Дитё. Князь - Владимир Поселягин

– Ну что ж, господа. Отходим на крайней точке отлива, дальше действуем по обстоятельствам.

Англичанин, дымя трубами, уже давно ушёл в открытое море, когда, наконец, снялись мы и в сопровождении ещё одного торговца, но уже чисто парусного судна, направились в открытое море. Чуть позже шхуна повернула и пошла в сторону Испании, а мы взяли курс на Данию. На горизонте были пара посудин, и не хотелось подставлять «Пересмешник» тем, что он идёт за «Глаттоном». Вот на горизонте будет пусто, тогда и пойдём следом.

Британские моряки – большие любители грога и рома, но то, что им поставляет флотское ведомство, нельзя назвать нормальными напитками, а вот в лавке Лумиса спиртное действительно отличное. Так что моряки в первый день откупорят заряженные бочонки. У них положено к завтраку, обеду и ужину выдавать определённое количество спиртного. Ужин уже прошёл. Будем надеяться, что всё пройдёт штатно.

– На горизонте чисто! – крикнул наблюдатель с марса.

– Идём следом за «Глаттоном», – приказал я Лаврентьеву. – Как только он покажется на горизонте, позовите меня, я будут в каюте.

– Хорошо, ваше сиятельство.

Ожидание длилось томительно, когда, наконец, прозвучало сообщение, что наблюдатель засёк броненосец, и, кажется, тот лежит в дрейфе.

– Будем надеяться, что заряженные напитки отведали все, – сказал я, поднимаясь на палубу. – Яд не мгновенного действия.

Подойдя к броненосцу на близкое расстояние, мы спустили три шлюпки и направились к борту этого монстра. Первыми полезли казаки, мы за ними. Через полчаса, когда совсем стемнело, стало ясно, что на корабле было два десятка живых и четыре сотни мёртвых со следами мучительной смерти. С пеной изо рта и другими симптомами.

Пока Лаврентьев с хмурыми из-за такой победы офицерами осматривали корабль, а механики с кочегарами поддерживали температуру в котлах, я задумался, облокотившись о фальшборт. Пока мы догоняли броненосец, у меня было время подумать. В принципе, геморрой с этим утюгом мне был не нужен, и я решил от него избавиться. В общем, он нам действительно на хрен не нужен. Пока казаки таскали тела погибшей и добитой команды в трюм, я принял окончательное решение и вызвал на палубу всех офицеров.

– Значит, так. Корабль мы продавать не будем, как и афишировать якобы дезертирство англичан. Да и мало кто в это поверит. Слишком много шума и дипломатических скандалов будет с его появлением где бы то ни было. Я решил продать его третьим странам, которое находятся в натянутых отношениях с англичанами. Всем всё ясно?.. Поэтому слушайте приказ: нужно отогнать этот утюг подальше и хорошенько спрятать. Предлагаю на островах, есть необитаемые с хорошими бухтами. Там и поставим его на якорь. По всем прикидкам угля как раз должно хватить.

Вопросы были. Ответив на них, я приказал Лаврентьеву выполнять моё решение, а сам пошёл осматривать котлы в котельном отделении. Те меня заинтересовали, как-никак тройного расширения.

Дальше всё было, как я и велел, корабль на полном ходу направился на север. Там действительно были острова, где можно было спрятать эту громадину. Ну а мы следовали чуть в стороне, сопровождая броненосец всю ночь. Утром поднялось волнение, что сразу показало плохие мореходные качества этого утюга, вынужденного идти на самом малом ходу, зарываясь в волны. Пока эта гора железа тащилась к острову, мы успели туда сходить и найти отличную закрытую бухту. Потом завели туда броненосец. Думаю, его уже ищут, как и тот бриг, что мы пустили на дно, три дня прошло, как мы его угнали, поэтому мы торопились.

Потом было торопливое снятие трофеев, пороха, части запасных узлов механизмов, там механики шуровали, и после того как порядка ста человек перешли на «Пересмешник» с «Глаттона», тот остался в бухте на двух якорях с потушенными топками. Не думаю, что его кто-то обнаружит. Казаки исследовали весь остров, тот был пуст, кроме чаек никого, одни скалы. С моря корабль тоже было не видно, его закрывали прибрежные скалы, идеальное место для отстойника. Одним словом, я надеялся по возвращении найти его на месте. От тел команды мы тоже избавились. Ещё по пути их с грузом на ногах побросали в открытое море. Ну, а мы под всеми парусами направились к Дании, пора было возвращаться в Питер, дела не ждали.

А от Лаврентьева придётся избавиться, взять с него ещё одну расписку о неразглашении и отправить куда-нибудь служить. А если будет трепаться, что вряд ли – Лаврентьев старался держать слово, то мёртвые не говорят.

До Питера мы дошли на удивление нормально, ну а дальше меня закрутила рутина лечения и организация промышленности. По последнему император всё возложил на меня и только наблюдал.

Больные съезжались со всего мира. Обеспеченные и нет, те, кто приплывал на собственных яхтах или кораблях, и те, кто брал кредиты, чтобы добраться до меня. Я был последней их надеждой. Таких я лечил бесплатно, мгновенно определяя, кто есть кто, беря за них плату с богатых. Попадались, конечно, скряги, которые узнавали, что я лечу бедных бесплатно, и переодевались под таких нищих, но ничего, кроме улыбки, у меня их попытки не вызывали. Я им сразу говорил, кто они, и повышал сумму оплаты на треть, если это их не устраивало, скатертью дорога. Им могли помочь только священники и Господь Бог. В большинстве случаев. Я клятву Гиппократа не давал, плевать я на них хотел.

М-да, а ведь полтора года прошло с того рейда в Англию. За это время я стал одним из самых известных врачевателей на Земле. Некоторые священники даже начали причислять меня к лику святых. Я когда об этом узнал, хохотал несколько минут. Так вот, всё-таки большое облако и огненный меч архангела за это время проявились. Из-за облака способности по врачеванию усилились на несколько порядков, чего у меня не было в том мире. Теперь я мог видеть за несколько метров, кто чем болел, буквально как рентгеном просвечивая одежду и тела. Вид тот ещё, но ничего, приноровился и даже стал развлекаться, используя эти умения. Например, я мог подсчитать до последней купюры, что у кого лежит в бумажнике или карманах. Но, к сожалению, эти мои умения – лечить на расстоянии и заглядывать в бумажники – действовали всего лишь на расстоянии пяти метров, но и это я воспринял с благодарностью.

Это было ещё не всё, я могу воздействовать на больных и по своему разумению менять структуры и возможности их органов. Я об этом узнал случайно и тренировался на некоторых больных, пока не набил руку. Те всё равно ничего даже не подозревали. Одним словом, набив руку, я понял, какая сила у меня в руках, причём в последнее время вокруг начали твориться некоторые странности, и я решил воспользоваться этими умениями в отношении императорской семьи. Подстраховался, так сказать.

Эти умения были от облака, от меча было только одно умение, я бы даже не сказал, что очень мне нужное. Я не курил. Так вот, где-то год назад я случайно вызвал огонёк из указательного пальца правой руки, такой небольшой язык пламени сантиметров пять длиной. Правда, после года тренировок он увечился ещё на пять сантиметров и напоминал факел. Но я не отчаивался – раз увеличился, значит, можно из него ещё что-то получить. Об этих моих умениях никто не знал, я никому не рассказывал, держа в секрете.

О моём отношении к англичанам знали все, я их принципиально не лечил, хотя некоторые обращались ко мне через императора, тогда выполнял просьбу. За очень большие деньги, но никогда бесплатно. Остальные оставались с носом.

Теперь по остальным нашим делам. Морзавод на Двине всё-таки был закончен, и его десять стапелей наконец заработали. Думаете, мы начали сразу строить боевые корабли? Ну, в принципе, да, на шести стапелях начали закладывать корпуса будущих четырёх тяжёлых и двух лёгких крейсеров, но на четырёх других, где набивали руку корабелы и инженеры, начали стремительно расти корпуса транспортников, которые поступят флоту. Это были цельнометаллические суда с небольшим вооружением на носу и корме типа «Хог Айлендер». Через полгода после закладки первого корабля он был спущен на воду. Как раз была весна, и, пройдя ходовые испытания, судно поступило на службу на флот. Где было мгновенно оценено по достоинству.

По моему совету, в случае войны его предполагалось переоснастить под вспомогательный крейсер. Потом были спущены другие транспортники, и они тоже поступили на флот, а на стапелях была заложена следующая партия этих судов. «Хог Айлендеры» очень заинтересовали американцев и англичан, да и другие страны проявили жуткий интерес к ним, и к моему большому огорчению и ярости, император, не спрашивая моего разрешения, начал продавать генеральные лицензии на их постройку, передавая чертежи. Это был подлый удар в спину, о чём я ему и заявил. Даже после долгого и серьёзного разговора мы остались каждый при своём мнении – тот не имел права продавать мои идеи. Однако император твёрдо пообещал, что с крейсерами такого не будет, это, мол, не в его интересах, но первый звоночек прозвенел, и я уничтожил все бумаги в конструкторском отделе, вызвав приступ ярости на этот раз у императора. Я об этом чуть позже узнал, не сразу.