Леди Неукротимость - Сьюзен Робинсон

— Мы практиковались в манерах. А до этого мы говорили о вежливых беседах. Боюсь, что мисс Грей знает так мало об обществе, что это была скорее не беседа, а мой монолог.

— Я не знаю никого из этих людей, — сказала Кейт. Она извивалась внутри своего корсета, но Ханна, нахмурившись, посмотрела на нее, и Кейт замерла. — И не только это. Я не могу ни рисовать, ни петь, ни играть на фортепьяно.

Алексис подошел к Кейт и взял ее за руку:

— Не надо так огорчаться. Ты можешь научиться петь.

— Только если тебе нравится страдать.

Стараясь не улыбаться, он поблагодарил Ханну и предложил закончить занятия на этот день. Ханна согласилась: она всегда соглашалась с ним. Предлагая свою мягкую, безвольную руку ему для поцелуя, она улыбнулась ему какой-то липкой, слащавой улыбкой. Он знал, что ему предлагается оценить отличие ее томности и деликатности от дерзкой жизненной силы Кейт.

— Благодарю, — сказала она. — Я чувствую себя довольно усталой и знаю, что мне придется провести весь день на диване, чтобы собраться с силами и прийти в себя к обеду.

Когда они остались одни, Алексис предложил Кейт показать ей Главную башню. Она с радостью согласилась, и они пересекли двор и вошли в старую башню. Внутри было сумрачно и прохладно из-за стен толщиной в пятнадцать футов, а также из-за того, что свет проникал в башню только через узкие бойницы, расположенные высоко над землей.

Они вошли в большую комнату со сводчатым потолком. Окна здесь были расположены за галереей второго этажа, и глубокие конусообразные оконные проемы придавали всему помещению вид святилища. Главная башня была старейшим строением Ричфилда; весь остальной замок вырос вокруг нее.

Пробираясь между ящиками с инструментами и строительными козлами, Алексис проводил Кейт к центру башни. Рядом с ними на полу был выложен круглый очаг. Он показал на деревянную галерею, которую едва можно было различить вверху в слабом свете, проникавшем в башню сквозь небольшие окошки. Под галереей лежала куча оружия и доспехов, которая доходила почти до их ног. Из кучи под самыми разнообразными углами торчали боевые топоры, копья и пики.

— Я приказал заменить столбы, поддерживающие галерею, — сказал Алексис. — Там стало небезопасно ходить. Именно поэтому оттуда сняли все оружие, — он показал жестом на место на галерее, освещенное светом, падавшим из окна. — Перед битвой лорд этого замка стоял наверху и обращался к своим людям, которые собирались там, где мы сейчас с тобой стоим. Мои предки вешали воров и убийц на стропилах крыши.

— Мне кажется, я предпочла бы болтаться на стропиле крыши, как боевой вымпел, возможности оказаться в той потайной тюремной камере, где есть место для того, чтобы лежать, — она вздрогнула, и Алексис проводил ее наружу. Они задержались на пороге на несколько мгновений, чтобы дать глазам снова привыкнуть к солнечному свету.

Алексис наклонился и прошептал Кейт на ухо:

— Ты единственная женщина из всех, кого я знаю, которая может носить траур и не выглядеть при этом бесцветной. От черного цвета твои волосы сверкают еще сильнее, а кожа приобретает белизну снега.

Она повернулась к нему, и его сердце подпрыгнуло, когда он увидел улыбку у нее на губах.

— Я думаю, что ты тоже красивый.

— Красивый! Она кивнула:

— Если бы ты отправился в Сан-Франциско, то все женщины города стали бы мечтать о тебе, а это значит очень много, так как там на каждую женщину приходится сотня мужчин. Я думаю, это потому, что ты выглядишь так, как будто ты только что сошел с одной из твоих картин.

— С какой?

— С той, что висит в большом зале. Где изображен принц, который был убит. Он с мечом в руках скачет на гигантском черном коне. Когда ты входишь в комнату, у всех тут же становится такой вид, как будто бы они собираются упасть на колени или как минимум поклониться.

— Я думаю, тебе все это кажется. Она покачала головой:

— Ты принимаешь все это как должное, но я думаю, что ты должен был впитать это достоинство и властность из камней замка.

— Если послушать тебя, то я похож на какого-то слабоумного архиепископа. Она снова покачала головой:

— Ты не понимаешь. Я приехала из города, который до золотой лихорадки был деревней, где жило не больше двухсот человек. Самому старому зданию в Сан-Франциско не может быть больше десяти лет. Но это место…

Они пошли дальше, и Кейт внимательно разглядывала башни и зубчатые стены. Алексис смотрел туда же, куда и она. Ее волнение было очень заразительным.

— В этом месте я чувствую время, — сказала она. — Иногда, когда я поднимаюсь по одной из каменных лестниц, из тех, где ступеньки протерты посредине, я думаю обо всех тех ногах, которые, должно быть, поднимались по этим самым ступенькам в течение многих веков, чтобы протереть их до такой степени. И я думаю: действительно ли мы настолько отличаемся от них, как нам хотелось бы думать?

Он повернулся к ней и схватил ее за руку:

— Я тоже чувствую это. Сейчас больше никого не волнует, что более старые части замка разваливаются на куски, что в Главной башне нужны новые стропила, что в библиотеке разрушаются древние саксонские и норманнские манускрипты.

— Это должно волновать, — она ткнула его пальцем в грудь. — Люди не просто очутились на земле в наше время такими, какими они являются сейчас. Все, что мы имеем, построено на опыте и знаниях предшествующих веков.

— Именно это я и сказал Вэлу позавчера. Знаешь, что он мне ответил?

— Нет.

— Он сказал, что нам бы жилось лучше, если бы мы жили племенами, как американские индейцы.

— Не знаю, — сказала Кейт, посмотрев на покрытую мхом Главную башню. — Мне здесь нравится.

— Это замечательно. Наконец у меня есть кто-то, кому я могу рассказать все ужасные истории, связанные с моей семьей. Хочешь посмотреть нашу Башню духов?

Она тут же принялась тянуть его за руку:

— Конечно, хочу. Пойдем, покажешь мне ее прямо сейчас.

Он взял ее под руку, и они направились к круглой башне в восточной части стены. Он толкнул дверь, за которой была узкая каменная лестница. Кейт заколебалась и посмотрела вниз на свой кринолин.

— Тебе придется помочь мне протиснуть все это сквозь дверь, чтобы я могла войти.

Это было нелегко сделать, но вдвоем им удалось сжать обручи кринолина так, чтобы Кейт смогла подняться по лестнице на вершину башни. К тому времени, когда они достигли комнат, расположенных на самом верху, они оба едва дышали от усталости.

Алексис открыл дверь, распложенную в конце последнего лестничного пролета, и Кейт протиснулась сквозь нее. Ему пришлось наклониться, чтобы попасть внутрь. Кейт направилась к длинной сводчатой арке, которая заканчивалась небольшим окошком. Она попыталась подойти поближе так, чтобы иметь возможность выглянуть наружу, но ее огромный кринолин делал это абсолютно невозможным. Она отступила назад.