Бессменная вахта - Эрнст Омурзакович Басаров

место, где был обнаружен раненый Лучков, а Конягин ясно представил себе сквер за Дворцом пионеров — молодой, недавно засаженный сосенками и туей, убегающее в горы шоссе, бетонный забор вокруг станции юных натуралистов, Федор совсем недалеко отсюда живет — пять минут ходу.

— Что на голом асфальте увидишь? — сокрушался Воронин, — Никаких следов. Людей тоже не было. Дворец пионеров по пятницам не работает, в сквере пусто, как раз ветер начался, дождь. Дед, что увидел Лучкова, точно запомнил; восемь двадцать было. Мы прибыли тут же, пустили собаку, что толку? Асфальт, бетон, машины. Там же за станцией юннатов есть поселок, ты его знаешь. Сколько там дворов да домов обошли — и никто ничего. Только и нашлись два парня, они-то и рассказали про девушку.

Моросил мелкий дождь, прохожих сразу поубавилось. Два дружка — Толян и Кадырбек — стояли на углу Дачной и Гоголя под дубом и думали, как провести вечер.

Толян взглянул на часы.

— Через полчаса кино, — сказал он. — Ко мне, что ли, пойдем? Мои предки на даче, вернутся только в понедельник.

— Пошли, — согласился Кадырбек. — Что еще делать? Дождь пошел, сыро.

Тут-то и появилась незнакомая девушка. Она бежала, ничего не замечая, со стороны сквера, что за Дворцом пионеров, и плакала. Небольшого росточка, но ладненькая такая, крепенькая. Волосы длинные, растрепались. На ходу она старалась привести их в порядок, а сама плакала, даже приговаривала что-то. Толян сказал ей: «Не плачь, девчонка, пройдут дожди…».

Кадырбек приложил палец к губам: не надо, мол.

— Мне показалось, — говорил он потом, — что здесь что-то серьезное случилось.

Девушка, ничего не видя, не слыша, подбежала к автобусной остановке, двадцать девятый там останавливается. Тут и он подъехал. Народу полно, но она втиснулась. Уехала. Вот и все.

И забыли бы про это Толян с Кадырбеком, но через несколько минут, они еще не ушли смотреть телевизор, проскочила машина скорой помощи, за ней милиция с синей мигалкой. Потом — криминалистическая лаборатория.

— Вот там, наверное, кино, — сказал Кадырбек. — Бежим! Посмотрим!

Там и заговорили про девушку: не она ли того парня? Приревновала, может?

— Вы ее разглядели? — спросил Воронин. — Как одета?

— Одета как я, точно, — усмехнулся Толян. — Джинсы, рубашка черная, белые кроссовки. Копия.

— Одна только разница, ты не заметил, что ли? — возразил Кадырбек. — У тебя серег нет, а у нее в ушах бриллианты розочкой.

— Ты скажешь — бриллианты… Увидел в темноте.

— Какая темнота? — рассердился Кадырбек. — Под фонарем иголки можно собирать. Я такие серьги в «Алмазе» видел, пять тысяч стоят, хотел купить, двух рублей не хватило.

— Брось! А девчонка красивая…

— Какая там девчонка, лет двадцать, не меньше.

Воронин тут прервал перепалку друзей.

— А узнать ее сможете, если в толпе встретите?

— А зачем? Может, она ни при чем? — засомневался Толян. — Может, ее мама побила?.. Но если очень надо, узнаем.

— Сами видите, какая ситуация, — развел руками Воронин.

— Тогда поможем, — согласился Толян. — Поищем, Кадыр?

Кадырбек задумчиво сказал:

— Поехала она двадцать девятым в сторону конечной. Туда всего четыре остановки. Здешняя она, что ли? Может, из Дома отдыха? Пошли, искать будем.

— Вот до сего времени и искал с ними, ноги отшиб, — закончил свой рассказ Воронин. — Девушка та как в воду канула.

Он положил перед Конягиным листок бумаги.

— Это координаты Кадырбека и Толика, у обоих дома есть телефоны. Хлопцы в общем-то неплохие, без царя маленько, да ведь возраст… Думаю, тебе их искать не придется, сами объявятся, заводные ребята. Я им твои позывные оставил.

В семь утра Конягин ополоснул лицо холодной водой, вывел свою «Яву» и сделал широкий круг по городу. Быстрая езда взбодрила, свежий осенний воздух согнал остатки усталости. Хотелось скорее начать поиск, не рыться в бумагах.

Мать ждала его с завтраком.

— Что приключилось? — начала она свой обычный допрос, хоть и знала, что Михаил найдет отговорку. — Опять чепе?

Конягин захохотал.

— Ты, мама, всю мою терминологию усвоила. Конечно, чепе. «Ява» моя поломалась, в гараже возился, дежурный механик помогал. Я же звонил. Потом вздремнул на диване.

— Ну и ладно, ладно, — примирительно сказала мать. — Тебе бы семью, как у Феди. Он, как всегда, весь в делах, наш Федя-то? Давно не видела…

— Как всегда, мама, как всегда.

У матери ишемия, давление скачет. Как ей скажешь правду про Федора? Он ей как свой, но пуще всего она боится за своего Мишку, который работает в уголовном розыске. Одно слово: уголовный! Страху-то!

Когда в прихожей Конягин надевал шлем, мать смотрела и думала, что ладный у нее сын, не высок, но строен, плечи сильные. Надел шлем — как космонавт.

Конягин улыбнулся, поцеловал мать в щеку. «Пока, мама, звони, если что». И побежал по лестнице.

В восемь тридцать Конягин и Воронин были в кабинете начальника райотдела. Разные, совсем непохожие. Даже в одежде. Оба в гражданском, но у Конягина, хоть и на мотоцикле он гоняет, брюки в стрелочку, под спортивного покроя пиджаком — галстук. Со вкусом все. А на Воронине и штаны и куртка — мешком. Длинный, как жердь сухая, да еще и туфли не обмахнул, когда к начальнику шел. У Конягина на ботинках — ни пылинки. И в работе на Конягина можно положиться во всем. Непоседлив, правда, горяч, но начатое всегда доведет до конца.

Воронин знает дело, но лишнего часа на него не потратит. С прохладцей человек, без крепкого стержня.

— Я только что из госпиталя, — сказал подполковник Рогов.

— Лучков в реанимации, к нему не пускают, но сказали: можно надеяться на улучшение.

Он посчитал лучше умолчать о том, что хирург сказал ему примерно так: жить будет, но в милицию вряд ли вернется… И стал перечислять повреждения. Слушать не хотелось.

— Ваше предположение, капитан Воронин, что он мог быть ранен девушкой, отпадает, оно не имеет оснований. Удары нанесены очень сильным человеком. Но девушку, о которой вы докладывали, конечно, нужно искать. Очень уж подозрительные тут совпадения. По времени, по ее поведению…

Подполковник подошел к сейфу, достал толстую тетрадь в черном клеенчатом переплете, протянул Конягину.

— Это тетрадка Лучкова. Дома у него была. Передала мать, я сам к ним утром на дачу ездил, пораньше. Привез домой. Изучи тетрадь, там телефоны, адреса…

Рогов уселся в свое потертое, несменяемое кресло и стал вдруг говорить резко, отрывисто.

— Что у вас еще появилось, Конягин? Нашли что-нибудь?

— Несколько не расшифрованных телефонов по календарю и рабочей тетради. Уточняем. Есть невыясненные фамилии. Какой-то Маркин В. Б. несколько раз записан. В последнее время. Выясняю.

— Все? Идите. Мне председателю горисполкома докладывать надо.

Кныш ждал Конягина возле двери кабинета взъерошенный, злой. Не поздоровался даже.

— Почему не