Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина

– Да ты в своем уме?! Это же ребенок!

– Не плачь! – прикрикнул он. – Ты весь макияж испортишь, а нам уже ехать пора.

Отшатнувшись, Катя оступилась и в сердцах сбросила туфли. Она ничего не рассчитывала, но левая прилетела Борису прямо в голень. Почувствовав его боль, она внезапно успокоилась и, наблюдая, как Борис потирает ушибленную кость, сказала уже своим совершенно ровным голосом:

– Это ты все портишь. Уже испортил. Верни ее, слышишь? Позвони прямо сейчас. Иначе не будет никакой свадьбы.

– Ты еще ставишь мне условия?

– А почему я не могу ставить условия?

Теперь он смотрел на нее снизу, но Катю это ничуть не забавляло. Она не собиралась радоваться своей власти, которая с самого начала казалась не прочнее мыльного пузыря. Для нее это не имело значения, ей просто хотелось хоть раз в жизни почувствовать себя счастливой…

Выпрямившись, Борис отчеканил:

– Я хочу быть уверен, что ты выходишь за меня из-за меня же самого, а не из-за моей дочери.

Словно увидев их обоих со стороны, Катя подумала, что они больше походят на разводящихся, чем на молодоженов. «Видимо, так и есть». – Ее охватило безразличие, неожиданно показавшееся Кате знакомым. Как и то, что она и не подумает бороться…

У нее возникло пугающее чувство, будто так уже было: она отказывалась от чего-то очень дорогого и оставалась одна только потому, что не было сил сопротивляться чьей-то жестокости.

«Я никогда не стану сильной…» – Хуже от этой мысли уже не стало.

– Я не выйду за тебя замуж.

Едва договорив, она ощутила перед собой невидимую глазом стену. И спиной чувствовала такую же.

«Я попалась, – мелькнул страх. – Опять заперла себя в своем проклятом одиночестве. Оказывается, выбраться из него можно, только переступив через себя». Ей показалось, что Борис ничуть не удивлен, и он сам подтвердил это таким тоном, будто говорил о посторонних людях:

– Я так и думал. Я видел, что ты кривишь душой.

На всякий случай Катя напомнила:

– Я ни разу не говорила, что люблю тебя.

Теперь в его голосе послышалось удивление, словно пробилось наконец через все наносное:

– Значит, сам по себе я интереса не представляю.

Хоть как раз это и означало, что она кривит душой, Катя сочла необходимым горячо возразить:

– Представляешь! Наверное, мы просто слишком разные…

Борис выразительно поморщился. Когда его узкий нос так дергался, Кате казалось: сейчас раздастся крик боли.

– Могла бы подобрать что-то менее банальное. Все-таки это кульминация наших отношений. Она же развязка…

– Я не успела! – Ее так потянуло расхохотаться, что пришлось куснуть себя за щеку.

Кровь не выступила, но Катя, будто хлебнув ее, ожила. Она быстро сняла серьги.

– Возьми их. Да бери! Я не успела с ними сжиться.

Он попытался хмуро возразить:

– Ну уж это зачем?

– Они все равно мне не идут.

– Ошибаешься. Бриллианты идут всем.

«Но я же не все!» – хотелось заспорить Кате, но она удержалась, потому что Борис сказал:

– Ты очень красивая женщина. Я не говорил?

– Нет… А почему ты никогда об этом не говорил?

– Дело в том… Я уже считал тебя практически женой… Кто же говорит такие вещи жене? Это развращает женщину. Если она будет знать, что привлекательна, ей захочется привлекать.

«Боже, какой дурак!» – вздохнула Катя и улыбнулась:

– А ты не подумал, что кто-то другой может сказать ей, что она привлекательна?

– Следовательно, необходимо оградить ее от влияния всех других. Если потребуется, то и под замок посадить. Многие мои знакомые так и делают. Вынуждены.

– Тебя не пробьешь, – со страхом сказала Катя.

Проступивший наружу скептицизм изогнул его губы:

– А чем ты, собственно говоря, недовольна? Другой на моем месте устроил бы скандал. Если чего похуже не учинил бы… По-моему, я веду себя как джентльмен.

«Может, скандал был бы лучше, – усомнилась Катя. – Хоть напоследок показал бы себя живым…»

Внезапно ей вспомнилось, как Ксюшка шепнула ей в новогоднюю ночь: «Папа ведь оживет с нами? Я один раз слышала, как он плакал… Так сильно! Он говорил, что тоже умер вместе с мамой».

Катя так и задохнулась: «Как же я могла забыть об этом?! Я ни о ком не думала в ту ночь, кроме Арни».

Попытавшись взглянуть на Бориса по-другому, она с разочарованием ощутила: то, что он стал понятнее, не сделало его ближе. Он сам ни в какую не хотел сокращать расстояние между ними.

«И я собиралась прожить с ним до старости?!» – Ей и самой уже не верилось в это. Казалось, она очнулась после долгого горячечного бреда и еще не до конца разобралась, что происходит вокруг и внутри нее. Конечно, лучше бы это случилось накануне, а не в день свадьбы… С другой стороны, этого могло вообще не произойти, если бы Борис сам не встряхнул ее. И все равно ситуация казалась нелепой, напоминающей сцену из комедии положений, только вот смеяться совсем не хотелось, ведь мысль о Ксюше то и дело возвращалась пульсирующей болью.

«Значит, я и не увижусь с ней?» – Катя никак не решалась спросить об этом, хотя понимала, что эти минуты – последние, больше Борис не придет. Не побеспокоит…

– Коробочку принеси, – сказал он, рассматривая серьги.

– Коробочку? Да… Конечно.

Спрятавшись от него в комнате, Катя с подозрением огляделась: ей показалось, что бред еще продолжается, а уже хотелось очнуться, ведь он был слишком тягостным. «Не будет у меня дочки». – Она изо всех сил стиснула кулаки и сжала зубы, чтобы не расплакаться, пока Борис еще мог услышать. Взяв бархатный синий кубик, она вынесла его тому, кто не переставал казнить ее взглядом.

– Я виновата, – сказала Катя, опередив его.

– Виновата. И, кстати, в твоем положении очень неосмотрительно так капризничать.

– А что такого с моим положением?

– Ну как же… Ты, конечно, красивая женщина… Я уже сказал. Но ведь, как говорится, не первой молодости.

– О господи… Да мне всего тридцать пять!

– Лет десять назад дамы твоего возраста, даже много старше, входили в моду, но сейчас это уже в прошлом…

Сглотнув обиду, Катя громко спросила:

– Зачем же тогда я тебе понадобилась?

– Сам не знаю, – с внезапно прорвавшейся искренностью признался Борис. – Поддался на уговоры дочери. Думал, что могу тебя… смогу испытать… супружеские чувства…

– Ты имеешь в виду – полюбить? – перестав его жалеть, напрямик спросила Катя.

– Можно сказать и так. – Он поморщился.

– А это оказалось невозможным? Я настолько плоха?

– Это оказалось невозможным…

– И все-таки ты хотел жениться на мне?