Настоящие индейцы - Олег Дивов

Я покосилась на Санту, она едва заметно кивнула.

— Я скажу о тебе, каков ты, не прибавив ни слова лжи, не утаив ни слова правды. И пусть Она решает, что дать тебе взамен.

У индейца округлились глаза, и его словно ветром сдуло. Санта негромко засмеялась:

— Ты как будто много лет вызнавала колдунскую науку. Такие обещания даешь…

— А что, это много?

— Нет, но такие слова говорит только настоящий колдун. Обычно говорят так: попрошу, чтобы твой скот был жирным. А ты большие слова говоришь. Он еще с Нуном перемолвится, узнает, что ты великая, и вовсе забоится. Ведь когда колдун говорит Духу правду, Дух и дает по правде. А еще страшно, что твой Дух — поистине велик. Никто, кроме Матери Чудес, не может совершить волшебство.

Я хмыкнула. Мне очень сложно вообразить себя в качестве колдуньи или жрицы.

— Эх, если бы все это было правдой… Нам бы только от казни уйти.

— А ты не думай о том. Придет время, Она проявит силу свою.

Я насторожилась:

— Санта, ты что, сама в это веришь? Ну, что я… как бы это сказать… ну, проводник воли твоих богов?

— Да, верю, — просто ответила индианка. — Потому что знаков уже было довольно.

Я не нашлась с ответом.

События разворачивались так, что я сама поверила в удачу.

Пришли старухи. Мне на куске чистого полотна подали обед — два десятка ровных, румяных, отлично пожаренных червей. Старуха опустила подношение к моим ногам, сама присела и ловко оторвала червям головы. Я попробовала. У жареных вкус был несомненно лучше, чем у вареных. Пропало ощущение, что жуешь куриную кожу.

Пока я ела, на меня глядели все — и старухи, и стража, и мои товарищи.

— Ну как? — не выдержал Макс.

— Да как тигровая креветка, — честно сказала я. — Только без панциря.

Он засмеялся:

— Я помню, ты любишь креветки.

— Очень вкусно, — сказала я старухам.

— Ты выдержала малое испытание, и мы видим, что ты колдунья, — сказала старуха. — Но тебя называют великой колдуньей. Мы хотим еще испытать тебя. Если ты выдержишь, то мы станем почитать тебя как великую. Если нет — как малую.

— И что за испытание?

Старухи не ответили. Вместо того они протянули мне нечто, завязанное в платок. Я раскрыла его. Внутри был розовый, толстый и сырой червяк. Я потрогала его, он дернулся.

— И что мне надо с ним сделать?

— Съесть.

— Отлично. Я не знаю всех обычаев. Как правильно его съесть?

Старуха поморгала.

— Ты можешь оторвать ему голову, она твердая, как кость. Тело ты должна взять в рот целиком.

— Жевать-то можно?

— Если ты сумеешь.

Ла-адно… Я решительно оторвала червю голову и поняла, в чем засада. Он начал бешено извиваться. Ну да, такое проглотишь, а оно в желудке начнет выплясывать. Сблюешь как миленькая. Я решительно засунула в рот эту гадость и прикусила зубами. На язык брызнул сок — сок как сок, напоминает рыбный бульон, только несоленый. Размолов зубами червя на такие кусочки, чтоб там точно нечему было шевелиться, проглотила.

Старухи ждали, внимательно следя за моим лицом.

— Можно кисленьким закусить? — осведомилась я.

— Теперь тебе можно все, великая колдунья, — изрекла старуха и отошла, поклонившись.

Старухи переглянулись — и выложили следующую порцию еды, побольше, но попроще, уже для «слуг». А мне, на другой салфетке, протянули горсть ягод странного вида. Я подозвала Санту, шепотом уточнила, что тут есть что. Ягода жи-жи была похожа на крупный волосатый крыжовник.

— Ее надо чистить?

— Как хочешь, — ответила Санта.

Я откусила. На язык попала кислота, губы и десны обожгло, и даже горло чуть-чуть схватило. Конечно, это был не совсем лимон, но, боже мой, какой приятный вкус! То, что я хотела.

Огонь-ягоды действительно напоминали перец, только отдушка была не как у паприки, а скорей как у соленого помидора. Отличная приправа, как по мне. Я попробовала и красные ягоды, и зеленые, нашла, что зеленые лучше — мягче и сочней.

Мои товарищи перестали задаваться глупыми вопросами и быстро разбирали рыбу. Моника налегала на кашу с овощами. Величественно подплыла Ида, я сжалась, ожидая, что сейчас она ляпнет какую-нибудь феерическую гадость, и я окажусь в дурацкой ситуации: меня же считают ее госпожой, а госпожа обязана наказать рабыню за дерзость. Но я ведь не могу этого сделать!

— В Средние века тебя сожгли бы за колдовство на костре из сырых дров, — заявила Ида. — Жаль, что сейчас нельзя этого сделать. Ты лжешь, ты на самом деле ничего не можешь. Вот приедут спасатели, и я подам на тебя в суд за унижение. Ты нарочно делаешь все, чтобы унизить меня. Потому что я офицер, жена и будущая мать, а ты никто, и ты мне завидуешь.

Я промолчала. На беду, одна из старух знала федеральный.

— Ты позволяешь говорить ей поносные слова?!

Я пожала плечами:

— Она носит ребенка, зачатого на священной земле. Духам нужен этот ребенок. Я терплю, потому что так пожелали Те, кто выше нас.

— Ах ты еще и моего ребенка хочешь отнять?! Да ты просто…

Ида схватила в горсть оставшихся у меня червей и тут же затолкала их себе в рот. Вскочивший Макс ничего не успел сделать, она уже жевала и торопливо глотала, выпучив глаза. Старухи оцепенели. Ида, которую Макс оттащил, вырвалась и схватила еще ягод. Я аж глаза прикрыла, представив, что сейчас начнется.

И точно.

Иду перекосило, из глаз полились слезы, она попыталась запить водой — но кто запивает водой лимон и перец?! В следующую секунду она неприлично резво побежала за дерево, ее вырвало.

Старухи переглянулись.

— Она сошла с ума, — тихо сказала я. — Давно, еще когда только узнала, что носит ребенка.

— Отдавать ребенка Духам тяжело. Наверное, Духи отняли у нее разум загодя, чтобы она не стравила плод и не спаслась через это. Чтобы она стала глупая и захотела родить. Да, Духи так делают, — согласились старухи.

Ида из-за дерева выкрикнула:

— Ты дрянь, извращенка! И вкус у тебя дурацкий!

— Конечно, — вдруг сказала ближайшая ко мне старуха, — ведь колдуны всегда едят ту еду, какую не могут другие. Потому они и колдуны. Скажи, великая колдунья, сыта ли ты, довольна ли? Мои рабы наловили много толстых червей, я поднесу их тебе.

— Да, — ответила я. — Принеси их. И два десятка птичьих яиц, от тех птиц, каких вы держите дома. Еще немного соли, меда и трав, какие вы едите обычно.

Черт, кажется, я начинаю входить в роль, потому что моя просьба не вызвала никакого удивления. Напротив, старухи обрадовались: ведь так легко, когда не надо угадывать желания колдуна. Опять же, насколько я поняла, моя просьба не казалась чем-то из ряда вон выходящим.

Давешний индеец, который все понял, уже укладывал камни для очага. Вокруг стало шумно, появились какие-то женщины и дети. Горка подношений у моих ног росла, мои товарищи повеселели, и стало казаться, что жизнь налаживается.

— Джен, — позвала я, — сейчас принесут теплую воду, тебе придется вспомнить медицинские навыки. Всем надо обработать раны.

— Я уже подумала об этом, — просто ответила девушка. — Как бы то ни было, надо пользоваться моментом. Неизвестно, что нас ждет завтра.

Она как в воду глядела.

Мы успели и наесться, и напиться, и переодеться в чистое. Наплевать, что оно индейское, главное, что свежее и не рваное. Ида, основательно поплакавшая, но не нашедшая сочувствия, уснула. Старухи натащили всяких мазей, Дженни обработала раны. Дольше всего пришлось возиться с Гаем Вероной. Он поначалу стеснялся, потом мы уговорили его, и я поняла, отчего он так упирался: пах превратился в сплошную рану, и Гай боялся услышать свой приговор.

— Ну, я не врач… — пробормотала Дженни, — но лечиться тебе придется долго. Очень долго.

— Есть ли смысл… — вздохнул Гай.

— Не знаю, — ответила Дженни. — Возможно, детей у тебя не будет.

— У меня уже есть дочь. Да разве в этом дело?

— А-а, — догадалась Дженни. — Нет, это-то вылечат. Шрамы останутся, но когда они кому мешали?

Старухи отчего-то забеспокоились. Та, которая знала федеральный, приблизилась ко мне и сказала:

— Великая колдунья, разреши наш спор. Люди говорят всякое. Говорят, что тебя взяли в плен на священной земле, в храме. И потому тебя надобно казнить со всем уважением к твоему сану. Другие говорят, что не в храме то было. Говорят, ты превратила восемь сильных мужчин в слабых женщин и велела убить их. За это положена казнь. Но еще говорят, что те мужчины знали — ты колдунья и тебя нельзя оскорблять. Ты убила их, потому что они оскорбили тебя. Но за оскорбление колдуна карают не только отцов, но и их первенцев. Мы не знаем правды. Скажи сама, как быть.