Последние поручения - Макдоннелл Куив

Он наблюдал, как женщина с длинными каштановыми волосами ведет пуделя по мосту. Он узнал ее по походке. Это была та самая женщина, у которой была коляска, которая была беременна, которая была француженкой. Частью разума он был полностью в этом уверен. Но другие части не хотели с этим соглашаться. Откуда у них столько собак? Они постоянно меняют парики и все прочее — это он уже понял, — но где они берут столько разных собак для выгула? Женщина не смотрела на него прямо, как никогда не смотрели и остальные. С этим они справлялись чрезвычайно хорошо, кем бы они ни были.

Банни вновь посмотрел на голубей, разбившихся на три группы вокруг самых больших хлебных кусков, в то время как один странный маленький их собрат пытался подбирать крошки с краю. Банни стал наблюдать, как они расклевывают хлеб.

— Ты когда-нибудь по-настоящему видела голубей? Я имею в виду крупным планом? Всем кажется, что это такие безобидные божьи птахи, но гляди, как они рвут добычу. Я только хочу сказать, что если бы они были ростом метра в два вместо полутора ладоней, то люди разбегались бы от них в ужасе.

Телефон в кармане Банни завибрировал. Он достал его, посмотрел на номер и перевел нажатием кнопки на голосовую почту.

— Опять Бриджит. Она и Поли все время пытаются дозвониться. Продолжают оставлять голосовые сообщения, делая вид, будто переживают не за меня. Я должен оградить их, во что бы это ни вылилось.

Он сунул руку во внутренний карман дубленки и вытащил бумажник. В задней части в отдельном маленьком кармашке лежало письмо. Ее письмо.

Мой дорогой Банни, это самое трудное письмо, которое мне когда-либо доводилось писать. Мне так жаль Тима. Знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы попытаться его спасти, — точно так же, как сделал это для меня. Пожалуйста, не кори себя ни в чем. Ты не сможешь всех спасти, но мне нравится, что ты пытаешься.

Я все думала и думала, как это изменить, но реальность, увы, такова, что прошлое будет меня преследовать. Прости, что я тебя втянула, моя совесть будет нечиста, если это продолжится. Всеми фибрами души я бы хотела остаться с тобой здесь до конца дней своих, но это будет нечестно. Ты хороший человек и достоин лучшего.

Пожалуйста, не пытайся меня искать. Надеюсь, ты получишь от этой жизни все, чего действительно заслуживаешь. Спасибо, что подарил мне счастливейшие дни в тот момент, когда я думала, что уже не смогу стать по-настоящему счастливой.

Люблю тебя,

Он посмотрел на Симону и увидел эти глаза, от которых у него щемило сердце. Затем отвернулся, потирая пальцем веко, когда холодный ветер затеребил пальто.

— Знаешь что? Знаешь, что больнее всего ранит? Если бы ты попросила, я бы пошел с тобой, понимаешь? Я бы пошел за тобой куда угодно. Ты могла бы просто… Но вместо этого я получил письмо. — Он аккуратно сложил его и спрятал обратно в бумажник. — Наверное, теперь это уже не имеет значения. Что было, то прошло.

С минуту он молча наблюдал, как голуби ссорятся из-за остатков хлеба. Как только клевать стало нечего, птицы начали медленно расходиться, однако не переставая следить за ним на тот случай, если он от них что-нибудь утаил.

— Я все прокручиваю это у себя в голове. Можно было бы податься в бега, но я слишком стар, чтобы начинать все заново. Я мог бы попытаться действовать упреждающе, но даже не понимаю, с чего начать. — Он повысил голос до насмешливой нотки: — Ага, те тела, Ваша честь. Я, конечно, убил их, но у меня были веские причины. Нет, больше ничего не могу сказать, вам придется просто поверить мне на слово. Клянусь честью скаута — диб-диб-диб!

Пнув левой ногой валявшийся перед скамейкой камушек, он отправил его в полет через дорожку, чем заработал осуждающий взгляд одного из голубей.

Затем он снова огляделся. Женщина с пуделем теперь шла в другом направлении.

— Кроме того, дело не только в законе, правда? Либо я схожу с ума, либо происходит что-то еще. — Он кивнул головой в сторону женщины с собакой. — Они преследуют не меня. Они охотятся за тобой.

От женщины с собакой Банни отвлекла большая черная ворона, приземлившаяся на противоположной стороне дорожки. Птица наклонила голову и окинула его оценивающим взглядом.

Внезапно Банни охватило непреодолимое желание обнять Симону — женщину, которой на самом деле рядом не было. Он знал, что это глупо. Он понимал, что это будет значить, что он пересек еще одну черту, позволив разуму раздробить реальность еще сильнее. Он должен держаться за реальность — так долго, как только сможет.

— Я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я тебя не виню. В том, что произошло в Нью-Йорке, твоей вины нет. Тебя заставили сделать то, чего ты не хотела, — ради спасения чужой жизни. Ты не знала, что твой подлый бывший запишет тебя на видео, и ты сделала то, что пришлось. Ты была вынуждена защищаться от этих чудовищ, когда они явились за тобой. Я не виню тебя за то, что ты сбежала, я… Я просто хотел, чтобы ты позволила мне пойти с тобой.

Он увидел, что собачница целеустремленно зашагала прочь. Возле нее бежала собака, а мешок для фекалий, который она держала на расстоянии вытянутой руки, раскачивался туда-сюда.

— Я постоянно думаю о том старом фильме с Питером О’Тулом, который видел много лет назад, «Лев зимой», кажется. В нем он играет короля Англии — одного из Генрихов, я забыл, какого именно. Там этих ублюдков как грязи. Кстати, об ублюдках: у него куча сыновей, поскольку он разбрасывал вокруг королевское семя. Настоящий похотливый козел. Ему нужно было избавиться от них, чтобы жениться на французской пташке и родить новых сыновей и наследников. В общем, всех живых сыновей запирают в тюрьму, и Генрих идет их убивать. Причем они знают, что он идет. Один из сыновей говорит: «Не показывай ему, что ты плачешь. Прояви дух и все такое». Тогда другой заявляет: «Ты дурак! Какая разница, как человек падет?» И первый отвечает: «Когда остается только падать, падение становится всем». — Банни посмотрел на тяжелые тучи, зловеще нависшие над головой. — «Когда остается только падать, падение становится всем».

Банни почувствовал, как телефон завибрировал вновь. Он достал его из кармана, собираясь перевести на голосовую почту, как вдруг увидел номер и замер. Это был дублинский номер, которого он не знал. За последнюю неделю он получал много звонков, но все были либо от Бриджит, либо от Поли, либо от той женщины-адвоката Норы, сообщения которой становились все более и более раздраженными. Сейчас ему звонил кто-то другой. Он нажал кнопку соединения:

— Алло?

— Здравствуй. Привет, Бернард, э-э… Банни. Это, эм, Дениз… Дениз Дивэйн.

— Как дела, док, все в порядке? Вы какая-то напряженная.

— Да, извини. Я… Я вроде как предполагала, что придется записывать голосовое сообщение. Честно говоря, даже не обдумала, с чего начать.

— Точно все в порядке? Может, нужна помощь?

— Нет, я… Не в этот раз. Еще раз спасибо за…

Он слышал, с каким трудом она подбирает слова. Большинство людей, работавших с доктором Дениз Дивэйн, удивились бы, застав ее в таком состоянии. Она всегда была уверенной в себе.

— Послушайте, док, о том случае не переживайте. Это было давным-давно. Вам не за что меня благодарить. Рад был помочь. Счастливого Рождества.

— Верно. Да. Что ж… Я хочу помочь тебе, Бернард, поскольку… Извини, для меня это тяжело. Даже мысли путаются. Мне пришлось дойти пешком аж до Кейпел-стрит, пока я не нашла телефонную будку. Ты не поверишь, как их непросто теперь найти.

— Могу представить.

— Ты должен быть начеку. Ты в беде. Они… Я о том, что когда поступили тела, когда было установлено, что «Дерринджер»…

— Ну да. Ты же видела мой. Точно.

— Я… ничего не говорю. Он мог принадлежать кому угодно. Их довольно много. Ну, достаточно много, чтобы…

— Конечно.

— Есть еще кое-что.