Юрий Никулин - Иева Пожарская

Первый выход Карандаш делал после номера канатоходцев. Пока он исполнял маленькую репризку с собакой Кляксой, униформисты убирали две громадные стойки с натянутым между ними канатом. У Карандаша в этой паузе был ударный момент: когда уносили остатки реквизита, неожиданно для зрителей гасили свет в зале. И в темноте клоун своим тонким голосом выкрикивал: «Ой, кто-то плитку включил!» Дело в том, что сразу после войны для экономии электричества в Москве во всех квартирах рядом со счетчиком электроэнергии устанавливалось специальное приспособление, которое в случае малейшей перегрузки лимитированного потребления электричества на две-три минуты автоматически отключало в квартире свет. Все зрители часто испытывали это лично на себе, а потому принимали эту фразу Карандаша как родную — аплодисментами и смехом.

Никулин с Шуйдиным решили сделать так. Первым выйдет Юра и спросит Буше:

— А вы не видели Мишу?

После этого Миша появится в центральном проходе с зонтиком и, как бы зазевавшись, упадет через барьер. Далее клоуны будут пытаться залезть на мостик канатоходцев. Никулин постарается встать на плечи Шуйдина. Долго будет карабкаться, пока мостик не уберут. Смешно ведь: лез-лез человек на мостик, а его уже убрали. Тут погасят свет, и Юра скажет: «Ой, кто-то плитку включил», после чего все засмеются и клоуны быстро убегут.

В следующей паузе решили пустить старинную пантомимическую сценку «Живой и мертвый», когда один клоун в пылу спора и ссоры «убивает» своего напарника, потом пытается скрыться, но появившийся инспектор манежа требует убрать тело. Договорились исполнить и детскую клоунаду «Дедушкин сад». В ней один клоун, чтобы истоптать чужую шляпу, отвлекает другого клоуна романтическим рассказом о дедушкином саде. Это антре ребята делали с Карандашом во время поездки по Сибири. Клоунада рассчитана на трех клоунов, и поэтому Никулин и Шуйдин уговорили принять участие в ней одного из акробатов-эксцентриков.

Две паузы Шуйдин брал на себя. В одной он решил показать фокус Карандаша с ботинками, а в другой — репризу со стулом, хотя Карандаш и запретил ее показывать. «Это старая, очень грубая реприза, — говорил он. — Ни для провинции, ни, тем более, для Москвы она не годится» [32]. Последнюю, шестую паузу второго отделения решили спланировать в антракте, так как времени на придумывание уже не оставалось.

В кошмарном состоянии работали Никулин и Шуйдин в тот вечер. Дрожали руки, ноги не слушались, в головах всё плыло, мысли путались. Примерно такое же чувство Никулин испытывал на фронте во время бомбежки или артобстрела. Сердце сразу же упало, когда в начале представления Буше объявил зрителям, что Карандаш заболел и выступать не будет, и в зале раздалось протяжно-разочарованное «у-у-у…»

Появившись в первой паузе, Никулин сразу почувствовал холод публики. Из воспоминаний Юрия Никулина: «Некоторое оживление в зале вызвал выход Миши и его падение через барьер. Затем мы сняли клоунские пиджаки, и я начал забираться на плечи Миши, чтобы потом перебраться на мостик канатоходцев. Только собрался сделать это, как униформа, работавшая в тот вечер молниеносно, унесла мостик, стойки и канат. Так и не понял никто из публики, зачем я лез на Мишу.

Увидев, что манеж пустой, Миша махнул рукой электрикам, подавая условный знак: мол, погасите свет в зале. Свет погас, а я, не выдержав нужной паузы, вместо того чтобы выкрикнуть, почему-то сказал упавшим голосом: "Кто-то плитку включил". Услышал эту фразу только Миша. Публика молчала. Зажгли свет, и мы тихо покинули манеж. За кулисами к нам подошел Буше и сказал:

— Ничего, мальчики, ничего, не волнуйтесь, посмелее. Всё получится».

Дальше действительно дело пошло лучше. Зрители смеялись на клоунаде «Дедушкин сад», смеялись и во время репризы «Живой и мертвый». Особенно когда Юра, вспомнив традиционный трюк коверных, снял свой пиджак, положил его на барьер, потом внимательно посмотрел на сидящих в первом ряду зрителей, как бы оценивая их честность и порядочность, а потом все-таки забрал пиджак и, сложив аккуратно, сунул под ковер.

После заключительной репризы, уйдя с манежа, Юра в изнеможении сел на приступочку около выхода на манеж. Сил не было никаких, даже разгримировываться не хотелось. Позже, разобрав по косточкам свой первый самостоятельный выход в качестве коверных, Никулин и Шуйдин пришли к единодушному мнению, что провала как такового не случилось. Но и радости они не чувствовали. В тот вечер Никулин пообещал себе: «Работать коверным никогда не буду!»

К счастью, на следующий день Карандаш вышел на работу и всё пошло своим чередом. А спустя два месяца на одном из представлений Никулин с Шуйдиным после «Автокомбината», к великому своему удивлению, вдруг услышали, как Александр Борисович Буше сказал им:

— Спасибо, мальчики!

И Карандаш за кулисами тоже сказал:

— Сегодня вы делали всё правильно. Вот видите, и Буше сказал вам «спасибо».

Когда Буше говорил артистам «спасибо» — это был великий знак.

День 9862-й. 26 декабря 1949 года. Таня

18 декабря 1949 года Никулину исполнилось 28 лет. На его день рождения пришли друзья: Борис Романов с женой, Миша Шуйдин с женой и старый друг Шура Скальпа с невестой. Юра в свои годы о женитьбе не думал — еще не до конца улеглась боль, причиненная девушкой, о которой он мечтал всю войну. Но нежданно-негаданно спустя несколько дней он встретил свою любовь.

Всё началось с маленькой, удивительно уродливой лошадки, которая родилась на опытной конюшне Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. О ее рождении от кого-то из знакомых узнал Карандаш. Он решил посмотреть лошадку, приехал в сельхозакадемию и увидел на конюшне действительно странное животное — жеребенка с нормальной головой, нормальным корпусом, но на очень коротких кривых ножках. Такую, что ли, гигантскую таксу. Лошадку звали Лапоть. Карандаш был уверен, что зрители станут смеяться, едва она выйдет на манеж — как в свое время это было с его первым скотчтерьером, который тоже ничего не делал на манеже, а просто неотступно семенил за клоуном.

Долго уговаривал Карандаш ученых, чтобы ему дали эту лошадь в работу. Наконец те согласились, но при условии, что Лапоть из Москвы не будет уезжать и что специалисты смогут приходить в цирк наблюдать за ним. Нескольких девушек, любительниц конного спорта, студенток сельскохозяйственной академии, Карандаш попросил позаниматься немного с Лаптем, научить его самым простым трюкам — бегать по кругу и т. д. Через полмесяца «таксу» привезли в цирк. Все сотрудники и артисты пришли на конюшню посмотреть на нее. Кто ни увидит, смеется. Десять дней Лапоть привыкал к цирку, проходил начальную дрессуру, а потом состоялся его дебют. После великолепного конного номера артистов-наездников под руководством Бориса Манжелли на манеж выбежал Карандаш и, щелкнув длинным кнутом, прокричал своим звонким фальцетом: «А теперь дайте мою лошадь!» — и на арену выбежал Лапоть…