Дерзкий поцелуй - Маргарет Портер

Он надолго замолчал, обдумывая ее предложение.

– Я постараюсь, – пробурчал он неохотно. – Но я предупреждаю вас: представитель невесты, не имеющей приданого, обладает очень малым влиянием.

Лавиния вышла из комнаты, чувствуя себя обесчещенной. Зачем она вообще покинула замок Кэшин? Благородная нищета лучше пустого триумфа ее помолвки. Помолвка больше не успокаивала ее, вся радость испарилась.

В приемной она встретила джентльмена в черной одежде.

– Что-то случилось, леди Лавиния? – Он взял ее за локоть.

Встревоженное лицо под париком из конского волоса принадлежало мистеру Шоу, юному адвокату, которого нанял Уэбб, чтобы представлять дело ее отца в суде. Решив, что он состоит в заговоре с поверенным, она вырвала руку.

– Отпустите меня!

– Какую еще подлость совершил Уэбб?

– А вы не знаете? – Она просветила его насчет плана поверенного добиться места у лорда Ньюболда. – Вы знаете, что он в сговоре с грабителями? – спросила она.

– О да. Он проводит вечера в «Ребре Адама», притоне в Тотхилл-Филдс, где собираются грабители, скупщики краденого и мошенники. Когда они неосторожны или неудачливы, чтобы попасться с поличным, он заставляет меня их защищать. Он также охотится на несостоятельных торговцев. После этого он советует им объявить о своем банкротстве и скупает их товары за полцены. Затем он продает их – с прибылью.

– Это законно?

– Это незаконно. Его интерес к делу вашего отца меня насторожил. Грабеж и шантаж, – пробормотал адвокат. – Каким превосходным политиком он станет! Когда-нибудь ему придется ответить за все – если бы я не верил в это, я не смог бы спать по ночам.

Ласковое апрельское солнце не смогло согреть Лавинию по пути к карете Рэдстока. По дороге к Сент-Джеймс-сквер она безучастно смотрела на желтые нарциссы и золотые примулы – сейчас они выглядели куда менее ярко, чем в последний раз, когда она видела их.

Суровое испытание на Стенхоп-стрит ввергло ее в панику. По крайней мере, она так считала, пока Фрэнсис радостно не объявила о том, что Гаррик вернулся из Суффолка.

Гаррик не собирался желать Лавинии счастливого будущего. У него не было ее таланта лгать.

Он как-то смог выдержать нескончаемый обед и не устроить сцену. Он заметил, что она почти ничего не ест, – даже меньше, чем он сам. Ему было бы приятно думать, что это из-за него, но она почти не смотрела в его сторону. Что-то еще стала причиной ее отчаяния, и он видел, что оно неподдельное.

Он провел полчаса в одиночестве, в компании с бутылкой бренди – ему очень хотелось осушить ее всю и успокоить страдающее сердце. Но более сильное желание – быть с его мучительницей – привело его в гостиную кузины. Фрэнсис читала газету. Лавиния смотрела в открытую книгу, лежащую у нее на коленях, как будто заучивая ее наизусть, но ни разу не перевернула страницу.

Он нарушил долгое молчание:

– А где Ксанта, ваша верная подруга?

– В замке Кэшин. Ее полюбил мэнкский кот, и теперь, в ее положении, она не может долго путешествовать.

Гаррику хотелось отвести свисающий локон с ее щеки, приложить палец к уголку чувственного рта и заставить ее улыбнуться. Он сел за карточный столик и положил на него колоду карт.

– Как насчет партии в пикет?

– Я давно не практиковалась.

– Тогда я предскажу ваше будущее. Хотите?

– Я не верю, что вы можете сделать это.

– Подойдите сюда, и я докажу вам.

Должно быть, любопытство возобладало над разумом, потому что она села за стол и стала смотреть, как он тасует карты. Он три раза снял колоду, прежде чем выложить ряд из девяти карт рубашками вниз.

Он посмотрел на карты и нахмурился.

– Если вы собираетесь предсказать чью-то смерть или еще что-то ужасное, то я не хочу это слушать.

– Нет, нет. Я не вижу знака смерти. – Он положил палец на первую карту. – Девятка бубен означает негодяя, который причинит вам много хлопот. – Он двинулся дальше и указал на следующую карту: – Дама пик означает порок и то, что на вашу добродетель посягнет красивый мужчина. Король бубен указывает на то, что он упрямый и мстительный и у него светлые волосы.

– Вы выдумываете все это, – проговорила она, в ее голосе слышалось недоверие.

Он выдержал ее осуждающий взгляд.

– Если бы это было так...

– Следующая карта – черви, она должна означать любовь, – произнесла она с надеждой.

– Девятка червей означает огромное богатство, роскошь и уважение всех, кто вас знает. К несчастью, следующая карта – девятка пик, следовательно, разочарование затмит вашу удачу. И вот десятка треф. Двойственная карта – она означает богатство из неожиданного источника и потерю друга.

Теперь она завороженно ловила каждое его слово.

– А семерка треф?

– Еще одно подтверждение блестящего будущего и счастья, – процедил он мрачно. – И в конце – двойка червей. Она предсказывает успех и счастье, но вам, возможно, придется его подождать.

– Все не так уж плохо, – вздохнула она с облегчением.

– Конечно, нет. За вашими встречами с беспокойным, похотливым, мстительным светловолосым бродягой следуют богатство и роскошь. И после легкого разочарования вы получаете еще большее богатство и достигаете абсолютного блаженства. Всем бы так везло.

Черт, черт, черт! Похоже, сам черт вселился в его карты!

– Сегодня был очень интересный и богатый событиями день, – сказала Лавиния. – Если вы оба позволите, я пойду... в свою комнату.

Ей не хотелось говорить слово «спать» в его присутствии – он мог неверно ее понять. Пульс в ее лебединой шейке бешено трепыхался; печаль туманила серебристые глаза. Гаррик понял, что окончательно сошел с ума и безнадежно в нее влюблен, если решил, что все это признаки того, что она еще не совсем для него потеряна.

Глава 21

В понедельник пасхальной недели Лавиния и ее компаньонка сопровождали маркиза на открытие отреставрированного королевского театра «Друри-Лейн». Аристократы и богатые лондонцы толпились в фойе, с нетерпением ожидая увидеть шедевр архитектора Генри Холланда. Испугавшись, что может потеряться, Лавиния схватила за руку лорда Ньюболда. Он удивленно взглянул на нее.

Она тут же придумала объяснение:

– Эти люди меня пугают.

– Большая давка, – согласился он, ведя ее к ложе.

Находясь в безопасности частной ложи, Лавиния восторгалась высоким куполом театра. Лепнина из позолоченного гипса и алый занавес служили прекрасным фоном для дамских платьев и драгоценностей, а также роскошных вечерних костюмов джентльменов.

– Это великолепие лишило тебя дара речи? – хмыкнула Фрэнсис.

– Я считаю люстры, – призналась Лавиния. – Две дюжины – пока.