Выпуск 2. Пьесы для небогатых театров - Алла Соколова

ВЕРА ИВАНОВНА. Жуть какая! Недаром я идти не хотела.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Пока свет горит, ничего, а стоит погасить…

ВЕРА ИВАНОВНА. Не пугайте меня, Павел Сергеевич, я их ужасно не переношу.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Однажды целое нашествие выдержал. Откуда только взялись. Целая армия. Переселялись, видно, в другой дом.

ВЕРА ИВАНОВНА. Замолчите, Павел Сергеевич, даже слушать не хочу!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А в деревне? Разве что мышка-норушка прошуршит. Так на мышку мы кота Ваську заведем. Да собачку, да козу, да курочек…

ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, Павел Сергеевич, и рад бы в рай, да, как говорится, грехи не пускают.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что вас здесь держит?

ВЕРА ИВАНОВНА. Как что? Внук…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я пока ночью сегодня лежал, я все обдумал. Если только вы дадите согласие…

ВЕРА ИВАНОВНА. Жилье… прописка, пенсия, лекарство… А дочку я как оставлю?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да дочь ваша перекрестится, если вы уедете. Может, она без вас и судьбу свою устроит.

ВЕРА ИВАНОВНА. Вы думаете?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно.

ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, не знаю…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы ей уже хуже горькой редьки!

ВЕРА ИВАНОВНА. Не может быть.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Уж поверьте. Моим-то я тоже мешал. А как убрался от них, им сразу хорошо стало.

ВЕРА ИВАНОВНА. Да моя дочка супу себе не сварит.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вот и будет учиться варить суп, а не пьянствовать от безделья.

ВЕРА ИВАНОВНА. А если она квартиру спалит?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не спалит.

ВЕРА ИВАНОВНА. А вдруг? Она ж безрукая.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и спалит, и черт с ней! Мы-то уж с вами будем далеко, у нас с вами целый дом на Волге!

ВЕРА ИВАНОВНА. Только Алешеньку непременно…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще бы!

ВЕРА ИВАНОВНА. Это такой ужас, Павел Сергеевич. Его в интернат хотят забрать. А я не даю.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И правильно.

ВЕРА ИВАНОВНА. А учить как же?..

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, да ведь интернаты-то везде есть.

ВЕРА ИВАНОВНА. Совершенно нереально… Я сорок лет почти на одном месте! И вдруг уйду… А жить на что…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вера Ивановна, вы сколько лет были замужем?

ВЕРА ИВАНОВНА. Я? Два… кажется.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Но вы, может быть, помните… Когда вы были замужем, вы же могли о чем-то не думать, о чем-то не заботиться, верно?..

ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, что вы это, Павел Сергеевич, да я только и вздохнула спокойно, как его выгнала.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Неудачный пример… Я только хотел сказать, что если я буду вашим мужем, вам ни о чем не придется беспокоиться…

ВЕРА ИВАНОВНА. Что? Как вы сказали?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. То есть все жизненные проблемы я возьму на себя.

ВЕРА ИВАНОВНА. Нет, погодите, кем вы будете?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно, вам, может быть, это покажется смешно, Вера Ивановна, но я всю жизнь привык о ком-то заботиться. И вот теперь, когда я оказался… когда мне не о ком стало… я почувствовал, что больше так не могу. Я стал искать, кому бы я мог еще пригодиться, но… я так никого и не нашел. Тогда я подумал, может быть, я еще пригожусь земле… нет-нет, в том смысле, что земля наша больна… мы измучили, изуродовали ее, и она больна. Знаете, Вера Ивановна, мне однажды во сне был голос: «Очищай землю» — кто-то сказал мне, и потом еще несколько раз уже наяву: «Очищай землю! Очищай землю!» Я послушался и теперь каждый вечер выхожу и убираю возле нашего дома грязь… Но вот, встретив вас и… полюбив, я подумал… в мое сердце снова вошла надежда… Вы так естественно добры… вы так замечательно ко мне отнеслись, что я подумал, это все неспроста, это не случайно. А вдруг вы даны мне в помощь, как Адаму была дана Ева для возделывания и украшения Земли? Вера Ивановна, я много говорю, но вы должны меня понять. Почему бы нам не объединиться… не отбросить эту страшную рутину жизни… и не начать все сначала… на чистой обновленной земле чистую обновленную жизнь… в любви, радости и свободе! Вера Ивановна, я даю вам еще сильную мужскую руку и обещаю вам, что отныне только слезы радости смогут затуманить ваши прекрасные глаза!

ВЕРА ИВАНОВНА (со слезами). О… вы опасный человек, Павел Сергеевич! О, какой вы опасный человек!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка?!

ВЕРА ИВАНОВНА. Вы… Дон-Жуан!!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, почему?

ВЕРА ИВАНОВНА. А ведь я очень доверчива… со мной так нельзя… (Плачет.) Я поверю…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Верочка, я люблю вас, не плачьте! Я никогда не был так счастлив! Мне с вами так хорошо, так легко, так спокойно… только умоляю вас, не плачьте!

ВЕРА ИВАНОВНА (плачет). Говорить-то так зачем?.. И нехорошо это как…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо!.. Верочка, хорошо!.. И я буду говорить вам все, что я чувствую… Мы с вами уедем. Возьмем нашего Алешеньку и уедем. Мы заработаем денег, купим маленький домик далеко-далеко и заживем с вами мирно и счастливо. Верьте мне, верьте. Я решительный человек, Верочка, так и будет!..

Картина вторая

Солнечный день. Все тот же угол Владимирской площади и улицы Достоевского. Из Владимирской церкви выходят Вера Ивановна и Павел Сергеевич. Оба, насколько это возможно, принаряжены. В руках у Веры Ивановны цветы.

ВЕРА ИВАНОВНА. Присесть бы… Жмут.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Вон, кажется, ящик… сейчас притащу.

ВЕРА ИВАНОВНА. Он, наверное, грязный, Паш!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А мы что-нибудь постелим… (Приносит ящик, расстилает свой носовой платок.) Прошу.

ВЕРА ИВАНОВНА (садится, пододвигается, давая место Павлу Сергеевичу.) Садись. Столько отстояли…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (присаживается). Не верится… да? (Гладит ей руку.)

ВЕРА ИВАНОВНА. В голове пусто-пусто…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Жарко сегодня. Дышать нечем.

ВЕРА ИВАНОВНА. В церкви было прохладно, я даже замерзла…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А здесь совсем Африка.

ВЕРА ИВАНОВНА. Это от волнения. Я всегда от волнения мерзну.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А я наоборот. Подмышки потеют. Ой, извини.

ВЕРА ИВАНОВНА. Что такое?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Может, тебе неприятно. Про подмышки.

ВЕРА ИВАНОВНА. Ну что ты. Мне наоборот, даже нравится…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Некоторым неприятно.

ВЕРА ИВАНОВНА. Мне — нет. Мне все приятно… что от тебя.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. И мне.

Пауза.

ВЕРА ИВАНОВНА. Странно так…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что?

ВЕРА ИВАНОВНА. А ты заметил, как все смотрели?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я? Я вообще ничего не видал. Со страху.

ВЕРА ИВАНОВНА. А некоторые плакали… женщины… смотрели на нас и плакали…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я ничего не видел. Я вообще отключился.

ВЕРА ИВАНОВНА. Хор-то как запел, так у меня слезы и покатились. Вот, думаю, Верочка, дождалась и ты своей свадьбы. Долго же тебе пришлось… сорок лет почти. (Плачет.)

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что уж теперь… Мы с тобой еще о-го-го! Мы еще молодым фору дадим. Я у тебя еще орел!

ВЕРА ИВАНОВНА. Ты-то, может, и орел, да я уже старая вешалка.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Не говори так. Ты, Верочка, голубка моя. Я, может, только теперь и понял, что такое жена. И это неважно, когда… в начале жизни или там… в середине, главное, что теперь мы вместе. Навсегда. Я теперь ничего не боюсь. Я словно теперь только жить начинаю.

ВЕРА ИВАНОВНА. Только мы с тобой ужасно легкомысленная пара.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Почему это?

ВЕРА ИВАНОВНА. Ни кола, ни двора.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ (неуверенно). Поживем пока у меня… как решили…

ВЕРА ИВАНОВНА. Ой, Паша… не хочется тебя огорчать…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что случилось?

ВЕРА ИВАНОВНА. Да дочка моя опять куда-то пропала. Три дня уж нет…

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. А ты ей сказала? Про нас?

ВЕРА ИВАНОВНА. Нет еще… Не сердись, Пашенька, не смогла. Язык не повернулся. Это что же такое, молодая женщина одна пропадает, а бабка старая венчаться идет!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего, выйдет и твоя Наталья, не переживай. Человек хороший попадется и выйдет.