Снег на губах (СИ) - Вейла Елена

— Подожди! — резко прерывает его Драко, речь отца подозрительно напоминает прощальный завет. — Что ты собираешься сделать?

Люциус отклоняется от него на спинку стула и глухо усмехается:

— Это уже моё дело, Драко… Помни одно, я всегда старался для нас, для семьи, я хотел вырастить тебя настоящим блестящим аристократом. Ты вырос именно таким! И ты должен взять в жены аристократку! Слышишь? Только аристократку, чтобы она была под стать тебе, умная, красивая, как картинка! Чтобы ваши колдографии в газетах притягивали взгляды обывателей…

Драко прищуривается и хмурит брови. Серьезно? Ну нет. Отец не может больше указывать с кем ему быть и кому и что он должен. И говорит прямо, резко и без обиняков:

— Папа, я встречаюсь с Гермионой Грейнджер…

— Что?! — чуть не задыхается тот от шока.

Для него это точно шок, если не сказать больше…

— Да. Должен тебе сообщить, пока об этом не написали в газетах и пока наши общие колдо не стали притягивать взгляды обывателей. Мы любим друг друга и я не откажусь от неё, чтобы ты мне сейчас ни говорил…

Люциус шумно выдыхает, пораженно сверкая глазами из-под седых бровей. А Драко ждёт криков разочарования, проклятий и упрёков. Но отец моргает и тихо бормочет:

— Грязнокровка и чистокровный… Великий Салазар…

— Отец!

— Нет, подожди, сын, давай проясним… Давай начистоту… Ты трахаешь её, чтобы подняться в глазах общества? — с надеждой спрашивает он, а в душе Драко нарастает волна ярости. Он сжимает губы. Его ноздри раздуваются и он чуть-ли не рычит:

— Я же сказал, что… Ты считаешь, что я пользуюсь её известностью?! За кого ты меня принимаешь? Чёрт возьми! Прими это, отец, потому что мне сейчас насрать на всё, что ты внушал мне! На весь этот долбанный аристократизм, на чистоту крови, и на твои гребаные деньги тоже!

Тот совершенно неаристократично закатывает глаза и громко стонет:

— Чёрт… Не будь ты идиотом! Это не только мои деньги, они принадлежат всей нашей семье. А значит они по праву принадлежат и тебе. — Люциус склоняет голову и нервно ерзает на стуле, ему неудобно сидеть в одном и том же положении.

В комнате повисает тишина, нарушаемая скрипом стула. Отец наконец успокаивается и снова начинает говорить, и в его голосе Драко не слышит ожидаемой издевки:

— Ладно… Хорошо. Хочешь любить эту заумную гриффиндорскую выскочку? Люби. Но помни, ты ещё разочаруешься в ней. Тебе будет сложно. Она не твой уровень!

— Отец!

— Драко, ты же знаешь, что я… — он качает головой и вдруг необычно мягко произносит. — Я беспокоюсь о тебе… Всё что я делал и делаю — всё для тебя и для нашей семьи!

А у Драко на душе почему-то становится неприятно тяжело. Он чувствует — отец задумал пойти на какую-то жертву ради них с матерью, и поэтому так странно себя ведёт.

— Спасибо тебе за это… — говорит Драко совершенно искренне, разглядывая отца внимательнее и как-будто пытаясь прочесть его мысли.

— Это сарказм? — тот надменно поднимает бровь.

— Нет, отец… Я действительно благодарен тебе. Всё, что произошло со мной… Это заставило меня вырасти. И на многое посмотреть под другим углом… Увидеть себя со стороны. Понять, что я так больше не хочу. Та корка, которая наросла благодаря вашему воспитанию, моим комплексам и желаниям, лопнула. Теперь у меня другие желания и… — Он хмыкает. — И другие комплексы. Но я подчиню и этих демонов…

… Он выходит из Министерства, после полутарочасового общения с отцом, качаясь словно пьяный. Они говорили долго и много, вспоминали его детство, вспоминали путешествия всей семьёй, говорили о матери, и Драко за всё это время так и не смог спросить главного, что же задумал отец…

За окном тёмная ночь, в стекла бьётся холодный ветер, а Гермиона сидит на широком подоконнике в своей маленькой гостиной старосты и ждёт. Ждёт Драко Малфоя. Она пытается читать новую тему по рунологии, но почему-то именно сейчас ни одна руна не лезет ей в голову.

Она откладывает книгу в сторону и вспоминает, как помирилась с Гарри. Друг пришёл к ней в комнату на Гриммо, когда она собирала вещи. Снова просил прощения. А Гермиона давно простила, она не могла на него долго злиться. Понимала, Гарри будет переживать и беспокоиться, пока не уверится, что Драко теперь другой человек, не тот, которого он знал. И она попросила друга дать время её парню показать себя, попросила не сопротивляться её связи с Малфоем или их дружба потихоньку начнёт рушиться. А Гарри этого не хотел и обещал пересмотреть свое отношение к Драко. И это радует Гермиону. Ей нравится то, что они смогли поговорить по душам и помириться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она снова смотрит в тёмное стекло, тревожно кусая губы, и видит только свое отражение.

Драко, где же ты? Что с тобой случилось? Почему тебя вызвали в Министерство? И почему тебя все ещё нет?

А если он в Хогвартсе, то почему не маякнет ей об этом? Может быть он уже отдыхает у себя и не хочет её видеть?

Бежать к нему посреди ночи было бы, наверно, слишком навязчиво и неприлично, и Гермиона со вздохом спускается на холодный пол и идёт готовится ко сну. Принимает душ, переодевается в тёплую пижаму в красно-серую шотландскую клетку и забирается в постель, которая кажется невероятно пустой и холодной. Как быстро она привыкла спать не одна.

Стук в стекло заставляет её вздрогнуть и резко сесть в кровати. Она бросается к окну, а за ним во всей своей красе зависает в воздухе тот, кого она так долго ждала.

Гермиона открывает створки и снежная метель заносит холодный колкий воздух и рой белых снежинок в тепло её спальни.

— Пустишь погреться одинокого странника? — произносит Драко с наглой полуулыбкой, подлетая ближе и присаживаясь на широкий карниз. Фалды его тёплой мантии трепещут позади, как крылья огромной летучей мыши.

— А странник точно одинок? — тянет Гермиона, разыгрывая недоверчивость.

— Несомненно! А ещё он замёрз и голоден! — Драко перекидывает длинные ноги в комнату и спрыгивает с подоконника на пол.

 — Вот теперь странник не одинок! — он обхватывает её шею и подбородок ладонями в чёрных кожаных перчатках и мягко целует её губы своим прохладным ртом.

О, Мерлин, как же она скучала!

Гермиона тихонько стонет, а её сердце громко бьётся о грудную клетку. Драко отпускает её, и она замечает, что в глубине его серых глаз мелькает затаённая грусть. У него что-то случилось…

Его взгляд быстро меняется на насмешливо-изумленный, когда он замечает её яркую пижаму. Малфой оглядывается:

— Где у тебя душ?

Пока Гермиона прикрывает окно, он совершенно нахальным образом раздевается донага, бросая вещи на пол по пути в ванную, а через минуту слышится, как включается вода в душе. Драко даже не закрывает дверь. И не задвигает штору в душевой. Она подбирает его вещи, а взгляд сам собой скользит туда, где под струями горячей воды моется её красивый и чертовски сексуальный слизеринец.

У неё масса вопросов к нему и она садится на кровать в ожидании. Но когда Драко выходит из душа, благоухая её мылом с ландышевым ароматом и завернувшись в малюсенькое белое полотенчико, которое едва прикрывает его пах, все мысли и вопросы странным образом улетучиваются.

— Ты согрелся? — спрашивает Гермиона, облизывая губы и представляя его без этого клочка ткани.

— Я согрелся… Осталось утолить мой голод… — Малфой многозначительно дергает бровью. — Мы с тобой кое-что не успели, любовь моя…

Гермиона тут же вспыхивает. Любовь моя… Мерлин, этот парень поражает её изо дня в день!

Она смеётся и протягивает к нему руки:

— Иди ко мне, Драко…

Комментарий к 16 глава Всем доброго времени суток!❤️

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наша зима продолжается)))

====== 17 глава ======

Страстная ночь в её комнате превращается в ночь откровений. Когда дыхание выравнивается, Драко кутает Гермиону в одеяло и оглядывает внимательнее её жилище.

Тут всё о ней, запахи — ландыши, еле слышно мята и бергамот. На столике колдографии её друзей, родителей и какого-то рыжего чудовища, который, кажется, был её фамильяром. Темно-красные шторы на окнах и гобелен на стене в гриффиндорском стиле с изображением золотого льва, и много, очень много книг. Они лежат стопками на шкафу, на подоконнике, около кровати на тумбочке, на кресле и, возможно, это всего лишь верхушка айсберга. Он знает, что она любит читать. Но нереальное количество книг в её комнате непроизвольно вызывает усмешку.