До Невозможности Настоящая - Данил Романович Ерофеев

Боже… он сейчас такой робкий и неловкий. Конечно, хочу, дурачок…

– Скажу тебе больше, я ещё как за! – произнесла это, затаив надежды на уединение с ним…

– Рад это слышать, ну что тогда, пойдём?

– Пойдём!

Мы начинаем идти, как вдруг я решаю его спросить:

– Ты хоть знаешь, куда нам нужно идти?

– Ну, примерно да… на край парка, он же сказал.

– Но краёв у парка может быть много, откуда ты можешь знать, что ведёшь нас именно туда?

– Хороший вопрос, но ответ будет простой – видишь, там вдали река?

– Вижу.

– Но вот, если там река, значит, мы в правильном направлении.

– Блин, точно, вот я глупышка.

– Не вини себя, ты живёшь только семь дней на свете, за такой микропромежуток времени сложно узнать всё.

– Ты прав, но я стараюсь! У меня отличные учителя!

– Учитель, – с грустью произнёс он.

– Эй, ты чего? Намекаешь на то, что ты не занимался мной?

– Последнее время да, как прискорбно не было бы это признавать.

– Брось тебе, без тебя я бы не была той, кем сейчас являюсь.

– Да ну, не, это заслуга Жени, не моя, – с большим сожалением произнёс.

– Нет! Нет! И ещё раз нет! – возражаю. – Если бы не ты и не твоя забота, то я бы вообще пропала. Он что-то хочет сказать, но я не позволяю ему ничего произнести, а только продолжаю свою речь. – Если бы не ты, то я бы потерялась в этом торговом центре! Помнишь? Это ты прибежал меня спасать! А также согрел меня в машине, когда я промокла по уши, если бы не твоя куртка, может, уже валялась бы в какой-нибудь из больниц с воспалением чего-то там.

– Нан! – попытался возразить мне.

Но я его как будто не слышу, мой голос срывается, но меня это не останавливает.

– А первую ночь, первую ночь помнишь?

– Помню, – с отчаянием, опуская глаза вниз, проговорил.

– Вот если бы тебя не было рядом, то успокаивать меня было бы некому!

– Да, да, знаю-знаю…

У меня повышается голос, мне начинает казаться, что я вот-вот расплачусь.

— Ничего ты не знаешь! Я ревела бы в страхе, и ревела бы всю ночь! И Бог знает кому известно, что стало бы со мной до прихода того же Жени. – Я выдыхаю. – Короче, я всё сказала, не смей, слышишь, не смей! Мне заявлять, что ты ничего не сделал для меня.

Как я ему высказала, мне показалось, он явно не ожидал от меня такой реакции и испытал чувство вины.

Мы простояли так уже минут пять, и он до сих пор ни слова не сказал, а всего лишь постыдно отвернулся от меня… понимаю, что в этой ситуации виновата полностью я. Искупаю свою вину тем, что врываюсь в его тело, захватывая всеми возможными силами. Ещё раз проговорила: «Ты. Ни в чём. Не виноват!» От волнения или тревоги или, возможно, от мартовского холода меня насквозь пронзает дрожь. Его тело… такое напряжённое, но с каждой секундой я чувствую, как оно становится мягче и мягче, и наконец он произносит:

– Прости меня ещё раз, я правда всё исправлю.

Мои ямочки на щеках заметно покраснели, и я с тающей улыбкой и надеждой на что-то лучшее произношу:

– Пойдём дальше! А то мы так и не узнаем истинную красоту этого парка.

Я нехотя расслабляю свои объятия, а он хватает меня за руку, немного обескуражив. Я так счастлива! Так счастлива! Ведь я направляюсь вместе с ним в самое укромное место за этот вечер.

Спустя какое-то время мне становится ещё прохладнее – приближаемся к реке, не знаю, замечает ли он мою дрожь?

– Нан, постой.

Скажите, пожалуйста, что он заметил!

– Я слушаю, – дрожащими губами проговорила.

Почему он снова замолкает и смотрит на меня кошачьими глазами?

– Возьми, накинь мою куртку, мне она не нужна, а тебе будет теплее…

Он почувствовал, что мне холодно… останавливается и снимает куртку. Когда почти уже её снял, срываюсь с места и вбиваюсь к нему в грудь, обхватывая торс холодными руками и начинаю реветь. Я, я не знаю, что на меня нашло, но этот его жест что-то разбудил во мне. Что-то такое, что я даже не могу объяснить, но я чувствую, что оно очень долго скрывалось за бурей испытываемых мною эмоций и наконец-то вышло наружу. За это время, что я нахожусь в его объятиях, у меня лишь выходит промолвить:

– По-ж-жалуйста, давай так постоим, а ты укутаешь меня в себе. Ой, то есть накроешь своей курткой.

Он, наверное, ничего не понял, если честно, и я мало чего понимаю. Но Филя делает то, что я хочу, и другого мне сейчас не нужно…

Филипп

Пока нахожусь в диких объятиях, на меня нахлынывают недавние воспоминания с американских горок. Первое из которых – это подъём, перед которым было немало крутых пируэтов.

В этот момент сидел вальяжно, разглядывая, как помню, местные окрестности, но в один момент почувствовал, как Нана резко сжала мою руку. Изначально, правда, не понял, в чём дело. Увидел лишь, как она милыми глазками взглянула на меня. Решил, что в этом ничего такого нет – мы же уже держались сегодня за руки. Но дальнейшие её действия сразили меня… я не понял, зачем она это сделала. Может, я и впрямь дурак, что ничего не понимаю? Или не хочу понимать? Однако отчётливо помню одно, что она чуть ли не выпрыгнула с кабинки, чтобы сесть ближе ко мне. А мне в этот момент что-то ударило в голову, и я слегка пододвинулся к ней, насколько позволял ремень, и она воспользовалась этим. В этот момент ощутил эйфорию, так нежно она ещё никогда не прижималась. Честно сказать, был сражён! Не удержавшись, попросту склонил голову к ней. В это же мгновение откуда ни возьмись возникли мысли о поцелуе, но не о том, который был, а о новом, которого ещё не было и навряд ли он реален. Поначалу эти мысли меня испугали, потому что как мы можем быть вместе? Ведь она не может испытывать ко мне страсть, потому что я для неё вижусь отцом либо старшим братом. Но после сегодняшнего вечера сомневаюсь во всём, и что же она сказала тогда? А я, дурак, всё забыл… и всё из-за этих чёртовых приступов!

Сердце начинает вырываться наружу от затаившегося гнева внутри, однако сразу же усыпляет послышавшийся голосок:

– Филь-Филь, всё хорошо?