Ржевский. Том 2 - Семён Афанасьев

мог. Небольшая кровопотеря не в счёт, целители восполнят.

На всякий случай бью импровизированного пациента кулаком в лоб с расчётом нокаута ещё минут на пятнадцать: если он сейчас придёт в себя, деревяшку в рассечённом вдоль собственном горле правильно точно не воспримет.

А так временный наркоз гарантирован, глядишь, и целители подоспеют.

Окрестности оглашает затейливый свист: фью — тирлинь. Фью — тирлинь.

Вдох-выдох, свисток же.

— Вот. Дышит, хотя и не той частью горла. — Возвращаю нож владелице. — ЦЕЛИТЕЛЕЙ ЗОВИТЕ СРОЧНО! ЧЕГО ТАРАЩИТЕСЬ?!

— Они таращатся потому, что мы победили. — Мадина, продолжая колдовать над своим, отвечает на языке Залива. — Ты высокородный, формально выше большинства из них. Эти на тебя напали первыми; ледяной каст все видели; кое-кто даже не одобрял. В душе.

— Хм. — Мне и в голову не пришло.

— Ты в своём праве мести и мешать тебе, Изначальному, расправляться с врагом — значит открыто выступать против тебя, — завершает пояснение менталистка. — Кое-кто из твоих одноклассников сейчас по бесшумке домой докладывает, кто-то откровенно боится лезть.

— Есть среди них те, кто моими лично союзниками в перспективе могут стать?

Имеется у меня жгучее подозрение, что один на льдине — не лучшая стратегия для ближайшего выживания. Пора начинать соратниками обрастать.

— Коротко, нет. Подробности дома.

— Если б мы с тобой этих не откачали, они бы так и померли?

— Да. Помогать без твоей команды никто бы не стал — Изначальные во врагах никому не нужны. Даже такие как ты.

— А по моей команде?

— Тем более: ты имеешь весьма определённую репутацию. Досадить тебе каким угодно способом мечтает большинство окружающих. Хоть и подобным образом.

Ничего себе, здесь школьные драки: чуть зевнул — и уноси готовенького.

Ну и место, ну и мир. Убить меня тоже пытались всерьёз, даром что учащиеся лицея. Почти дети.

И что с ними делать? Вроде бы немного чести малолеток угнетать, но и оставлять подобное без наказания — себе дороже.

Хоть разрывайся или на шпагат становись, как Шу только что, когда последнего мага добивала.

Какая она красивая, кстати. А в ракурсе сзади — так и вовсе, против воли мечтательно зажмуриваюсь.

И спереди тоже красивая, особенно когда её вырез вместе с содержимым вперёд наклоняется — вот это пазуха. Обнять и плакать. А ещё лучше прижаться или чтобы потрогать дала.

И по темпераменту японка ого-го — двух здоровенных мужиков запинала быстрее, чем Мадина меня вылечила. А вылечила менталистка меня молниеносно, надо будет расспросить наедине про подробности.

Не зря ей внешний источник энергии для следующего пациента потребовался.

Чёрт, при воспоминании о шпагате Шу мысли почему-то понеслись вразнобой. Хотя и в одну сторону.

— Ржевский, ещё минуту похлопаем ушами — потом и у этого Дуремара защита сработает. — Бесстрастно давит на нервы менталистка. — Я про своего коллегу, как ты догадался. И я не железная, такие процессы часами параллелить; ты уже решай что-нибудь, а?!

— Защита — имеешь ввиду как в молле? — уточняю. — Когда тот отрубился и тут же гвардия набежала?

— Да. Я тогда зевнула амулет один на фигуранте, больше подобной ошибки не сделаю. У них аппаратные закладки, твоим языком.

— Что за закладки? — невовремя просыпается профессиональное любопытство.

— Амулет на пульс и ритмы мозга одновременно. Давай языком дома потреплем? Сорок пять секунд уже, даже не минута.

Решительную обхожу по дуге соучеников:

— Этот?

У типа на роже всё написано, не ошибёшься.

— Да.

— Убирай свой поводок из его мозгов, — командую. — Мне его оформленная реакция нужна для свидетелей, а то он для других стоит, как будто задумался и в себя ушёл.

— Два. Один. Фас.

Вот что мне в Наджиб нравится, так это её идеальная исполнительность в работе. Временами.

Отпущенный на ментальную свободу коллега Мадины в следующую секунду и ментальный удар по мне наносит, и буст себе на мышцы подаёт, и даже бежать порывается — только не успевает ничего.

Коротко бью его кулаком в подбородок, на всякий случай вкладываясь почти по полной. Не тот это противник, чтобы рисковать вполсилы.

Мужик предсказуемо падает лицом вперёд мне на руки, даже колени не сгибает.

— А зачем так сложно было? — задумчиво интересуется Наджиб. — Ты его что, под моим контролем огреть не мог? В чём хитрость комбинации?

— То, что его держала ты, теперь не докажешь, — отвечаю. — Стало быть, нарушения закона с нашей стороны нет. Все видели: он очень тревожно пережил поражение моих противников, видимо, чей-то родственник из ушибленных.

— И?

— Подошёл я и в сердцах его стукнул. Теперь он вполне замотивированно потерял сознание и может ехать к нам на допрос, а последствий — максимум штраф денежный. Мордобой — не ментал, преступлением не является.

Если мои догадки хоть немного верны, нам нашу активность на профессиональном поприще Наджиб нужно хотя бы для виду камуфлировать.

— Дим, все видели, как твоя подопечная тебя лечила, — вздыхает Норимацу, поскольку сейчас мы перешли на японский. — Зелёное свечение от ладоней шло.

— И чё? — фыркает Наджиб. — У нас в гильдии целительство и ментал хорошо если у одного из десяти совмещаются! Не доказательство ни разу! Вполне могу быть сильным лекарем, но ментально при этом — полено, как Ржевский. Хотя нет, он очень прочное полено, практически уникальное. Я буду как ты, — она хлопает японку по плечу. — Сорян, если обидела.

— Не обидела, — спокойно качает головой Шу. — Ты полностью права, на правду не обижаются. Я по другой части специалист, всё верно сказала.

— Дамы, потом подискутируем. — Решительно забрасываю бесчувственное тело пленного на плечо. — Мадина, можешь сделать так, чтобы машина из посольства СРОЧНО нас на выходе подхватила и ко мне отвезла?

Хорошо, одноклассники дремучие и кроме французского да немецкого ничего не знают.

Говори — не хочу, только ушами хлопают. И амнезировать через ментал никого не надо, незнание языка — лучшая гарантия конфиденциальности.

— Эй, Ржевский, что происходит?

— Куда ты его потащил?

Глава 25

Соученики оживают, предсказуемо ничего не поняв из беседы.

— Целителей вызвали? — парирую. — Вон, этот свистящий как в себя придёт, ему бы лучше рядом с медиками оказаться, а не между вами. Глядишь, поживёт ещё лет пятьдесят, а не до третьей минуты в сознании.

Понятно, что свисток из надреза в трахее он первым делом потащит — ткани и схлопнутся.

Привет, удушье.

— А кого это ты уносишь?!

Лишь у одной Егорычевой, что интересно, глаза бегают. Обдумать на досуге.

— По этому типу комментариев не будет, дела Изначального Рода.

Однако смыться для допроса пленного не получается: неожиданно чуть в стороне открывается портал и на двор Лицея