Призрачный ветер (СИ) - Шуракова Ангелина

Злата с благодарностью посмотрела на него: намеренно или нет, но Криптан оттянул на себя внимание. Она улыбнулась, но он громко фыркнул и отвернулся.

Прозвенел звонок, и в класс вошли, оживленно разговаривая, Цикута и магистр Арония. Следующим уроком было травоведение.

Глава 39. Матвеевна и Злата

Стеновая панель отъехала в сторону, и взгляду открылись широкие окна с прозрачными, почти незаметными глазам стеклами, возвышение с учительским столом, и идущая к выходу магистр Арония в зеленом балахоне с нежно-салатовым воротничком и вышивкой на лифе в виде желтых листьев.

Почти напротив открытой панели Матвеевна мыла пол. Швабра ходила по одному и тому же месту, словно желая отмыть на полу невидимое пятно или протереть его до дыр. Услышав шаги, Матвеевна вскинула голову и посмотрела на магистра. Губы ее недовольно скривились, и она вновь вернулась к уборке. Очевидно, она кого-то ждала. За магистром выскочили три девочки, за ними не спеша вышел Криптан и Гаэль. Гаэль увидел Матвеевну на выходе, шлепнул себя по лбу, словно чего-то забыл, и вернулся в класс.

Матвеевна оживилась лишь тогда, когда появилась Злата. Несколько раз Матвеевна усиленно моргнула ей одним глазом и выразительно показала шваброй в конец коридора. Там прятался небольшой закуток, где уборщицы складывали свой рабочий инструмент. Злата огляделась. Поблизости никого не было. Аннета ушла, вслед за ней вышел Гаэль. В длинном высоком коридоре, освещаемом желтым светом, похожим на солнечный, было пустынно и тихо. Злата проскользнула к малозаметному закутку, открыла невысокую, в человеческий рост, узкую дверь и пробралась внутрь. Следом за ней втиснулась и Матвеевна, держа в руках ведро и швабру, не желая, видимо, расставаться с ними ни на миг.

— Ну что, в эльфа еще не превратилась? — насмешливо спросила она, гремя пустым ведром и прислоняя швабру к стене.

— Баба Люба, ой, Любовь Матвеевна, вы прекрасно знаете, что нет. Для этого нужно время, — в тон ей ответила Злата.

— Да ладно, я просто так спросила. — миролюбиво сказала Матвеевна. — Речь-то не об этом. Предупредить тебя хочу.

Матвеевна зачем-то оглянулась, словно кого-то опасалась, и еще ближе придвинулась к Злате, хотя они и так стояли почти вплотную друг к другу. Злата отодвинулась бы от нее, если бы уже не подпирала спиной стену. Пришлось терпеть, вдыхать чужой запах. Единственное, что она сделала — задрала голову вверх и отвернула в сторону, повернув ухо к лицу Матвеевны.

— Слушай, — сообщила Матвеевна, — ты там поосторожнее с лизуньей. Это такая гадкая девчонка, враз подставит.

От удивления Злата повернулась, и их носы стукнулись.

Матвеевна засопела и немного подалась назад, громыхнув ведром. Швабра отскочила от стены и стукнула ее по лбу.

— Да что ж это такое, свекла-морковка! — в сердцах воскликнула Матвеевна. — Неужели не могли сделать комнату нормальных размеров? Зато потолки такие высоченные, что можно свалиться, когда смотришь на них.

Потирая нос, Злата улыбнулась.

— С какой еще лизуньей? — спросила она.

— Ну, эта, как ее там, Зельвией кличут. Тьфу, ну и имечко, и не запомнишь. Она хочет казаться хорошей, но на самом деле обманщица еще та! Такая двуликая — и нашим, и вашим, за три копейки спляшем. Не доверяй ей, держись настороже.

Оказывается, не одной Злате показались подозрительными приторно-сладкие речи Дзельвии.

— Откуда вы знаете, какая она?

Матвеевна усмехнулась:

— Просто знаю, и все. Я много чего примечаю. Все думают, что раз горничная, значит, ничего не вижу и не слышу? — Матвеевна жарко дохнула, и Злата отвернулась. — Что, не веришь? Тоже думаешь, что раз старая, значит, ничего не понимаю? Я, конечно, уже не могу бегать, как молоденькая, и память не такая цепкая, как раньше. Зато читаю людей, как книгу, и зубы почти все целехонькие, а в моем возрасте чуть ли не все ходят со вставными челюстями. Вона, смотри.

Она открыла рот, и Злата невольно согласилась, что зубы и правда хорошо сохранились. Матвеевна ткнула пальцем в верхнюю челюсть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вон, тока три зуба пришлось лечить, почему-то все в одном месте протерлись.

Злате надоело слушать про ее зубы и она процедила:

— Мне это совсем не интересно. Говорите, что хотели?

— Так я же и говорю! — изумленно вскрикнула Матвеевна и зашептала. — Видала я, как эта далеко не святая троица, ну эти, Криптан, подлиза и еще интриганка эта. Ну, та, у которой пухлые щеки.

— Охра, что ли?

— Во-во, и она. Все трое на тебя поглядывали, а подлиза им чего-то там щебетала. А те головами кивали, как маятники. Явно нехорошее затевают, уж на это у меня глаз набитый. Я хоть и немолодая, но заговор чую также хорошо, как альбатрос рыбу.

— И что они могут мне сделать? — недоверчиво спросила Злата.

— А уж этого я не знаю. Они как увидели меня, так сразу и затихли. — с сожалением ответила Матвеевна и наконец-то отодвинулась настолько дальше, насколько можно было в таком крохотном пространстве. Злата не успела вдохнуть побольше воздуха, как крутой бок Матвеевны снова притиснул ее к стене. — Стой! Да вон, хотя бы игрушку заберут. Наверное, тоже знают, как ты ею дорожишь. Ладно, все сказала. Пошли отседова, душно тут.

Она развернулась и положила руку на фигурную ручку двери в виде головы льва. Злата прижала руку к потайному кармашку, в котором прятала фигурку собаки, и прищурила глаза.

— А вам-то зачем сообщать мне об этом? Какая выгода?

Матвеевна замерла.

— Да мы же с тобой почти как родные. Кругом все какие-то чудные, только мы с тобой на человеков похожи. Все остальные: как горничные, так и повара, какие-то замороженные. Или, может, ты считаешь, что я все придумала? — Матвеевна подбоченилась и вновь придвинулась к Злате. — Ну а если думаешь, что я ищу выгоду, то да. Ты же, как-никак, должна меня вызволить отсюда, без тебя я домой не вернусь. Надеюсь, о сроках не забыла?

— Я не смогу уложиться в срок! Тем более, что он скоро заканчивается! — яростно прошептала Злата и тихонько стукнула одним кулаком о другой.

Матвеевна погрозила пальцем.

— А мне все равно, сможешь ты, или нет. И, это, не хулигань. Нечего тут кулаками размахивать. Ладно, дарю тебе, как ребенку, бонус еще на два месяца. Уж шибко погода здесь мне нравится. Солнца много, тепла и света. Не то, что дома — и небо, и дома серые.

После этих слов она приоткрыла дверь, огляделась и кивнула головой.

— Выходи, никого нет.

Глава 40. Тайна книги

На столе стояла корзина с грецкими орехами, здесь же белели две миски. Колобок и Старая Альва сидели за столом напротив друг друга и очищали орехи от скорлупы. Положив очередное ядро в миску, древнийка подула на подушечки пальцев и потерла уставшие кисти рук. Бросив взгляд на Колобка, который старательно стучал небольшим молоточком по твердой скорлупе, произнесла, как бы между прочим:

— Ты никогда не думал, какая связь между Оксаной и твоей книгой? Почему книга сообщает тебе, если девочке грозит опасность?

Колобок в очередной раз стукнул молотком по ореху, но тот, вместо того, чтобы расколоться, отскочил и укатился на пол.

— Да чтоб тебя, недозрелый зачаток ума! — выругался Колобок и полез, кряхтя, под стол. Ползая по полу на коленках, еле внятно пробубнил. — Я сам ничего не понимаю, сам много раз думал и ничего не придумал.

— Может, произошло что-то, что вас связало? — думала вслух древнийка. — Что-то, о чем ты забыл?

Колобок вскинул голову, стукнулся о крышку стола и тихонько ойкнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я и сам скоро буду, как зачаток ума! — послышалось его обиженное сопение, — Альва, я не жалуюсь на память и из ума еще не выжил.

Она нетерпеливо взмахнула рукой.

— Нет-нет, ты не понял. Я не говорю, что у тебя плохая память. Может, произошло что-то, на что ты не обратил внимания.

Колобок вылез из-под стола с орехом в руках, сел на стул и задумался. Сколько не напрягал память, ничего не мог обнаружить особенного. Тогда он взял молоток и с чувством брякнул по ореху; тот сразу же раскололся.