использовать все силы без остатка, пока они не начинали верить, что вся их мелидда разрушена. Иногда, разумеется, если погребение затягивалось, или обряды были проведены неправильно, или человек проходил через них во второй раз, или у него на самом деле не было мелидды… он задыхался или сходил с ума. Но Гильдия Магов Дерзи, эта шайка шарлатанов, напуганных возможностью лишиться своих мест в знатных домах, уверена, что обряды необходимо производить над каждым захваченным эззарийцем, будь то мужчина, женщина или ребенок. Что сможет сказать мне человек, придумавший все это, если допустить возможность, что я смогу находиться с ним в одной комнате? Не трудись отвечать, пока не опробуешь на себе его изобретение.

Щеки Фионы пылали не только от жара костра, но голос ее звучал ровно и спокойно: