Игра мистера Рипли - Патриция Хайсмит

Том лишь на секунду испугался выражения ужаса на лице Симоны, когда она опасливо взглянула на Джорджа. Тот жадно слушал рассказ и, наверное, думал, что «животные» и в самом деле звери, – а может, Том все это выдумывал.

– Понимаете, у меня было время объяснить ситуацию Джонатану. Мы стояли на площадке мчавшегося поезда. Джонатан только подстраховал меня, вот и все. Но я ему благодарен. Он помог. И я надеюсь, вы понимаете, мадам Треванни, что дело того стоило. Вспомните, как французская полиция борется в Марселе с мафией, с торговцами наркотиками. Ведь с мафией борются все! То есть пытаются бороться.

Но от мафиози можно ожидать возмездия, и вы это знаете. Вот именно это и произошло прошлой ночью. Я…

Надо ли ему сказать, что он обратился к Джонатану за помощью?

– Это исключительно моя вина, что Джонатан оказался у меня в доме, потому что это я попросил его помочь мне еще раз.

У Симоны был озадаченный вид, в то же время она смотрела на Тома с большим подозрением.

– За деньги, разумеется.

Том ожидал этого и спокойно возразил.

– Нет. Нет, мадам.

Вопрос чести, хотел было сказать Том, но это абсолютно ничего не значило, даже для него. Дружба – но понравится ли это Симоне?

– Со стороны Джонатана это было любезностью, но не только. Он проявил смелость. Вам не следует его упрекать.

Симона медленно покачала головой, не веря ему.

– Мой муж – не полицейский агент, мсье. Почему бы вам не сказать мне правду?

– Но это правда, – просто сказал Том, разведя руками.

Симона напряженно сидела в кресле и перебирала пальцами.

– Совсем недавно, – начала она, – мой муж получил довольно большую сумму. Вы будете утверждать, что это не имеет к вам никакого отношения?

Том откинулся на диване и скрестил ноги. На нем были его самые старые, почти сношенные высокие армейские ботинки.

– Ах да. Он что-то мне рассказывал, – ответил Том с улыбкой. – Немецкие врачи заключили пари, а деньги достанутся Джонатану. Разве не так? Я думал, он говорил вам об этом. Симона слушала, но ждала продолжения.

– Кроме того, Джонатан сказал мне, что ему выдали бонус, или что-то вроде премии. Ведь, в конце концов, они проводят на нем эксперимент.

– Он мне сказал еще, что… препараты совершенно безопасны, так за что же ему платят? – Она покачала головой и усмехнулась. – Нет, мсье.

Том молчал. На его лице было написано разочарование – именно то, что он и хотел изобразить.

– Есть более странные вещи, мадам. Просто я говорю вам, что рассказал мне Джонатан. У меня нет повода думать иначе.

Больше говорить было не о чем. Симона беспокойно заерзала в кресле, потом поднялась. У нее было миловидное лицо, чистые, красивые глаза, очертание губ то мягкое, то суровое, в зависимости от душевного состояния. Сейчас в уголках рта затаилась суровость. Она вежливо улыбнулась.

– А что вам известно о смерти мсье Готье? Хоть что-то вы знаете? Как я понимаю, вы часто делали покупки у него в магазине?

Том уже был на ногах. По крайней мере на эти вопросы он может ответить с чистой совестью.

– Я знаю только, что его сбила машина, мадам, а водитель скрылся.

– Это все, что вы знаете? – голос у Симоны дрогнул, когда она задавала этот вопрос.

– Это был несчастный случай.

Лучше бы этот разговор шел не по-французски, подумал Том. Он чувствовал, что теряет способность ясно выражать свои мысли.

– Этот несчастный случай не имеет ко мне никакого отношения. Если вы думаете, что я… что я в этом каким-то образом замешан, мадам… тогда, может, скажете, с какой целью? Право, мадам…

Том бросил взгляд на Джорджа, который потянулся к игрушке, лежавшей на полу. Смерть Готье – это что-то из греческой трагедии. Впрочем, нет, в греческих трагедиях все имеет свою причину.

Она горько усмехнулась.

– Я полагаю, Джонатан вам больше не понадобится?

– Если мне и нужна будет помощь, то к нему я не обращусь, – любезно ответил Том. – Как бы…

– Мне всегда казалось, – прервала она его, – что за помощью обращаются в полицию. Вы не согласны? Или вы уже состоите в тайной полиции? Не в американской ли?

Том понял, что ее сарказм имеет очень глубокие корни. Ему с ней не совладать. Том едва заметно улыбнулся, хотя и чувствовал себя слегка уязвленным. Ему в жизни доводилось слышать вещи и похуже, но жаль, что не удалось убедить Симону. А так хотелось!

– Нет, в тайной полиции не состою. Время от времени я попадаю в разного рода переделки, как, полагаю, вы уже знаете.

– Да, это я знаю.

– Переделки? Что такое переделки? – спросил Джордж, переводя взгляд с Тома на мать. Он поднялся и теперь стоял совсем близко.

Том употребил французское слово «petrins», которое вспомнил не сразу.

– Веди себя тихо, Джордж, – сказала ему мать.

– Но вы должны признать, что принимать вызов мафии – не такое уж плохое дело.

На чьей вы стороне? – хотел было спросить Том, но это означало еще больше вывести ее из себя.

– Вы, мистер Рипли, чрезвычайно зловещая фигура. Это все, что я знаю. Я была бы весьма признательна, если бы вы оставили нас в покое.

Цветы Тома лежали на столике в прихожей. Она так и не поставила их в воду.

– Как сейчас Джонатан? – спросил Том, когда они вышли в холл. – Надеюсь, лучше.

Том даже не решился высказать надежду, что Джонатан придет сегодня домой, чтобы Симона не подумала, будто он собирается снова его использовать.

– Думаю, с ним все в порядке… ему лучше. Прощайте, мсье Рипли.

– До свидания и спасибо вам, – сказал Том. – Аи revoir, Джордж.

Том погладил мальчика по голове, Джордж улыбнулся.

Том направился к своей машине. Готье! Знакомое лицо, лицо соседа, теперь его не увидишь. Тома задело, что Симона решила, будто он имеет к его гибели какое-то отношение, будто он это устроил, хотя Джонатан и говорил ему несколько дней назад, что Симона так считает. Боже мой, это же пятно! Что ж, он действительно опозорился. Хуже того – убил человека, и не одного. Это так. Дикки Гринлифа. Вот это было пятно, самое настоящее преступление. Юношеская горячность. Чепуха! Жадность, зависть, чувство обиды, но во всем виноват Дикки. И, разумеется, смерть Дикки – вернее, его убийство – она-то и заставила Тома убить этого негодяя, американца Фредди Майлза. Все это в далеком прошлом. Но он это сделал, да, он. Власти и его подозревали, но доказать ничего не смогли. Вся эта история растеклась в общественном сознании, как чернила на промокашке. Тому было стыдно. Юношеский порыв, ужасная ошибка. Если подумать, роковая ошибка, просто потом ему удивительно повезло. Он сумел выкрутиться. И, разумеется, последующие убийства – Мёрчисона, например, – он совершал определенно не только ради себя, но и ради других.

Симона, как и любая другая женщина на ее месте, была шокирована, увидев два трупа на полу, когда прошлым вечером явилась в Бель-Омбр. Но разве он не защищал ее мужа так же, как себя? Если бы мафия схватила его и стала пытать, разве не назвал бы он фамилию и адрес Джонатана Треванни?

Все это заставило его вспомнить Ривза Мино. Как он там поживает? Том подумал, что надо бы ему позвонить. Он вдруг поймал себя на том, что недоуменно смотрит на дверцу машины. Дверца даже не закрыта, и ключ зажигания оставлен, как это за Томом обыкновенно водится.

22

Анализ костного мозга, сделанный врачом в воскресенье днем, оказался плохим, поэтому Джонатана решили оставить на ночь и подвергнуть процедуре под названием Vincainestine, что означало полную замену крови. Джонатану это уже делали.

Симона пришла навестить его вскоре после семи вечера. Джонатану уже говорили, что она звонила. Но тот, кто разговаривал с ней, не сообщил, что его оставляют на ночь, и Симона была удивлена.

– Так значит… завтра, – произнесла она, и, казалось, не могла найти других слов.

Голову Джонатана подпирали подушки. Пижаму Тома заменили на свободный халат. Обе руки были под капельницами. Джонатан чувствовал, что они с Симоной ужасно отдалились друг от друга. Или это ему кажется?

– Завтра утром, я думаю. Не беспокойся, не надо за мной приезжать, я возьму такси. Как прошел день? Как твои родственники?

Симона пропустила вопросы мимо ушей.

– Ко мне сегодня заходил твой друг Рипли.

– Вот как?

– Все, что он говорит, – сплошная ложь, даже не знаешь, можно ли хоть чему-то верить. Скорее всего, ничему.

Симона обернулась, но они были не одни. В палате стояло много кроватей, заняты были не все, однако по обе стороны от Джонатана лежали больные, и к одному из них пришел посетитель.

Они не могли свободно разговаривать.

– Джордж расстроится, что ты не вернешься сегодня, – сказала Симона.

После этого она ушла.

Джонатан отправился домой на следующее утро, в понедельник. Он пришел около десяти утра, Симона была дома. Она гладила вещи Джорджа.

– Ты хорошо себя чувствуешь?.. Завтракал?.. Хочешь кофе? Или чаю?

Джонатан чувствовал себя гораздо лучше, как обыкновенно бывает после этой процедуры, пока, подумал он, болезнь опять не даст о себе знать и снова не испортит кровь. Единственное, чего ему хотелось, это принять ванну. Он принял ванну, потом сменил одежду – надел бежевые вельветовые брюки, два свитера, потому что утро выдалось холодное или, возможно, он мерз больше обычного. На Симоне было шерстяное платье с короткими рукавами. На кухонном столе, как всегда, лежала утренняя газета, «Фигаро», первой страницей наружу, но судя по измятости, Симона ее уже просмотрела.