История Саудовской Аравии - Алексей Михайлович Васильев

Собираясь совершить набег, диръийский эмир посылал гонцов к вождям кочевых племен и приказывал им прибыть в такой-то день к такому-то колодцу, писал Ибн Бишр. И никто не опаздывал к назначенному сроку, «ни низкий, ни знатный, ни из бедуинов Хиджаза, ни Ирака, ни Джануба, ни других мест». А если кто-либо опаздывал, то с него брали штраф. Специальные люди, посланные правителем, брали штраф в виде различного имущества, лошадей, верблюдов, били провинившихся и «мучили их разными пытками». И никто не осмеливался сказать им что-либо или заступиться за провинившегося, но «все были покорными и подчинялись»113.

«Если нужно было собираться на войну, Ибн Сауд созывал различные племена, по столько-то людей от каждого племени или деревни»114, – писал басринский летописец Ибн Санад. Ж. Раймон115, Л. Корансез116, И. Буркхардт117 подтверждали этот факт.

«Когда султан ваххабитов нуждается в войсках, он пишет различным племенам и определяет число воинов, которое они должны послать»118, – сообщал испанский путешественник Бадия-и-Леблих.

А вот данные Ф. Манжена: «Перед тем как начать военную кампанию, Сауд требовал, чтобы провинции предоставили ему необходимый контингент. Эмиры отдавали приказ тем, кто находился под их юрисдикцией. Знатный [нотабль] каждого города и каждой провинции сам вел вооруженных людей в место, которое ему было назначено. Он был их начальником и командовал ими все время, пока длилась война. В каждой провинции формировались отдельные отряды под началом своего эмира, при котором находились два писца и имам. Функция имама заключалась в том, чтобы отправлять молитвы в лагере, в то же время он был посредником в спорах, которые могли возникнуть»119.

Самые большие племена Центральной Аравии – аназа, кахтан, мутайр – подчинялись приказам диръийских правителей, даже если жили далеко от места военных действий120. Правда, судя по описаниям набегов, в них в полной мере принимали участие, как правило, лишь соседние племена. Но небольшие подразделения всех прочих племен также в случае необходимости входили в состав ваххабитского войска.

Призыв на войну, таким образом, был обязательным. От него нельзя было уклониться. В этом заключалось существенное отличие ваххабитского ополчения от прежних племенных союзов: тогда бедуины участвовали в газу, когда хотели и с кем хотели.

«Каждый воин нес с собой собственное вооружение, провиант и снаряжение, – писал Ф. Манжен. – Неимущим помогали в экипировке. Богатые снабжали необходимым их семьи. Мужчина, которого эмир назначил к выступлению, мог предоставить воина взамен себя. Его он обеспечивал всем необходимым или же был обязан дать верблюда или лошадь. Пехотинец и всадник на верблюде не получали никакой оплаты. Коннику обеспечивали фураж для лошади и месячное содержание»121.

По словам Бадия-и-Леблиха, ополченцы «приходят в назначенный день с провизией, вооружением; султан никогда не думает дать им что-нибудь. Такова сила религиозных идей»122.

Провизия солдата, по данным И. Буркхардта, состояла из 100 фунтов муки, 50–60 фунтов фиников, 20 фунтов масла, мешка пшеницы или ячменя для верблюда и бурдюка с водой123.

Эти припасы, несомненно, были максимумом того, что брал с собою воин, и их количество менялось в зависимости от срока похода. На это указывал Ибн Санад. По его сведениям, Сауд сам назначал, сколько скота или снаряжения должны были взять с собой воины, выступавшие в поход. Но походы продолжительностью больше месяца он не любил проводить, чтобы самому не снабжать солдат снаряжением и продовольствием. На срок до месяца воины обеспечивали себя всем необходимым самостоятельно, свыше месяца – какую-то долю выплачивал диръийский эмир124. Если же ополченцы являлись с плохим снаряжением, ваххабитский правитель отсылал их обратно, а потом наказывал направившие их оазисы или племена.

Собственный запас провианта, взятый с собой воинами, снимал заботу об их пропитании с государственной казны, повышал автономность войска в походе. Но вместе с тем набор воинов и получение провианта для них тяжелым бременем ложились на плечи неимущей части населения. Она не могла, подобно богатым, откупиться от военной службы, лишалась рабочей силы, и никакая помощь не могла заменить потери кормильца. Простые воины, участвовавшие в походах, могли рассчитывать лишь на долю в добыче. Поэтому, как сообщал И. Буркхардт, жители оазисов и кочевники довольно часто уклонялись от участия в походах125.

Военная добыча после отчисления пятой части в пользу диръийского правителя должна была делиться между воинами. Было установлено, что всадник, то есть представитель знати, получал две доли пехотинца. На деле, видимо, самую лакомую часть добычи забирала знать. Ж. Раймон отмечал, что при Абд аль-Азизе солдаты жаловались на несправедливый раздел добычи, при котором львиная доля доставалась их военачальникам. Диръийский эмир должен был вмешиваться и восстанавливать справедливость126.

И. Буркхардт писал, что из лучших солдат числом в 300 человек составлялась гвардия диръийских правителей – главный резерв на поле боя. Все они были отлично вооружены и содержались за счет эмира127. У недждийских летописцев нет данных о такого рода гвардии. Они сообщают лишь о вооруженных рабах. Видимо, в личную дружину эмира входили и вооруженные мамлюки, и вольные.

Когда правитель отправлялся в поход, у его дворца в Эд-Диръии собирались всадники и жители столицы. Выйдя из дворца, он шел молиться в расположенную поблизости мечеть, затем садился на коня и покидал город. Он останавливался между Эд-Диръией и Аяйной, и к нему собирались больные, слабые, нуждающиеся; эмир одаривал их. Таким образом, диръийский правитель совершал богоугодное дело и, заручившись высшей поддержкой, двигался дальше. При помощи благотворительности он стремился завоевать любовь и преданность подданных из пристоличного района.

Эмир направлялся к месту сбора всех ополченцев. После молитвы и совещания с приближенными он отправлялся в путь. За несколько дней до встречи с противником в соответствии с обычной бедуинской тактикой вперед высылались разведчики (уйун). За ночь до сближения с противником запрещалось зажигать костры. Накануне боя правитель вновь собирал воинов и напоминал им о долге перед Аллахом. Убеждение, что сражение будет богоугодным делом, поднимало дух ваххабитов. Перед боем они снова молились.

С детства и до глубокой старости Сауд любил походы и «священную войну». Вместе с ним в походах участвовали богословы из Эд-Диръии и близлежащих оазисов. Вместо себя в столице Сауд оставлял одного из сыновей, чаще всего Абдаллаха128. «Сауд внушал ужас своим врагам, и они часто бежали, заслышав о его приближении»129. Если он готовил поход на север, то делал вид, что хочет идти на юг, на восток или на запад.

«Во время дневных и ночных походов назначались авангард