Линкор «Шарнхорст» - Альф Якобсен

Радист U-716 Педер Юнкер вспоминал:

«Погода была ужасная. Однако Дюнкельберг был хорошим капитаном. Хладнокровный и твердый, как скала, он пользовался большим уважением матросов. На верфи в Гамбурге лодку ремонтировали после ожесточенной бомбежки в конце июля — начале августа. Мы очень тяжело переживали это. Видя такие ужасные разрушения, трудно было поверить, что войну еще удастся выиграть».

Лодка занимала позицию к югу от U-601; утром рождественского дня, примерно в 10.00, ею была перехвачена радиограмма, в которой Отто Хансен сообщал об обнаружении конвоя. Пока радист пытался взять пеленг, Дюнкельберг развернулся к северу, так что ветер и дождь обрушивались на него теперь с кормы. После тяжелого пятичасового плавания в штормовом море наблюдатели в 14.58 заметили впереди, на некотором удалении от лодки, темную тень эсминца эскорта. Дюнкельберг немедленно объявил боевую тревогу и развернул лодку. С дистанции в 3000 метров он произвел первый боевой выстрел в качестве командира корабля. В сторону эсминца была выпущена самонаводящаяся торпеда T5 Gnat. Это был первый залп сражения у Нордкапа. Кратко доложив по радио о проведенной атаке, он сразу погрузился на большую глубину, а акустик, вслушиваясь в гидрофоны, ждал звука взрыва. Но взрыва не последовало. Дюнкельберг просчитался. При высоте волн от 8 до 10 метров практически невозможно попасть в эсминец, к тому же идущий встречным курсом.

В дневнике Дюнкельберг писал:

«Меня преследует эсминец. Нет ничего удивительного в том, что мы промахнулись, учитывая сильный шторм. Сейчас шум двигателей и турбин слышится с разных дистанций. Шум постепенно затихает в восточном направлении».

Около пяти вечера генерал-адмиралу Шнивинду принесли копию радиограммы, и он с удовлетворением отметил:

«Лодка № 2 вошла в контакт с конвоем. Указанная позиция соответствует сигналу с U-601».

Вскоре Дюнкельберг опять всплыл, но ничего, кроме бушующего океана, не увидел. К тому же вышел из строя чувствительный сонар (Gruppenhorchgerät, F255Dt — GHG), из-за чего теперь будет крайне трудно улавливать шумы в погруженном состоянии.

В это время лодка Отто Хансена U-601 вновь нагнала конвой. В 16.30 ее чуть не протаранил корвет, неожиданно возникший на расстоянии всего 300 метров. Опять пришлось совершить срочное погружение. Матросы замерли, ожидая взрывов глубинных бомб, но было тихо. Из-за сильного ветра и темноты корвет их не заметил.

У третьей лодки группы «Железная борода», занявшей позицию к северу от U-601, были неприятности. Ею командовал капитан-лейтенант Гильдебрандт: его день рождения пришелся на сочельник, и накануне он отметил свое тридцатидвухлетие в точке, расположенной к юго-западу от острова Медвежий. Следуя традициям ветеранов Арктики, он предпочитал прослушивать шумы врага в погруженном состоянии, потому что всплывать было очень опасно. В дневнике он писал:

«Опыт свидетельствует, что более разумно нести дежурство в погруженном состоянии, потому что: 1) видимость все равно плохая из-за „тяжелого моря“, 2) шум можно уловить с дистанции 8–10 миль, что вдвое дальше дистанции прямой видимости, 3) меньшая вероятность атаки кораблями эскорта, неожиданно появляющимися из темноты». Это были резонные доводы, но они приводили в ярость командующего капитана цур зее Петерса в Нарвике. «Погружение дает преимущество, если условия прослушивания благоприятны, — писал он, — [но] не в штормовом море. Все равно ничего не слышно. Погружаться на большую глубину имеет смысл, только если существует опасность атаки. Под водой капитаны утрачивают желание Слушать! Наблюдать! Атаковать!»

Это был чувствительный укус. Было ясно, что Петерс недолюбливает Гильдебрандта, хотя за плечами последнего был достаточно большой срок службы, а кроме того, на его счету было два успешных потопления в Арктике. Теперь же, в полдень рождественского дня, он погрузился и пытался услышать шум конвоя. Когда же вновь всплыл через полчаса, то услышал четкий и сильный сигнал Отто Хансена, передающего данные пеленгации.

«Судя по силе сигнала, мы находимся недалеко друг от друга»,

— записал Гильдебрандт. А вскоре произошла катастрофа. Лодка меняла курс, вдруг накатилась огромная волна, которая захлестнула боевую рубку. Тонны ледяной воды хлынули в открытый люк и залили воздухозаборник дизельного двигателя. Лодка резко накренилась, двигатель заглох, а из аккумуляторов поползло облако хлора. Через несколько минут потерявшая управление подводная лодка беспомощно качалась на волнах. Спустя какое-то время двигатель вновь удалось запустить, и Гильдебрандт развернул лодку по ветру. И в самый раз. Лодка зачерпнула 15 тонн воды, а матросам от распространяющегося по отсекам хлора становилось все хуже. В 14.50 Гильдебрандт передал в Нарвик радиограмму:

«ВНУТРИ ЛОДКИ МНОГО ХЛОРА, ОНА УПРАВЛЯЕТСЯ С ТРУДОМ. ОТБОЙ.

В течение трех часов Гильдебрандт, включив вентиляцию, проветривал лодку, затем вновь приказал погрузиться. Не успели цистерны полностью заполниться балластной водой, как все услышали характерный шум надводных кораблей. Это был конвой, который прошел прямо над лодкой. Только в 22.00, когда запах оставшегося газа был уже просто невыносим, Гильдебрандт решился всплыть и отправить следующую радиограмму:

«В 18.00–19.20 В КВАДРАТЕ АВ6496 НАДО МНОЙ ПРОШЛО ВОСЕМЬ ТРАНСПОРТНЫХ СУДОВ И ТРИ КОРАБЛЯ ЭСКОРТА. КУРС НА ВОСТОК. 70 ОБ/МИН. КОНТАКТА НЕТ. СЛЫШИМОСТЬ ПЛОХАЯ. ВИДИМОСТЬ 800 МЕТРОВ».

Подтверждения получения радиограммы не последовало, а повторно ее не передали, хотя для надежности это следовало сделать. Поэтому сообщение не было получено ни Боевой группой, ни капитаном цур зее Петерсом в Нарвике, который со все большей тревогой следил за разворачивающимися событиями. Петерс знал, что некоторые из подводных лодок, находящихся в районе острова Медвежий, идут по пятам конвоя. Однако за несколько утренних часов необычно быстро сформировался циклон. Ледяной ветер превратил море в своеобразный кипящий котел, и подводные лодки бросало, как пробки. Цели для атаки превратились в едва различимые силуэты, ненадолго возникавшие среди нагромождения волн, так что точно направить на них торпедные аппараты было практически невозможно. Затем стал известен прогноз погоды на день св. Стефана — ничего хорошего он не предвещал. Ожидалось возрастание силы ветра до 9 баллов, «тяжелое море», а с юго-запада — приближение снежной пурги. Около 16.00 Люфтваффе уже отозвали последние из самолетов, следивших за конвоем, из-за опасности обледенения. На рассвете следующего утра, 26 декабря, планировалось организовать шесть вылетов, но если шторм не утихнет, то разведывательные полеты будут отменены, так что обнаружить притаившийся вражеский эскорт уже не удастся. А это, в свою очередь, означало, что предпосылок, определявших успех атаки «Шарнхорста», уже не будет.