Чаща - Джо Р. Лансдейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не похоже, чтобы Жирдяй осторожничал. Может, решил, что мы уже отстали? Юстас без труда находит его след.
Ехавший впереди нее Коротыш, не оборачиваясь, произнес:
– Или ведет туда, где нас поджидают.
Я сразу же подумал о команчах, как они заманили Уинтона в засаду, и все страхи насчет Жирдяя с ружьем мгновенно вернулись. Правда, мне немного полегчало, когда Коротыш добавил:
– Как мне представляется, выгода нашей ситуации в том, что Жирдяй должен бы искать место, чтобы спрятаться и зализать раны, которые, полагаю, весьма серьезны. Вот уж кто крепкий парень, тут не поспорить. Получил от меня взбучку, несколько дырок от пуль, залил своей кровью весь Западный Техас, добавил по пути несколько мертвецов, выжег из автомобиля весь бензин и все еще дает нам фору.
Юстас сказал, что Жирдяй, верно, далеко оторвался, но нам совсем не повредило бы устроить себе ужин из прихваченных припасов, так чтобы никакой стрельбы. При этом, учитывая деревья вокруг и немалое расстояние до Жирдяя, небольшой костер, чтобы разогреть еду, вряд ли сможет его вспугнуть. На всякий случай мы позаботились о том, чтобы не класть в огонь листья или сырые дрова, от которых много дыма.
Юстас уверил всех, что уже завтра мы наткнемся на Жирдяя, который дольше не усидит в седле, упадет, истечет кровью и помрет. Эти слова меня сильно воодушевили, и я надеялся, что так и будет. Тогда можно было бы счесть, что это божий промысел, а не пули наших ружей или картечь из пушки Юстаса.
Этой ночью мы с Джимми Сью не стали предаваться утехам, как накануне, зато легли спасть вместе, уже ни от кого не скрываясь. Впрочем, я почти ее не касался, разве иногда, в полусне, протягивал руку, чтобы убедиться, что она никуда не делась. Надо заметить, что под нашими одеялами она разогрелась, словно печка, но мне было хорошо, когда она рядом, и меня это не беспокоило.
Первым караул нес Юстас, следом Коротыш, а после него Уинтон. Потом должна была наступить моя очередь, а затем и Спота. Джимми Сью, как женщину, в зачет не брали, хотя мне подумалось, что с ее целеустремленностью и практической сметкой она справилась бы не хуже многих. Раз уж стреляла в Жирдяя на фактории, она, ясное дело, не робкого десятка. Впрочем, остальные мое мнение не разделяли.
В итоге получилось так, что весь караул несли первые трое, а нас со Спотом будить не стали. То ли из вежливости, то ли просто побоялись, что я не справлюсь, а Спот может посреди ночи решить отправиться домой.
Проснувшись утром, я застал остальных седлающими лошадей. Боров сидел на задних лапах и наблюдал за ними с начальственным видом. Джимми Сью уже поднялась и привела себя в порядок, Спот тоже был на ногах. Я остался последним. Хотел было что-то сказать в свое оправдание, но правда заключалась в том, что как бы горячо ни стремился я отыскать сестру, странная слабость все больше овладевала мною – казалось, кости наполняет какая-то тяжесть, и они тянут меня глубоко под землю, откуда мне уже не выкарабкаться. Я чувствовал себя куда старше и угрюмее, чем следовало.
Местность сделалась настолько непролазной, что нам не всегда удавалось ехать верхом, и тогда приходилось вести лошадей сквозь дебри – туда, куда направлялся Жирдяй и вел по его следу Юстас. Время от времени я косился на Джимми Сью, и с каждым разом она становилась все краше. Сейчас она предстала, как говорится, в своем природном обличии. Все остатки косметики уже давно испарились. Волосы она заплела в косичку, перевязанную черной лентой, и, стоило мне взглянуть на этот болтающийся хвостик, как я немедленно чувствовал возбуждение. Причина этого оставалась загадкой. Казалось бы, всего лишь волосы, и на тебе: от одного взгляда мне хотелось снова быть с ней, обнимать – и, понятно, снова предаться удовольствию, которое мой дед называл не иначе как плотским непотребством.
Стоило об этом вспомнить, как на сердце камнем легла тяжесть. Мне противна была мысль о том, что пришлось делить ее с дедом да еще и с шерифом. И понемногу мое влечение начало, как говорится, запинаться. Но и эту мысль я вскоре отбросил, утешив себя тем, что она убежала со мной, а не с кем-то еще, и это что-нибудь да значит. Правда, здесь я больше поддался эмоциям, но к тому времени уже успел прийти к выводу, что в случае с женщинами логика нередко страдает. Главное, утешал себя я, что она могла бы оставить меня в любой момент и отправиться восвояси, но выбрала тяжелый путь, где подстерегали опасности.
Я все чаще задумывался, собирается она остаться со мной и стоит ли на это рассчитывать или же вернется к прежнему занятию. Поначалу мне не виделось резона для ее возврата к прежней жизни, но, когда я думал о маме и вспоминал бабушку, выходило, они только и делали, что убирались, стирали или готовили еду, заботясь о своих мужчинах. Вот и Джимми Сью, можно сказать, заботилась на свой лад, только получала за это деньги и сама назначала цену. Выходило все не так просто, и я не мог понять, чью сторону выбрать. Согласитесь, много притягательного в женщине, живущей своим умом и по своему выбору, так что она зацепила меня крепко и держала, как рыбу на глубоко засевшем в жабрах крючке.
Все мои размышления закончились, когда уже за полдень мы наткнулись на украденную Жирдяем черную лошадку. Она лежала на боку возле небольшого пригорка в окружении сосен. Была еще жива, но сломанная нога и прерывистое дыхание указывали, что конец ее уже близок.
Когда это случилось, мы вели лошадей в поводу, так что Юстас передал мне вожжи и пошел взглянуть на бедную животину. Даже оттуда, где находился я рядом с Джимми Сью, была хорошо видна запекшаяся на седле кровь. Жирдяй не стал снимать седло, но седельные сумки исчезли. Надо полагать, в них была еда или оружие, без которых он не мог обойтись, а снимать и тащить с собой седло, пусть и дорогое, было безрассудно.
Юстас опустился на корточки и погладил лошадь по голове, успокаивая ее. Боров тоже подошел взглянуть, и Юстас дружеским тоном попросил его отойти. В свойственной ему дикой манере, к которой он частенько прибегал, Боров прянул в кусты.
Достав нож, Коротыш подошел и перерезал лошади горло – совсем как в рассказанной им истории, когда он шел по следу команчей. Мучения
