Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яромира заметила красивую, светловолосую женщину рядом с конунгом. Они были неуловимо похожи, и она, верно, являлась матерью Ивара. Невольно она высматривала ту, которая могла быть женой Харальда, но не находила. На берегу было множество детей, но никто из них не бежал к конунгу, раскинув руки. Никто не называл его отцом.
Когда на берег ступил Ивар, к ним подошла прежде незамеченная Яромирой девушка. Высокая, статная, красивая. С сияющими глазами и двумя косами, короной уложенными на затылке. Она не отводила от Харальда взгляда, а он же, напрочь, смотрел на нее редко.
Приветственный шум на берегу стал гораздо тише, когда вдали показался второй корабль. Конунг не велел менять на нем паруса, и потому каждый узнал в них знаки и цвета, которые носил Трувор, брат Рюрика.
Радостные крики превратились в рассеянный, тревожный шепот. Люди ведали, что последует дальше. Что принесет им противостояние с Трувором. Кровь и смерть.
Поначалу на Яромиру никто и не обратил внимания: так сильно всех захватил корабль с парусами Трувора. Но когда она сошла на берег, на нее начали поглядывать. Подозрительно, недовольно щуря глаза; кривя в презрительной усмешке губы; оценивая, хороша ли новая рабыня…
Харальд пресек все в одно мгновение.
Он подошел к Яромире и сделал то, чего прежде не делал: накрыл ладонью ее плечо и чуть сжал.
— Дроттнинг Ярлфрид, дочь конунга Ярислейва из Альдейгьюборги, — моя гостья. Относитесь к ней с почтением.
Злых взглядов после его слов меньше не стало, а вот любопытных — прибавилось.
— Тюра, позаботься о моей гостье! — вновь заговорил Харальд, и вперед ступила женщина, в которой Яромира верно угадала его сестру.
— Следуй за мной, дроттнинг, — прохладным голосом велела Тюра, и княжна, подавив вздох, послушно направилась за ней.
Все отличалось от того, как было дома. Север — суровый, холодный край, и люди, жившие на этой мерзлой земли, были такими же. Куда бы ни падал взгляд, Яромира не видела ни одного высокого дерева: лишь низкие, жесткие кусты, уже давно сбросившие мелкую листву к осени. А на Ладоге все только-только окрасилось в багряные и золотистые цвета…
Одежда что у мужчин, что у женщин была добротной и прочной, пошитой из грубых полотнищ, жесткой кожи и меха. Краски — совсем тусклые — сливались с мрачной серостью вокруг. У каждой женщины на поясе висел длинный кинжал, у многих она заметила мечи. Вместо понев и рубах они носили длинные, свободного кроя платья немарких цветов. Грязно-зеленые, темно-синие, бурые…
Следом за Тюрой Яромира поднялась по холму и прошла мимо нескольких невысоких построек, напоминавших привычные избы, но чем-то неуловимо отличавшихся.
Наконец, женщина остановилась перед вытянутым, продолговатым строением, довольно широким и с высокой крышей, покрытой соломой и дерном. Стены были сложены из бревен, а у основания обмазаны плотным слоем глины.
— Это Длинный Дом, — сказала Тюра, обернувшись.
За все время она так и ни разу не взглянула на Яромиру.
— Идем.
Изнутри дом оказался еще больше. В самом центре находился огромный очаг, на котором готовили пищу; вдоль стен напротив него стояли скамьи, укрытые звериными шкурами и мехами. У самого входа хранились припасы в мешках и орудия для обработки земли.
Постепенно глаза Яромиры привыкли к тусклому свету и дыму из-за огня. У очага суетились рабыни, на скамьях сидели мужчины и женщины. Где-то плакал ребенок.
— Это дом конунга? — спросила княжна чуть охрипшим от долгого молчания голосом.
— Нет, — Тюра качнула головой, даже не замедлившись. — Мой брат спит в другом месте. Но это его дом.
Последние слова женщины прозвучали загадкой. Но она не казалась разговорчивой, и Яромира решила, что ничего не станет больше спрашивать.
Тюра провела ее через весь дом в самую дальнюю его часть, отделенную от всех прочих длинными занавесями, пошитыми из холстов.
— Женская сторона, — скупо пояснила она и указала Яромире на небольшой закуток в углу. Земляной пол был покрыт шкурой, поверх нее лежало меховое одеяло и вытканный уже выцветшими нитями половик.
Княжна прикусила губу, вновь вспомнив родной терем и его богатое убранство. Свою горницу и наряды, тяжелый сундук с приданным…
— Бруна! — Тюра щелкнула пальцами, и на зов хозяйки поспешно явилась рабыня. Женщина, годившаяся Яромире в матери, с темными, убранными под накидку волосами и испуганным лицом.
— Дроттнинг Ярлфрид — гостья моего брата. Позаботься о ней.
Вместе с еще двумя безымянными рабынями Бруна отвела Яромиру попариться. Парилки — так их называли викинги — были не чета доброй баньке, к которой привыкла княжна. Она так люто не тосковала по терему даже на корабле! Даже в лапах у тех ублюдков… А здесь же, в далекой северной стране, стала ужасно плаксивой.
Тюра принесла ей чью-то одежду. Добротное платье из шерсти цвета моря в штормовой день, к нему — длинную нательную рубаху, кожаный пояс в два пальца шириной, теплую безрукавку и плащ, крепившийся на плечах двумя фибулами. Без привычной поневы, пусть и изрядно поношенной, Яромира чувствовала себя голой.
Еще по пути в Длинный дом она заметила, что многие женщины расхаживали в мужских портках да рубаках, а на поясах у них висели настоящие мечи! Поневоле вспомнилась Чеслава. Воительнице здесь было бы настоящее раздолье.
Подумав немного, Яромира прикрепила к новому поясу кинжал, отданный Харальдом. Она не хуже других! И знает, что бить нужно острым концом.
— Теперь госпожа похожа на северную женщину. Крепкую женщину, — одобрительно покивала Бруна, окинув княжну долгим взглядом.
Потом Яромиру вывели из Длинного дома и проводили к другому: поменьше и даже будто бы поскромнее с виду. Едва зайдя внутрь, она поняла, что оказалась в месте, где конунг пировал вместе со своей дружиной. В тереме на Ладоге их называли гридницами.
От самого входа и вглубь шли бесконечные столы да крепкие лавки. На них уже сидели мужчины, и, пока Яромира шла все дальше и дальше, они не сводили с нее взглядов. Самых разных взглядов.
— Садись, дроттнинг, — когда она дошла до самого последнего стола, во главе которого сидел Харальд, конунг указал ей на место по левую руку от себя. — Ты гостья здесь.
Кивнув и поджав дрожащие губы, Яромира послушно опустилась
