Мода на умных жен - Елена Арсеньева

– Ну, если честно, не совсем. Но в некотором роде… Я предполагаю, речь идет о картине «Ковер-самолет». Может, слышали – Васнецова Виктора Михайловича картина.

– Конечно, слышала, – энергично кивнула Наталья Ивановна. – И даже видела очень хорошую репродукцию. Я внучке на день рождения книжку сказок купила, которая просто великолепно иллюстрирована: репродукциями с картин русских художников, которые посвящены сказочным сюжетам. «Иван-царевич и Серый волк», «Застава богатырская», ну, вы понимаете. И «Ковер-самолет» там есть: Иван-царевич и Елена Прекрасная на нем сидят.

– Да нет, – сердито отмахнулась Алена. – Это совершенно другой ковер-самолет. В нашем художественном музее не такая картина. Там Иван-царевич один, без Елены, и он стоит, а рядом с ним – клетка с жар-птицей.

– Стыдно признаваться, – виновато улыбнулась Наталья Ивановна, – но я в нашем музее сто лет не была. Он тогда еще на набережной располагался, вот когда я туда в последний раз ходила! Работа сумасшедшая, конечно… Да я и не особо увлекаюсь искусством. Но чуть больше месяца назад был у нас вызов к одной женщине… Острое психическое расстройство. Понимаете, она хотела какой-то самолет в художественном музее сломать. То есть нет, в том-то и дело, что она этого не хотела, даже готова была с собой покончить, только чтобы этого не сделать! Из окна выбрасывалась, понимаете? Мы сами видели, вся наша бригада. Главное, чуть не упустили ее, чуть не зазевались. Зазвонил мобильный телефон, мы отвлеклись – а она к окну… Тяжелый случай, очень тяжелый. Что характерно, она именно в музее работала. Такое бывает – профессиональное помешательство, что называется. Но, наверное, в музее не одна картина с самолетом, да?

– Наверное, – пожала плечами Алена. – Я далеко не всю экспозицию знаю. Честно говоря, я не слишком уверена, что речь идет о той картине, о которой я думала, но вот вы сказали – самолет, и меня как ожгло. Странное совпадение! Какое странное совпадение!

– Ну да, – кивнула Наталья Ивановна, – странное. – И украдкой подавила зевок. – Но что вы про того мужчину, у которого жена умерла, хотели спросить…

– Ну да, ну да, – забормотала Алена, снова потерявшая нить своих прежних рассуждений и думавшая теперь только о неизвестной ей женщине, пытавшейся выпрыгнуть из окна. – А вы не помните, как звали ту больную? Кем она в музее работала?

Наталья Ивановна пожала плечами:

– Не помню. Только самолет в голову запал.

– А адрес ее, куда вы ездили по вызову?

– Ну, где-то в Ленинском или Советском районе, мы ведь здесь работаем… – Доктор сделала широкий жест вокруг и вдруг ахнула: – Вспомнила! Я вспомнила, как звали ее подругу. Понимаете, та женщина была не дома, а в гостях у подруги, когда с ней припадок случился. И подругу звали Елизаветой Петровной, как императрицу. – Наталья Ивановна усмехнулась. – Она несколько раз, помню, повторила: меня, мол, Елизавета Петровна зовут, как императрицу. А та женщина, ее подруга, была брюнетка… черные волосы с сединой, черная одежда… изможденно-интеллигентный вид…

Алена даже головой покачала.

Как там у Ницше насчет умного вида женщин, одетых в черное?

– Может, ее Майей звали? – обреченно сказала она.

– Ну да! – оживилась Наталья Ивановна. – Конечно! Как же я могла забыть! Подруга все время называла ее Маечкой. И она работала в музее… Искусствоведом? Нет, кажется…

– Реставратором, да?

– Правильно, реставратором! – радостно закивала Наталья Ивановна.

Майя!

Ну да, удивляться нечему, у Алены такое ощущение, что она все это и раньше знала, Наталья Ивановна только подтвердила ее догадки. Значит, Майя была в психиатрической клинике, а на работе соврала, что оперировалась. Хотя… она ведь в самом деле перенесла операцию в пятой больнице, к ней туда ходили женщины из музея, видели ее там. Да ладно, операция к делу не имеет никакого отношения, просто случайное совпадение, главное – психика. Главное – страх попасть в музей, страх уничтожить самолет…

– Да, – раздался голос Натальи Ивановны, – теперь вспомнила тот случай. Это произошло в сентябре, ближе к концу месяца, день прохладный стоял, вернее, ночь, дело ведь ночью было. Вообще можно в нашем регистрационном журнале посмотреть точно, как звали женщину, – фамилию, имя и отчество, а также – в какую больницу мы ее увезли. Вроде бы на Ульянова. Если хотите, пойдем посмотрим журнал.

– Посмотрим, – сказала Алена. – Сейчас.

Но с места не двинулась.

– Наталья Ивановна, а вы… У вас есть знакомые в других психиатрических бригадах, в другом районе?

– Да конечно, а как же иначе? – удивилась Наталья Ивановна.

– А мы можете позвонить тем, кто сегодня работает, и узнать… узнать… – У Алены перехватило дыхание.

– Да что узнать-то? – нахмурилась Наталья Ивановна. – Вы что так разволновались?

– Да потому и разволновалась, что все очень странно! Картины… – почти сердито ответила Алена. – Все связано с картинами, с сотрудницами музея… Я точно знаю, что сегодня утром случился приступ с одной из них. Тоже внезапное острое психическое расстройство. Говорят, она умоляла не пускать ее в музей. Почему? Спросите, а, Наталья Ивановна, упоминала ли она о картинах? О какой именно картине? Может, кто-нибудь запомнил?

– Я не понимаю, у них там что, эпидемия, что ли, в музее? – изумленно посмотрела на нее Наталья Ивановна.

– Ага, причем болезнь заразная к тому же, если она даже на членов семей каким-то образом переходит, – кивнула Алена. – Я ведь не зря про того мужчину вам рассказывать начала.

– Невероятно, – покачала головой Наталья Ивановна. – Совершенно невероятно. Однако про ту сегодняшнюю больную узнать можно. В каком районе это произошло?

– Не знаю, – растерянно пробормотала Алена. – Представления не имею.

– Но хотя бы как ее зовут, знаете?

Психиатр вынула из кармана халата мятый блокнот и ручку:

– У меня память на имена и фамилии неважная. Я все записывать стараюсь. Что запишу – то помню. А не запишу – выскочит, не поймаешь.

– Ее зовут Тамара Юрьевна… – сказала Алена и запнулась. – Господи… а как же фамилия ее, а? На С… простая такая фамилия… – Она прижала руку ко лбу. – Ну вот и склероз, здравствуйте!

«Тамара Юрьевна С.», – записала Наталья Ивановна и вскинула глаза на Алену:

– Сухова? Сергеева? Степанова?

Алена пожала плечами.

Наталья Ивановна нетерпеливо обвела в блокноте первые буквы имени и отчества, Т и Ю, потом букву С:

– Сидорова? Симонова?

– Вспомнила! – обрадовалась Алена. – Не Симонова, а Семенова.

– Ну вот и хорошо. – Наталья Ивановна быстро дописала фамилию и зачем-то еще раз обвела заглавную букву С. – Теперь пойдемте.