Читая маршала Жукова - Петр Межирицкий

После того как решение о переходе в наступление на Украину было еще раз подтверждено, мне ничего не оставалось, как наилучшим образом его выполнить…" [59]

Что и говорить, выполнен приказ был наилучшим образом, как всегда. Но ничего не понимавшие в военной экономике генералы понимали в стратегии, о которой не имел понятия фюрер. В конце августа Киевский экспресс покатился. Для этого, правда, вермахту пришлось затеять два больших прорыва намного ниже и выше Киева по течению Днепра. Зато и полоса захвата расширилась, а с нею и размеры катастрофы. Ну и что? Блицкриг-то опочил.

В конце ноября, когда захват Москвы казался делом дней, Гитлер на совещании в свойственном ему мессианском стиле сделал следующее заявление:

"Эпоха танков может вскоре завершиться… Если мы успешно завершим свою европейскую миссию, нашу историческую эволюцию можно считать обеспеченной. И тогда, в защиту наших завоеваний, мы воспользуемся преимуществами триумфа обороны над танками для защиты против любых посягательств."

Сколько всего в этих словах… Тут и чудовищное непонимание природы современной войны, и неспособность осознать одолимость любой обороны, и даже неверие в то, что СССР может быть повержен, словно бы целью вторжения было лишь ограбить страну, отобрать территории с ресурсами, а остальное отбросить, отгородиться от русских орд стеной поперек континента, как римляне от непокорной Каледонии и ее кельтов, и пусть остатки этого СССР догнивают себе в ничтожестве по ту сторону Урала с нелепыми попытками поколебать своими танками стальную оборону рейха… Одного нет здесь - веры в армию, которая уже совершила чудеса и совершила бы больше…

Мои генералы ничего не понимают в экономике. Похоже, этот алчный буржуа понимал в экономике куда меньше генералов, если полагал, что Россия, отброшенная за Урал, более не представит опасности для рейха. Он вдохновил генералов на молниеносную войну, и они поверили ему и осуществляли этот план с поразительным успехом. Но он не поверил своим генералам! Какой парадокс!

И вот еще что: он не поверил способности вермахта завершить войну до зимы - и он же не приготовил вермахт к зиме. Нервическое свойство фюрера менять планы сказалось в полной мере и здесь. И поколебать его решения было невозможно. Ведь, казалось, нельзя было изложить разумные доводы вермахта лучше, чем сделал это Гудериан.

Так же тверд оставался и Сталин. Свою некомпетентность он не раз еще проявит столь же непоколебимо. Потери? Что ему Гекуба…

Слово маршалу А.М.Василевскому:

"…Было принято половинчатое решение. При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение (-? Не навсегда? Входил обратно? Интересно, однако, что вопрос все же муссировался и после удаления Жукова…) терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу на юго-западном направлении".

Честное признание. Все как в ставке Гитлера…

Эпизод 9 сентября. Катастрофа неминуема, меры запоздали - а вождь еще и теперь гневаться изволит, едва кто дело говорит.

Теперь и Жуков не одинок. Уже и Буденный настаивает в выражениях почти истерических, за что снят 11 сентября с должности главкома Юго-Западного направления и заменен Тимошенко. Обычная в панике чехарда…

А Жуков еще успевал, когда, продолжая звездный час, слал в Ставку из ельнинского сидения свою телеграмму:

"Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс. Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности… Для противодействия противнику и недопущения разгрома Центрального фронта и выхода противника на тылы Юго-Западного фронта считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крепкую группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на р. Десна…"

Ответ из Ставки последовал в тот же день:

"Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупрежждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются и другие меры, о которых сообщим особо. Надеемся пресечь продвижение немцев. Сталин, Шапошников".

Я знал, что собой представляют в боевом отношении войска создаваемого в спешке Брянского фронта… "

Знал, что собой представляют в боевом отношении войска. Знал и сослуживца, назначенного командующим этим с позволения сказать фронтом. В такой узел повострее бы кого-то… Но кого? Даже и Еременко вытащили с Дальнего Востока и в Чите пересадили с поезда на бомбардировщик, чтобы доставить в Москву побыстрее. Поминать об этом в мемуарах? Опять намекать на радикальность чистки? Это дело потомков.

О командующем маршал умолчал, но о войсках все же высказался. Можно представить его настроение тогда, в 41-м, едва он узнал о новом фронте и его командующем.

11 сентября. Катастрофа неминуема. Снова разговор между Ставкой и штабом Юго-Западного фронта. У аппарата в Киеве Кирпонос, Бурмистенко, Тупиков. В Москве Сталин, Шапошников, Тимошенко.

Сталин. Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной вам реки мне кажется опасным…

Чего уж, теперь отвод невозможен. Поэтому задним числом мудрый вождь перечисляет, что надо сделать, чтобы такой отвод осуществить и предотвратить разгром, который предотвратить нельзя. Следуют здравые "во-первых", "во-вторых", "в-третьих", которые повторяют - с поправкой на обстановку, конечно, - предложения Жукова и которых единственный недостаток в том, что в момент этого словоговорения они стали припарками мертвому телу бывшего Юго-Западного фронта.

Но и теперь, когда все, что осталось делать Герою Союза несчастному генерал-полковнику М.П.Кирпоносу, - это послать крепкое словцо вождю, он трусливо отвечал:

"У нас даже мысли не было об отводе войск до получения предложения дать соображения…"

Сказался недавний полковник. Голоса командирского не хватило. Будь на его месте Якир, в дуло выкрикнувший "Да здравствует Сталин!", что до посинения разъярило вождя, в осажденном Киеве он действовал бы иначе и 650 тысяч войска окружению не обрек бы.

Да могла ли сложиться такая обстановка при живых Якире и Уборевиче… А Кирпонос молчал. Молчал, зная, что станет с ним и с фронтом через неделю. С кем было говорить? И то: 11-го - а конец наступил 19-го! - в упомянутом разговоре, заключая его после "во-первых"-"во-вторых", вождь бросает:

"Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления".

Браво! Вот фраза, достойная самого Л.З.Мехлиса.

Слово Баграмяну:

"В аппаратной наступила тишина. Своей железной логикой (-?! Да где же здесь логика? - П.М.) Верховный Главнокомандующий мог обезоружить кого угодно. Даже Тупиков растерялся. Впоследствии он говорил мне (Какое там впоследствии? Тупикову жить оставалось десять дней? Через день-два и сказал, как подчиненному, начальнику оперативного отдела штаба фронта. Обычная для военных и их литпомощников небрежность в обращении с русским языком…), что у него возникла мысль (в процессе разговора со Ставкой): надо воспользоваться предложением, для начала отвести на рубеж по реке Псел пять-шесть дивизий и значительные силы артиллерии. Это и явилось бы началом отвода войск фронта на новый рубеж… Но всех ошеломили последние слова Верховного: "Перестать заниматься исканием рубежей для отступления…" По свидетельству Захватаева, побледневший Кирпонос дважды вслух зачитал эту фразу. Спросил членов Военного совета:

– Ну, что скажете, товарищи?

Бурмистенко тихо произнес:

– Раз нельзя, мы и не будем настаивать на уходе с Днепра.

Время шло, а на другом конце провода Сталин ждал ответа.

Кирпонос стремительно повернулся к бодистке:

– Передавайте!

Говорил он медленно, словно процеживал каждое слово:

– У нас и мысли об отводе войск не было до получения предложения дать соображения об отводе…