Бесчувственные (СИ) - Дэн Виталина

Вот тут я охренел… Смотрел на него остекленевшим взглядом, и не мог понять откуда просек. Пару раз видел меня, разве можно после этого что-то понять?!

Неотрывно следил за ним, а он не обращая внимания на меня, копошился в бумагах. Слишком уж пальцы затряслись, чтобы отказываться от такой находки. Засунув к себе в карман и молча вышел, прикрывая тихо за собой дверь. В коридоре еще немного постоял, обдумывая: что сейчас произошло? И где, я мог себя выдать? Решил, что к черту все мысли. За всю жизнь надумался. Хватит. Заебало…

Раскрыл дверь палаты и как-то совсем не ожидал, что у нее могут быть какие-то процедуры тут.

— Извините! — быстро прикрыл за собой дверь.

— Черт…

Девчонку обрабатывали какой-то жидкостью. Специфический запах стоял даже в коридоре… Так… стоп…! Какого?

Влетел в палату не заботясь, что ее продолжали обрабатывать.

— Во-первых, часы приема уже закончились! А во-вторых, молодой человек быстро отсюда вышли! Вы что, не видите чем мы заняты?

Не успел забежать в удушливую палату, как они быстро прикрыли её голое тело простыней. В реанимации все голые. Мама тоже лежала в таком же виде.

Воздух спертый с смрадом спиртов и обеззараживающих средств. Забивался не только в ноздри но и в кожу. Въедался в тебя, пропитывая падалью… трупным, еще полу-живым разложением…

— Вышли все!

— Что простите? — женщина явно была в шоке от моего приказного тона и заявления.

— Пошли вон отсюда, обе! — проорал им. Смотрел на них дико, в желание еще догнать, и свернуть им бошки.

Улепетывая от меня, перегоняя друг друга как курицы, спешили покинуть палату. Оставшись один на один с ней, яростно посмотрел ей в лицо. Задышал глубоко, быстро. Грудная клетка часто поднималась. Во рту в один миг стало сухо. Кровь пульсацией отдавалась в ушах.

— Блядь, мне просто показалось… Да? — вроде и у себя, но в тот же момент, словно спрашиваю и у нее.

Схватил за край белую простынь, которая была поверх нее. Но прежде, еще раз взглянул на бледное лицо. Сглотнул громко и рывком отбросил ткань на пол.

Знаете… Я не смотрел на то какая упругая и пышная грудь у этой девчонки. Не думал почему она такая при её то весе. Не смотрел на цвет её сосков или на окружность ореол. Не замечал, что на маленьком треугольном лобке, закручиваются светлые волоски. Не изучал её как женщину… изучал совсем другое… иное… Того, что блять не должно быть на ее теле… Ни на каком… На женском точно — нет…

Догадки притупляли все мои чувства. Расширенными глазами бегал по её телу. От одного участка к другому. От грудной клетки к низу плоского животика.

Это дурной сон. Все эти два дня, это дурной сон… от усталости, я не разбираюсь где явь, а где реальность…

— Прости… Но я, проверю все… — немного ее перекатив на бок, попытался открыть спину и не задеть не дай бог никакие подсоединенные к ней провода и датчики.

В неверии смотрел на спину, обводя каждую лопатку, позвонок. От травмы он посинел. Казалось, словно под кожей вдоль спины огромный кровоподтек.

Скрипнул сильно зубами и аккуратно её вернул в исходное положение. Подобрав ткань с пола, накрыл её по шею. Все делал на отточенных движениях… на автомате.

Наклонился над ней, заглядывая пытливо и ошеломленно в спящее лицо.

— Кто? Ктоооо?? — тихо с надрывом протянул…

Одной рукой схватился у изголовью за функциональную кровать, а другой с силой пригладил её волосы. Монотонно в палате раздавался писк датчиков жизненно-важных функций. Смотрел не отрываясь, словно хотел получить ответ в данную секунду…

— Что случилось? Что Вы, вытворяете? Я Вас для этого запустил? — залетел врач, шипя на меня по-змеиному.

— Что с ней? — не отрываясь смотрел на нее.

— Вы что, пока до ее палаты дошли, память потеряли? — перевел на него внимание, и под моим взглядом он захлопнул рот.

— Что с ее телом? — хрипло выдавил из себя.

— Вы все прекрасно увидели… кто-то очень долго и упорно над ней издевался… — хирург, резко развернулся и пошел на выход — Еще одно замечание и Вы вылетите отсюда!

Да… я всё увидел… Я увидел, каждый рубец на белой, нежной коже. Все закрытые участки украшали рубцы и шрамы от глубоких порезов…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Смотрел на белое лицо, синие губы, подрагивающие ресницы, белые вьющиеся локоны и медленно все осознавал. Начал тихо посмеиваться, с каждой секундой наращивая звонкость. Запрокинул голову и зажмурившись, дико смеялся…

Подойдя к стене, смеясь и лихорадочно думая, бился легонько об стену.

— Это что…? Что получается…? Ты от одного садиста попала к другому? — и снова взрыв смеха с пеленой слез.

Сполз по стене в углу, и как вчера раскидал ноги. Невидяще гипнотизировал её взглядом. До чего мог добраться и прощупать. Видел как белая, хрупкая ручка выглядывает из под простыни… чистая… без следов… Но как назло перед глазами совсем другие кровавые картинки. Не сейчас… А отчего-то, тогда… представлял, как тогда ее избивали и резали тело как художник рисует на своем излюбленном полотне.

— Приииходи… Приииходи в себя… Я ооочень жду… — зловеще оскалился и закрыл глаза…

Первый раз я ощутил, наполняющие меня незнакомые эмоции за всю свою жизнь…

Глава 20

Тимуру — 15 лет. Казахстан. 2005 год.

Равнодушно обводил взглядом, как утренний свет заливает нашу кухню. Медленно пережевывал бутерброд с колбасой, запивая апельсиновым соком. Подпер голову ладонью, устраивая локоть на столе.

С виду я казался спокойным… уравновешенным… Чего нельзя было сказать о моем внутреннем состояние. А все из-за этого мелкого гаденыша… Закрыл глаза и сжал руку в кулак, укладывая медленно на стол.

Неподалеку раздалось шарканье ног по полу. Мне не нужно было открывать глаз, чтобы знать кто это… Я, его чуял и ощущал за версту. Но вот в последнею неделю явно что-то произошло с моим нюхом. Я не мог уловить где он, и что с ним…

Может понял, если бы видел его? Но этот «черт» практически отсутствовал дома. Всю неделю! С утра сваливал спозаранку, а вечером заваливался в свою койку без задних ног. Не мог выловить его для разговора. Либо, он все прекрасно понимал, и ловко избавлялся от нас и наших последующих задаваемых ему вопросов…

Вот поэтому, мне сейчас в летнее время каникул пришлось вставать в шесть утра, чтобы застать его дома. Придушу!

Во-время разлепил веки и встретил входящего в кухню. Встретился с его черными, как у меня глазами. Временами мерещилось, что у него даже темнее на оттенок. И в данную секунду они излучали иронию… ехидство, присущее ему еще в раннем возрасте. Словно взглядом говорил: «Ты серьезно?».

Скрипнул зубами, смотря на него отнюдь не добро. Но он преднамеренно, пропустил его мимо себя. Нарочито лениво потягиваясь, плелся к окну. Раскрыл настежь его, впуская в помещение свежий с запахом озона, воздух.

Глубоко потянул ноздрями приятный аромат, в желание, хоть как-то себя усмирить, чтобы не наброситься сейчас на этого щенка.

— Долго еще будешь молчать?

После его насмешливого и глумливого вопроса, готов был сорваться и спустить всех псов на щегла. Но погасил в себе адреналиновый выброс, во-время вспомнив, что родители в соседней комнате спят.

— Где…? Ты…? Шараебишься…? Всю неделю…? — после еле сдерживаемого вопроса, плавно перевел на него глаза. Почему-то казалось, что с красной пеленой. В башке мелькало, что еще стоит пару секунд посмотреть на это перекошенное, довольное юношеское лицо, и у меня пойдет пар с ушей и носа.

Я говорил, что стоит мне с ним сблизиться и я сломаюсь? Говорил, что развалюсь? Говорил о том, что он имеет огромную власть надо мной? Что мы магниты одной детали? Ну что ж… я был прав… После той знаменательной прогулки и болезни, мы стали настоящими братьями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Братьями? Я не понимал это слово. Это определение, для нас точно не подходило… Я ощущал его всего! Словно в нем, моя плоть и кровь… Мы, больше чем это слово… Мы, больше чем братья…