Таинственный возлюбленный - Сеймур Джулия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За Туделой всадники остановили лошадей и спешились.
— Я поворачиваю налево, старина, — сказал один, пониже ростом и пошире в плечах, — и догоню вас не дальше Гвадалахары. Ты справишься один?
— А ты? — вопросом на вопрос ответил второй драгун.
— Значит, встречаемся восьмого вечером в Гвадалахаре в трактире «Торонья». Ты помнишь мое обещание.
С этими словами широкоплечий драгун поправил пистолеты за поясом и пустил коня по течению Эбро.
Карета, сопровождаемая другим драгуном, быстро и без особых приключений достигла назначенного пункта значительно раньше предполагаемого времени, и путешественники решили передохнуть. Однако, прождав в «Торонье» два дня и больше не имея такой возможности, карета с девушкой в дорожном платье и привязанными к запяткам баулами выехала в сопровождении королевского драгуна в столицу. На станциях драгун предъявлял бумаги Французской Республики, пассажирка выходила размять ноги и с любопытством оглядывала неказистые венты среди размытых весенними дождями дорог. Лошадей меняли быстро, и, щедро расплатившись республиканским золотом, следовали дальше. Их путь лежал не прямо в Мадрид, а несколько южнее от Аранхуэса, где в полутора лигах от столицы находились угодья под названием Аламеда, в свое время купленные герцогиней Осунской.
Мария Хосефа де ла Соледад Алонсо Пиментель Тельес-Хирон Борджиа-и-Чинельяс по рождению имела право на карету с четырьмя упряжками мулов и на эскорт четырех факельщиков, но чаще всего предпочитала одинокие верховые прогулки. Выйдя замуж за своего кузена, девятого герцога Осуна, чем добавила к своим владениям графство Бонавенте и герцогство Бехар, Мария Хосефа была на «ты» с королем, а ее муж имел право не снимать перед Карлосом шляпы. Словом, несмотря на нынешнюю нищету Испании, доходы герцогини превосходили три миллиона французских франков в год. Имение Аламеда с роскошным парком Каприччио, представлявшее собой соединение двух различных миров под одними небесами — несколько провинциальный плагиат Версаля вместе с попыткой воссоздать национальный колорит, с каждым годом разрастаясь и совершенствуясь, все более поражало воображение гостей герцогини.
Карета медленно двигалась по берегу Харамы, и пассажирка, несмотря на облако пыли, поднятое драгунской лошадью, не могла отвести глаз от серебристо-зеленого дымчатого пейзажа Новой Кастилии. В полдень она предложила драгуну остановиться и перекусить, но неожиданно впереди на дороге показался всадник.
— Да это женщина, черт возьми! — удивился драгун, вглядевшись в подъезжающую фигуру. Действительно в мужском костюме на лошади сидела уже не молодая, но стройная дама с пронзительными серыми глазами, сухим вытянутым лицом и плотно сжатыми губами.
— Как я вижу по рессорам коляски, вы не испанцы? — низким грудным голосом обратилась к Педро всадница.
— Вы совершенно правы, — ответил драгун. — В свою очередь скажите мне, на правильном ли мы пути. Мы направляемся к имению герцогини Осунской?
— Совершенно на правильном, до имения осталось не более лиги, — в тон ему ответила странная всадница. — Только герцогини сейчас нет дома, да и зачем она вам, позвольте спросить?
— Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы, — отрезал драгун и махнул рукой придержавшему было коней вознице. — Трогай!
И всадники разъехались в разные стороны.
— Какое удивительное лицо, — заметила пассажирка. — Оно напоминает мне лица египетских цариц из папирусов.
— А мне — лицо выпущенной на волю сумасшедшей. О! Да здесь их полно! — неожиданно воскликнул драгун, всматриваясь в бредущую им навстречу вереницу нищих. Полуголые мужчины, женщины и дети, еле передвигая ноги, тянули какую-то заунывную песню, но, заметив карету, немедленно преобразились. Малыши, раззевая рты с гнилыми зубами, запрыгали вокруг, прося подаяния, а женщины, выпятив обвисшие груди, тут же пустились в непристойный пляс. Драгун едва раздвигал толпу, напирая на них своей гнедой. Пассажирка же резко опустила кожаные шторки.
— Ничего себе местечко, — выругался сквозь зубы драгун и тупым концом пики ткнул кучера, понуждая того пустить упряжку вскачь. Эта мера возымела действие: путешественники вырвались из толпы нищих и буквально через несколько минут оказались за спасительной оградой поместья Аламеда. У них перед глазами замелькали пруды, качели, искусственные лужайки, бельведеры, амурчики, подъемные мосты, каскады, фонтаны, павлины и бумажные змеи. Наконец, карета остановилась у широкой гранитной лестницы, и к ней тут же устремились слуги в голубых ливреях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Драгун спрыгнул с седла и звучным голосом произнес:
— Мадмуазель Женевьева де Салиньи к ее светлости герцогине Осунской!
Бесшумно задвигалась вышколенная прислуга, и спустя четверть часа в роскошную приемную в античном стиле к путешественникам вышел невысокий господин с длинным, но пухлым лицом, близко посаженными глазами и неприлично ярким ртом.
— Я маркиз Пеньяфьель, герцог Осуна. Ее светлости нет дома, но дом в вашем распоряжении. Гости моей жены — мои гости, тем более, наши доблестные союзники.
Полился непринужденный разговор о последних победах генерала Бонапарта, во время которого француженка высказывала удивление и восторг перед тем вкусом, с которым был устроен парк, а драгун навытяжку стоял у дверей. Спустя некоторое время по дому поплыл серебряный звук сотен колокольчиков, и маркиз пригласил гостей к обеду.
В двухсветной столовой стены были сплошь увешаны натюрмортами французских, фламандских и испанских художников. При виде сочно написанных плодов, дичи, и рыбы у гостей потекли слюнки. Стол оказался изысканным, но далеко не обильным: салат, рыба, сласти, малага и херес, пунш и сахарная вода со льдом. Лакеев не было, только один паж; дамам прислуживали кавалеры. Впрочем, за огромным столом собралось едва ли человек десять. Драгун, не снявший перчаток, вновь, как и в приемной, встал на караул у дверей.
Подали шампанское, но не успел никто поднести бокалы к губам, как в столовую размашистым мужским шагом вошла утренняя всадница.
— А, дон Хирона, — направилась она прямо к герцогу, протягивая для поцелуя неимоверно узкую руку, — вы не один, как мило. Но кто же… — Женщина окинула зал, и на мгновение ее серые глаза задержались на желтом мундире драгуна. — Вот как! Путешественники инкогнито! — Она обернулась и тут же острым взглядом выхватила из сидевших за столом юное улыбающееся лицо с русыми локонами, по последней французской моде спущенными на лоб. Полагаю, вы немало удивились, встретившись на дороге с дамой в камзоле?
— Гораздо больше меня поразили люди, что шли почти за вами, ваше сиятельство, — ответила гостья на звонком южно-французском.
— А! Это земледельцы, согнанные с земли. В окрестностях Мадрида давно уже запрещено пахать землю. Им приходится спать на земле и питаться варевом из муки, если удается ее достать, разумеется. Женщины сплошь занимаются проституцией, а дети нищенствуют. Поэтому-то я и выступаю против всех этих сельскохозяйственных реформ. Но давайте все же сначала познакомимся с вами поближе, — с этими словами Осуна подошла к столу и залпом выпила бокал хереса.
— Я думаю, лучше всего представит меня сопроводительное письмо, — улыбнулась француженка.
После этих слов юной особы молча стоявший доселе у дверей гостиной драгун, четко печатая шаг, приблизился к герцогине и почтительно протянул ей пакет.
Та, не глядя, взяла пакет, вскрыла шелковую бумагу и погрузилась в чтение, казалось, не замечая, что все остальные оторвались от трапезы и ждут.
— Прекрасно… прекрасно… — шептали, усмехаясь, ее узкие губы, и закончив чтение, она небрежно бросила бумагу рядом с салфеткой. — Рада приветствовать вас в Аламеде, мадмуазель де Салиньи. Герцог пишет, что ваш отец хотел бы избавить вас от созерцания гнусностей, которые творятся в Париже, — вряд ли нравы Эскориала лучше. — Она рассмеялась. — Но для настоящей женщины рай — это не Париж, это — Мадрид, где любой мужчина, будь то столичный мачо, провинциальный идальго или наследный гранд видит в женщине существо высшее и поклоняется ей безусловно… Мой дом в вашем распоряжении, донья Женевьева. Сегодня отдыхайте, а завтра начнем испанскую жизнь. Я пришлю к вам моего портного — у нас мода на костюмы в народном стиле. — Осуна выпила еще хереса и встала. За ней поднялись остальные. — А вас, молодой человек, герцог настоятельно рекомендует направить в гвардию, как и вашего товарища. Но где ваш товарищ?