Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев

Но никто не слышал его. Игра в карты, разговоры о повышении и отличиях, густой табачный дым были обычным досугом отвыкших от городской жизни офицеров.

— Позвольте, капитан, родительского чихирьку на дорожку. И пользительно, и дюже вкусно, — наливая полные оловянные кружки густого красного вина, предложил Желтухин и, чокнувшись с Небольсиным, добавил: — Щоб домашние не журились, щоб воевалось легко и щоб домой возвернулись здравыми.

Они выпили и принялись за картошку с мясом. Игравшие смолкли. По-видимому, банк был велик, и все, сообща покрыв его, ждали карту, которую медленно, словно пудовую гирю, приподнимал со стола банкомет.

В помещение ворвался холодный ветер, за окном послышались голоса, ржание коней. Распахнув дверь, со двора стремительно шагнул закутанный в башлык пехотный офицер. Все, в том числе и банкомет, повернули к нему головы.

— Господа, я поручик Иволгин. Чрезвычайное происшествие. Его превосходительство генерал Эммануэль ранен, наши батальоны попали в ауховском лесу в чеченскую засаду. Огромные потери, брошен почти весь обоз, две пушки, три фальконета. Отряд отступает, порядка нет, а чеченцы то и дело идут в шашки, кругом завалы, стрельба… некому подбирать раненых и убитых.

Офицеры оцепенело смотрели на вестника разгрома главного отряда.

— Полковник Пулло принял командование. Генерала везут в Грозную. Вам приказано немедленно сняться по тревоге и форсированным маршем идти в лес, по дороге на Аух. Сейчас все, кого мог собрать Пулло, заняли переправу у Мичика. Там идет бой. Надо спешить, господа, — взволнованно закончил поручик.

— Ужас. Да как это могло случиться? Ведь в отряде не менее трех тысяч солдат, кавалерия, орудия, — заговорили потрясенные вестью офицеры.

— Не иначе как лазутчики завели их на засаду. Я знаю этих людей. Мирный, а сам норовит тебе кинжалом по шее звездануть. Бегу к казакам. Надо спешно идти на подмогу, — вставая, сказал есаул Желтухин.

Все шумно задвигались.

— Пардон, господа. Через минуту мы пойдем к ротам, а сейчас надо докончить банк, — спокойно, будто ничего не случилось, остановил майор. — Итак, карта дана. Прошу. — И он быстро перевернул лежавшую на столе карту. — Девятка. Банк снимаю, — еще хладнокровнее произнес он, сгреб со стола деньги, аккуратно уложил их в карман брюк и, поднимаясь с ящика, заменявшего ему стул, приказал: — По ротам! Через двадцать минут выступаем.

За окном горнист играл «Сбор», затем прозвучал сигнал «Тревога», и в общем гаме и шуме под хлюпанье луж под ногами, под голоса солдат, ржание коней и тяжелые стуки пушек отряд стал строиться в колонну.

Туман осел на деревьях, все ниже спускаясь к земле. Небо быстро темнело, холод и мрак окружавшего леса заполняли лощину. Луны не было. Дождь перестал, но порывы холодного ветра все усиливались.

Солдаты, кто молча, кто охая и кряхтя, кто втихомолку ругаясь, спешили к колонне.

Забили ротные барабаны. Казаки шагом двинулись по едва заметной дороге, за ними, разбрызгивая грязь, пошел батальон егерей, затем трехорудийная батарея и взвод фальконетов, потом опять пехота и охранная тыловая сотня казаков Желтухина.

Спустя полчаса в разбитом ауле все стихло, только фурштатские солдаты, лекарский взвод да полусотня моздокских казаков остались в Гурканае.

Отряд втянулся в лес, и сразу же темнота поглотила людей. Ни казаки, шедшие в дозорах, ни пехотинцы не видели друг друга. Темный лес, высокие деревья, густой орешник и туман скрыли людей. Задние ряды только по чавканью грязи под ногами впереди идущих могли держать направление.

Дороги, собственно говоря, не было — неширокая тропка, шедшая из аула и сразу же терявшаяся в кустах. В темноте слышались голоса солдат, редкие команды офицеров, тревожные возгласы дозоров, то и дело натыкавшихся на стволы деревьев. А туман все густел, сырость окутала людей. Передние роты часто останавливались, и тогда все движение колонны стихало. Думать о внезапности и засекреченности похода не приходилось: слишком много людей ступило в ауховский лес.

— Опять стой, — недовольно начал кто-то из офицеров, шедших впереди роты.

— А что сделаешь, темно, как в яме. Ни дороги, ни леса — ничего не видать, — озлобленно откликнулся кто-то.

— В такую темень только черту в свайку играть, — донеслось из рядов.

Солдаты зябко жались в кучки, толкаясь и переминаясь с ноги на ногу. Где-то заржал конь, еще два-три отозвались ему. Далеко за деревьями залаяли собаки.

— Внезапный налет, — засмеялся человек в темноте, и Небольсин по голосу узнал майора.

Опять задвигалась голова колонны, зашлепали по земле ноги, звякнула о стремя казачья шашка, вздохи и неясное бормотание пробежали по ротам.

— Вперед, вперед, — раздалась команда.

Сбившиеся в кучу люди зашевелились, стали медленно продвигаться, ориентируясь на шум шагов и тяжкое дыхание идущих впереди рот.

«Когда же мы сможем попасть к отряду?» — подумал Небольсин, понимая, что при таком движении пехота и кавалерия, спешащие на помощь Эммануэлю, вряд ли к утру доберутся до них.

Чем глубже в чащобу входил отряд, тем чернее становился лес.

Где казаки, где батарейцы, откуда следует ждать удара чеченцев — в этой кромешной тьме понять было невозможно.

«Прав Желтухин, — опять подумал Небольсин, — не дай бог, гикнет какая-нибудь партия чеченцев, даст залп, кинется в кинжалы на солдат, бог знает какая поднимется паническая кутерьма».

Но темнота безмолвствовала, и только липкая грязь чавкала под ногами солдат.

Опять остановились роты, на этот раз стояли долго. По колонне, передавая «голос», докатилось до Небольсина:

— Заблудились, не то влево, не то вправо подались. Кругом лес. Вперед ушли дозоры с проводником-чеченом.

И снова роты, сбившись воедино, ждали, когда проводник и казаки выведут их на дорогу к Урус-Мартану, от которого отходили потрепанные батальоны.

Вновь раздалось: «Вперед. Шагом марш», — и опять потянулись разрозненные группы, солдат, пушки, зарядные ящики с ядрами.

«Зачем все это? К чему ночные походы, разорение аулов, смерть вот этих терпеливых, все сносящих солдат?» — размышлял Небольсин, натыкаясь на кусты орешника, стволы невидимых в темноте деревьев или спины идущих впереди солдат.

Наконец вышли на какую-то опушку. Стало значительно светлее, дождь стих, туман, отрываясь от кустов, колеблясь, рваными лоскутами пополз по сторонам. Колонна остановилась, но теперь было и спокойнее, и веселее на душе. Расступившийся лес, большая опушка, исчезавший на глазах туман взбодрили солдат.

— Видать, скоро встренемся со своими, вашсокбродь? — спросил Небольсина шедший возле солдат.

Капитан узнал в нем взводного второй роты Спичугова, степенного и серьезного унтера, больше десяти лет прослужившего на Кавказе.

— Наверное, скоро, но где мы, — Небольсин пожал плечами, — не пойму и сам.

— Ежели не хватили лишку влево, так этот самый Урус-Мартан должон быть недалеко, верстов десять отселе, — сказал Спичугов.

— А ты бывал там?

— Так точно. Еще когда с генералом Сухачевым на погром чечни ходили, два раза этот самый Мартан брали. Дюже много солдат полегло в том походе, ну да и чеченам досталось. У них в этом ауле все дрались: и дети, и бабы — кто кинжалом, а кто каменьем. Пять часов аул от них чистили, — спокойно рассказывал унтер.

— И не жаль было? — с удивлением спросил Небольсин.

— Как дрались, не до жалости было, а как взяли аул да стали жечь, чего-то вроде стыдно было, вашсокбродь, — негромко ответил Спичугов и, поняв, что Небольсин ждет его дальнейших слов, продолжал: — А как же? Что ж, разе мы не люди? Как поглядел я тогда, вашсокбродь, на детей малых да баб чеченских, пулями да штыками убитых, сумно мне стало. Цельный день потом молчал, слов не находил для разговора, — еще тише сказал Спичугов.

Впереди, там, где шли казачьи дозоры, послышались выстрелы.

— Видать, казаки наши на чечена напоролись. Теперь и нам работа будет, — предположил унтер.

Но скоро все смолкло, и опять тишина серого предутреннего рассвета повисла над встревоженным отрядом.

— Передай «голос» по колонне, что там приключилось? — приказал Небольсин, но оттуда уже передали:

«Короткий привал. Людям не спать и не расходиться».

Потом кто-то из казаков сообщил, что разъезд Желтухина наткнулся на взвод драгун, высланных в обеспечение фланга отходившего отряда Эммануэля.

В темноте драгуны, приняв казаков за чеченцев, обстреляли их и тяжело ранили урядника. Только после пятиминутной пальбы драгуны и червленцы узнали друг друга и соединились возле дороги.

Во время перепалки сбежал чеченец-проводник.

«Короткий» привал затянулся минут на сорок, и люди и кони, утомленные трудным переходом, отдыхали.