Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

Халлидей, словно завороженый ужасом, всматривается визмученное, морщинистое лицо Морриса. Моррис думает: «Он как птица, смотрит на змею». Мысль эта приятная, и он улыбается.

— О Господи, — выдыхает Энди. Лицо его становится цвета старого сыра. — Этого не может быть. Ты в тюрьме.

Моррис, продолжая улыбаться, качает головой.

— Наверное, где-то существует база данных не только редких книг, но и условно-доcрочников, но ты, очевидно, никогда в нее не заглядывал. Для меня это хорошо, для тебя — не очень.

Одна рука Энди медленно уползает с клавиатуры ноутбука. Моррис покачивает топориком.

— Не делай этого, Энди. Я хочу, чтобы твои руки лежали по обе стороны от компьютера, ладонями вниз. И не надо пытаться нажать кнопку коленом. Если попробуешь, я это увижу, и последствия для тебя будут крайне неприятными.

— Что тебе нужно?

От этого вопроса внутри Морриса закипает злость, но улыбка его становится еще шире.

— А ты не знаешь.

— Не знаю, Морри. Господи! — Рот Энди врет, но глаза говорят правду, только правду и ничего, кроме правды.

— Пойдем в твой кабинет. Наверное, у тебя есть свой кабинет.

— Нет

Моррис снова качает топориком.

— Ты можешь выйти из этого целым и невредимым, а можешь оставить на стойке несколько пальцев. Верь мне, Энди. Я не тот человек, которого ты знал.

Энди встает, глаза его ни на миг не отрываются от лица Морриса, но Моррис не уверен, что Энди продолжает его видеть. Его давний приятель вот-вот потеряет сознание, поэтому качается, как в такт неслышной мелодии. Если Энди таки упадет, он не сможет отвечать на вопросы. Еще Моррису придется тащить его в кабинет, а он не уверен, что справится. Если Энди и весит меньше трехсот фунтов, то ненамного.

— Сделай глубокий вдох, — говорит он. — Успокойся. Мне всего лишь нужно услышать несколько ответов. После этого я уйду.

— Обещаешь? — Нижняя губа Энди выпяченная и поблескивает от слюны. Он похож на жирного мальчика, поссорившегося с отцом.

— Да. Теперь дыши.

Энди дышит.

— Еще.

Массивная грудь поднимается, натягивая пуговицы на сорочке, затем опускается. К лицу приливает немного крови.

— Теперь в кабинет. Пошел.

Энди возвращается и направляется вглубь магазина, лавируя между ящиками и кипами книг с изящной грацией, свойственной некоторым толстым людям. Моррис идет за ним. Его злость все нарастает. Что-то в девичьем изгибе и покачивании его задницы разжигает ее.

На стене рядом с дверью в кабинет клавиатура кодового замка. Энди нажимает четыре цифры — 9118 — и вспыхивает зеленый огонек. Когда он заходит, Моррис читает мысли давнего приятеля прямо сквозь затылок его лысой головы.

— Ты не успеешь закрыть дверь передо мной. Если попробуешь, потеряешь то, что уже нельзя будет восстановить. Можешь не сомневаться.

Плечи Энди, которые поднялись, когда он напрягся, чтобы прибегнуть именно к этой попытке, опадают. Он заходит в кабинет. Моррис шагает за ним и закрывает дверь.

Маленькое помещение с полками, забитыми книгами, освещается висячими лампами-шарами, на полу — турецкий ковер. Письменный стол намного лучше стойки — красное дерево или тик, или любая другая ценная древесина. На нем — настольная лампа со стеклянным абажуром, похожим на настоящий «Тиффани». Слева от двери стоит комод, на нем — четыре тяжелых хрустальных графина. Что за прозрачная жидкость в двух, Моррис не знает, но готов поспорить, что в двух других скотч и бурбон. Наверное дорогие, если он хорошо знает своего давнего приятеля. Безусловно, для того чтобы праздновать большие продажи.

Моррис вспоминает единственный вид выпивки, доступный в тюрьме, водка на черносливе или на изюме, и хотя он пил только изредка, например, в свой день рождения (и день рождения Джона Ротстайна, который он всегда отмечал одним глотком), злость его закипает с новой силой. Дорогая выпивка, хорошая еда — вот чем угощал себя Энди Халлидей, пока Моррис красил джинсы, вдыхая пары краски, и жил в камере, не намного больше гроба. Да, его посадили за изнасилование, но он не оказался бы на той улице в пьяной отключке, если бы этот человек не отрекся от него. Моррис, меня не должны видеть рядом с тобой. Вот что он сказал в тот день. А потом обозвал его психом.

— Роскошно устроился, мой друг.

Энди смотрит вокруг, будто видит эту роскошь впервые в жизни.

— Так может показаться, — соглашается он, но внешний вид бывает обманчив, Морри. На самом деле я в двух шагах от банкротства. Это место так и не поднялось после мирового кризиса и определенных … обстоятельств. Ты должен мне сочувствовать.

Моррис редко думал о пачки денег, которые Кертис Роджерс нашел рядом с записными книжками в сейфе Ротстайна той ночью, но он думает о них сейчас. Его давний приятель получил не только записные книжки, но и наличные. Насколько может судить Моррис, за эти деньги были куплены и этот стол, и этот ковер, и роскошные хрустальные графины для пойла.

На этом пузырь гнева наконец лопается, и Моррис пускает топорик низкой боковой дугой, с головы слетает бейсболка. Лезвие пробивает серый габардин и впивается в рыхлую задницу с чвакающим звуком: чвак. Энди кричит и падает вперед. Падение задерживает стол. Он обрушивается на его край предплечьем, затем оседает на колени. Сквозь шестидюймовый разрез хлещет кровь. Он хватается за него, и еще больше крови бежит у него между пальцев. Он падает на бок, затем перекатывается на турецкий ковер. Не без внутреннего удовлетворения Моррис думает: «Это пятно ты никогда не отмоешь, дружище».

Энди визжит:

— Ты же сказал, что не тронешь меня

Моррис на мгновение задумывается и качает головой.

— Вряд ли я высказался именно так, хотя, вероятно, да, предполагал это. — С серьезной искренностью он всматривается в перекошенное лицо Энди. — Считай это липосакцией на скорую руку. И у тебя все еще есть возможность остаться в живых. Для этого тебе всего лишь нужно отдать мне записные книжки. Где они?

На этот раз Энди не пытается делать вид, что не понимает, о чем говорит Моррис. Еще бы, когда зад полыхает огнем, а из бедра течет кровь.

— У меня их нет!

Моррис становится на одно колено, осторожно, чтобы не попасть в лужу крови, наклоняется.

— Я тебе не верю. Они исчезли, остался только сундук, в котором они лежали, и никто не знал, что они у меня, кроме тебя. Поэтому я спрошу еще раз, и если ты не хочешь увидеть собственные кишки и то, что ты ел на обед, хорошенько думай, что отвечаешь. Где записные книжки?

— Их нашел пацан. Это не я, это мальчишка. Он живет в твоем старом доме, Морри! Наверное, он нашел их в подвале или еще где!

Моррис смотрит на бледное лицо своего давнего приятеля. Он ищет ложь, но еще пытается справиться с этой неожиданной сменой обстоятельств. Это как крутой левый поворот машины на скорости шестьдесят миль в час.

— Пожалуйста, Морри, пожалуйста! Его зовут Питер Сауберс!

Это звучит убедительно, потому что Моррис знает фамилию семьи, которая сейчас живет в доме, где он вырос. К тому же человек с глубокой рубленой раной в заду вряд ли способен выдумывать такие подробности.

— Откуда знаешь?

— Потому что он пытается продать их мне! Морри, мне нужен врач. Из меня кровь льется, как из свиньи.

«Ты и есть свинья, — полагает Моррис. — Но не волнуйся, давний мой приятель, очень скоро ты избавишься этой неприятности. Я отправлю тебя в большой небесный магазин. Но не сейчас, потому что Моррис видит яркий луч надежды».

Энди сказал «он пытается», а не «он пытался».

— Рассказывай все, что знаешь, — приказывает Моррис. — Потом я пойду. Скорую тебе придется самому вызвать, но я уверен, ты справишься.

— Откуда мне знать, что ты не обманешь?

— Если записные книжки у пацана, ты мне больше ненужен. Конечно, ты должен пообещать, что не расскажешь им, кто тебя ранил. Это был неизвестный в маске, да? Возможно, наркоман. Он хотел денег, правильно?

Энди энергично кивает.

— Это не имело никакого отношения к записным книжкам, да?

— Нет-нет, ни разу. Думаешь, мне хочется, чтобы это там крутилось?

— Это вряд ли. Но, если ты попробуешь что-то придумать, если там будет упомянуто мое имя, мне придется вернуться.

— Я не стану никому тебя говорить, Морри, не стану! — Далее следует заявление, такое же детское, как и выступающая слюнявая губа: слово!

— Рассказывай все.

Энди рассказывает. Первый визит Сауберса с фотокопиями из записных книжек и «Посылками с Олимпа» для сравнения. Опознание парня, который называл себя Джеймсом Хокинсом, по библиотечным стикерам на корешке «Посылок». Второй визит мальчика, когда Энди нажал на него. Голосовая почта о школьной поездке в дом отдыха «Ривер-бэнд» и обещание прийти через два дня, в понедельник.

— Во сколько?

— Он … Он не сказал. После школы, наверное. Он учится в Нортфилдськой. Морри, у меня до сих пор кровь идет.