Маленький Бобеш - Йозеф Плева

Видя и слыша все это, Бобеш не отважился больше спрашивать о сосисках. Он понимал, что произошло что-то очень неприятное, что мать совсем расстроена, и сам тоже готов был заплакать. И тем не менее, сосиски из его головы не выходили. Дедушка все-таки пошел к хозяину в надежде как-нибудь договориться, попросить еще немного подождать с отказом от квартиры. Но все было тщетно. Вернувшись, он говорил то же самое, что и мать. У хозяев, оказывается, был на примете другой квартирант, который пообещал платить им больше и аккуратнее. Дедушка не скупился на бранные слова, называл хозяйку не иначе, как змеей подколодной. А бабушка сказала под конец:

— Да будь она проклята! Накажи ее бог, ведьму такую!

Мать дала Бобешу сосиски, но он ел их без всякого аппетита. Произошло это, конечно, потому, что никто ему не улыбался и все были грустны. Бобеш все время думал о том, зачем нужна на свете такая вещь, как деньги, если из-за них люди так мучаются, сердятся и страдают! И когда он вырастет, думал он, то обязательно-обязательно пойдет искать золотой клад, чтобы все стали богатыми и веселыми.

Глава 32 РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЯРМАРКА

Бобеш сидел в школе как на иголках. На уроке чистописания писали букву «к» и слово «камень». Писать Бобеш любил, но сегодня никак не мог дождаться конца уроков. Что-то очень долго не звонят, казалось ему. А почему Бобеш сегодня так спешил уйти из школы?

На площади открылась ярмарка. И, боже мой, чего там только не было! Гонзик несколько раз уже толкал Бобеша в спину, но он не хотел оборачиваться, пока не закончит строчки.

— Бобеш, пойдем вместе, ладно?

— Ладно, — ответил Бобеш, повернулся и подморгнул Гонзику.

— Бобеш, Бобеш! — сделал ему замечание учитель.

Он подошел к его парте посмотреть, как Бобеш пишет.

— Мне кажется, Бобеш, первые две строчки у тебя получились лучше. Остальные вышли хуже. Смотри, дальше уже не так красиво написано, как должно быть. Надо бы наоборот. Чем дальше, тем лучше. А ты пишешь — чем дальше, тем все хуже. Как же так? Что такое вы затеваете с Гонзиком? — И, повернувшись к Гонзику, учитель добавил: — Гонзик, не трогай Бобеша, оставь его в покое.

Бобеш теперь старался писать как можно лучше. Он даже наклонил немного набок голову. И, когда вел перо вниз, чтобы написать заглавное «К», высовывал кончик языка. А когда вел перо вверх, то язык у него передвигался вправо и поднимались брови. Бобеш тщательно вывел пять раз букву «К», и зазвонил звонок. Бобеш поднял руку.

— Что ты хочешь, Бобеш? — спросил учитель.

— Мне осталось написать еще несколько строк.

— Покажи, сколько у тебя всего… Ничего, хватит, — сказал учитель, посмотрев в тетрадь. — Ну, вот видишь, когда ты захочешь, у тебя получается, не правда ли? Вот теперь хорошо.

После такой похвалы к Бобешу опять вернулось хорошее настроение. А теперь пора на ярмарку! Бобешу очень хотелось есть. Но желание посмотреть ярмарку было так сильно, что он забыл даже о голоде.

На площади было полно разных лавочек. Бобеш с Гонзиком быстро прошли мимо прилавков, где предлагали ткани, обувь, готовую одежду, посуду, открытки, бумагу и всякие другие вещи, и остановились около сладостей. Сколько здесь было пряничных рождественских дедов, чертей и конфет! Потом они остановились у лавочки, где продавец все время кричал: «Горячие сосиски, купите горячие сосиски!» От кастрюли, в которой сосиски варились, так заманчиво пахло, что Бобеш несколько раз втянул в себя этот аромат. Он хотел таким образом утолить свой голод. Крики продавцов раздавались со всех сторон. Из кондитерской лавчонки все время слышалось: «Лад, лад, шоколад!»

Бобеш смеялся. Из лавки, где продавалась всякая мелочь, доносилась песенка:

Бумажник этот из черной кожиСтать богатым тебе поможет.Кожа снаружи, кожа внутри,Если хочешь — сам посмотри.

У одной из лавчонок Гонзик купил большое сладкое «полено», которое едва вошло ему в рот. Бобеш смотрел на товарища жадными глазами.

— Разве ты покупать не будешь? — спросил Гонзик.

— Нет.

— А почему?

— Нет денег.

— Ты бы спросил дома.

— У нас и дома нет.

— Правда? А мать говорила, что у вас много денег, что у вас бывают на ужин и сосиски и колбаса. Это ей сказала домохозяйка.

— Вранье, — горько сказал Бобеш, и ему сразу захотелось уйти отсюда. — Я пойду домой.

— Почему?

— Потому что хочу есть.

— Бобеш! — подморгнул вдруг Гонзик.

— Что?

— Пойдем-ка вон к тому фонтану. Я тебе кое-что скажу.

Они стали проталкиваться сквозь толпу. Со всех сторон зазывно кричали продавцы. Казалось, что каждый хочет перекричать соседа. В этот шум врывались разговор, смех и шутки покупателей, и все сливалось в страшный гул. Гул так действовал на Бобеша, что ему казалось, будто он совсем не в родном городе и не на знакомой площади, а где-то совершенно в другом месте, в чужом городе и даже совсем в другом мире. Люди, казалось Бобешу, говорили здесь иначе, быстрее, больше размахивали руками, толкались, а некоторые так смеялись, словно их кто-то беспрестанно щекотал. И вообще почти все люди здесь смеялись или улыбались. Все были празднично одеты, и Бобеш решил, что у всех много денег. «У кого денег нет, тот сидит дома, как мои отец с матерью».

У фонтана народу было поменьше. Гонзик остановился и сказал:

— Будешь молчать, как могила, тогда я тебе кое-что скажу.

— Буду, Гонзик.

— Как могила?

— А почему как могила?

— Глупый! Ну, чтобы никто не узнал. Дай мне руку.

Они подали друг другу руки. Потом Гонзик вынул изо рта сахарное полено, ставшее немного поменьше, но все же достаточно большое.

— Хочешь немножко пососать? — спросил Гонзик Бобеша.

— Хочу.

— На, немножко попробуй. И послушай, что я тебе скажу. Мы сейчас пойдем вон к тем кондитерским лавкам, там есть одна совсем маленькая, и торгует там бабка. Знаешь, в других местах бывает по два и по три продавца, а там только она одна. Вот мы к ней и пойдем… — И Гонзик понизил голос, перешел почти на шепот. — Ты встанешь рядом со мной, а я буду выбирать сладости. Знаешь, я буду долго-долго выбирать. Бабка будет смотреть все время на меня и как только совсем засмотрится, ты что-нибудь возьмешь с краешка и положишь в карман.

— Я должен что-нибудь просто взять?

— Ну и что тут такого?

— Да ведь это же воровство!

— Какое там воровство! Ерунда! А бабка — она ведь даже и не знает, сколько у нее чего есть. И если у нее несколько конфеток и пропадет, подумаешь, какая беда!

— Нет, Гонзик, этого делать нельзя.

— Я так и знал, что ты сундук! Отдай сейчас же мое полено! — И он сжал рот Бобеша так, что конфета сразу же вылетела на снег.

Гонзик ее поднял, вытер рукавом и положил себе в рот. Теперь они стояли молча. Гонзик бил каблуком по обледеневшим ступенькам фонтана. Бобеш на минуту отчетливо вспомнил, как он воровал с сыновьями Безручки стеклянные шары. Сколько потом он об этом жалел! От этой проделки он не получил тогда никакой радости. И ведь сразу после этого с отцом приключилось такое несчастье! Нет, воровать он больше не будет, хотя искушение было и велико. Конфеты ведь не стеклянные шары! Прятать их не надо. И совсем это не такая уж дорогая или редкая вещь, как были те шары.

«И все-таки это воровство», — думал он.

Гонзик хмурился, еще и еще раз он обозвал Бобеша олухом, сказал, что не стоило бы с ним вообще связываться и идти на ярмарку. Вот если бы он пошел с Польдиком Трнкой, тот наверняка сделал бы все, не раздумывая. Еще прошлый раз, во время крестного хода, они набили таким образом себе полные карманы. Тогда была жизнь! Бобеш молчал. Ему казалось, что и у него уже полны карманы конфет. Он представлял себе, будто откусывает то от одной, то от другой конфеты. Слюнки у него так и текли. Потом он вспомнил, как лежал больной и как принесла ему гостинцы Миладка. Какие были вкусные конфеты! Какие орешки были в печенье! Мать называла их миндалем. Он за них девочек еще никак не отблагодарил.

Если б у него и взаправду были теперь полны карманы, он угостил бы Миладку с Силушкой. Бобеш знает, как они любят сладости. Миладка, наверное, снова позвала бы его к себе домой посмотреть на золотых рыбок. Но он не пошел бы…

Гонзик вывел Бобеша из задумчивости:

— Беги домой, беги, — и толкнул Бобеша.

Но только Бобеш сделал шаг, как Гонзик схватил его за рукав и тихонько сказал:

— Постой, Бобеш. Знаешь что? Мы сделаем все наоборот. Я дам деньги тебе, ты будешь покупать, а я что-нибудь стащу. Ты знаешь, я буду осторожен и возьму только тогда, когда бабка не станет смотреть.

— А если бабка все-таки заметит?

— Ничего не заметит. Но ты должен долго-долго выбирать. Бери штуку за штукой, чтобы она все время смотрела на тебя. А теперь на, пососи еще немножко полено… Вкусно, а?