Изощренное убийство - Филлис ДЖЕЙМС

Но даже сейчас он мог потерпеть фиаско. Это была малоубедительная история. Рассказывая ее, он и сам поражался ее нестыковкам и неправдоподобию. Но в принципе все звучало приемлемо. Нейгл не представлял, как Дженни может доказать, что его версия событий не соответствует действительности. Да она и не будет пытаться. Однако ее реакция сильно удивила его.

– В конце недели! Хочешь сказать, ты уезжаешь в Париж почти со дня на день? А как же клиника… твоя работа?

– Умоляю, Дженни, какое это теперь, черт возьми, имеет значение? Я уйду, ничего не сказав, и администрация найдет кого-то другого. Справятся без меня.

– А я?

– А ты, конечно, поедешь со мной. Я всегда подразумевал, что так и будет. Ты ведь наверняка об этом знала?

– Нет, – возразила она, и ему показалось, что в ее голосе послышалась глубокая грусть. – Нет, я никогда об этом не знала.

Он попытался заговорить уверенным тоном с легкой ноткой упрека:

– Я никогда не поднимал эту тему, думая, что нам не следует говорить кое о чем. Знаю, у нас мало времени, но было бы намного легче, если бы тебе не пришлось торчать дома в ожидании отъезда слишком долго. Это может вызвать подозрения. У тебя ведь есть паспорт? Разве ты не ездила во Францию с гайдами на прошлую Пасху? Что я предлагаю сделать сейчас – так это пожениться по специальному разрешению[27] в скорейшем времени – в конце концов, у нас теперь есть деньги – и написать твоим родителям письмо, когда мы доберемся до Парижа. Ты же хочешь поехать со мной, правда, Дженни?

Дженни затряслась в его объятиях, и он ощутил, как теплая влага ее слез разъедает ему лицо.

– Я думала, ты собираешься оставить меня здесь. Дни все шли и шли, а ты не говорил ни слова. Конечно, я хочу поехать. Мне все равно, что происходит вокруг, пока мы вместе. Но мы не можем пожениться. Я никогда не говорила тебе об этом – боялась, что ты разозлишься. А ты никогда не спрашивал меня о том, что было раньше. Я не могу выйти за тебя замуж, ведь я… уже замужем.

Машина свернула на Воксхолл-Бридж-роуд, но движение оказалось очень интенсивным, и они не успевали к намеченному времени. Далглиш расслабленно откинулся на спинку сиденья, словно впереди у него был еще целый день, но его терзало беспокойство. Он не мог найти рациональную причину своему нетерпению. Решение вновь посетить клинику Стина было продиктовано исключительно предположениями гипотетического характера. Существовала вероятность, что Нейгл, даже если он действительно заходил в клинику, уйдет, прежде чем туда прибудут они. Быть может, сейчас он уже осушал свою ежевечернюю пинту пива в каком-нибудь пабе Пимлико. На следующем перекрестке светофор опять загорелся красным, и машина замедлила ход, остановившись в третий раз на протяжении последних ста ярдов.

Мартин сказал:

– Он не смог бы надолго отвести от себя подозрения в шантаже, даже убив мисс Болем. Рано или поздно миссис Фентон – или, возможно, другая жертва – появилась бы в клинике.

Далглиш ответил:

– Но Нейгл вполне смог бы отвести от себя подозрения на время, до тех пор, пока не получил стипендию Боллинджера. Но даже если бы правда о вымогательстве стала известна до его отъезда, что мы могли бы доказать? Да и что можем доказать сейчас, раз уж об этом зашла речь? Теперь, когда мисс Болем мертва, какой суд присяжных удастся убедить в том, что это не она занималась шантажом? Нейгл скажет только, что помнит, как ему попался странный конверт с адресом, написанным зелеными чернилами, и он положил его в почту, пришедшую на имя заведующей административно-хозяйственной частью. Фентон подтвердит, что, как он думает, по телефону ему звонила женщина. А вымогатели часто умирают не своей смертью. Нейгл не станет продолжать шантаж после звонка миссис Фентон. Одно это уже значительно улучшит его положение. Болем умирает, и шантаж прекращается. О, я знаю, сколько фактов говорит в пользу обратного! Но кто сможет доказать хоть что-нибудь?

Мартин невозмутимо ответил:

– Он попытается обойти нас хитростью. Они всегда так делают. Девчонка, конечно, во всем его слушается, маленькая чертовка. Если она будет продолжать настаивать на своей версии и утверждать, что, пока он находился один, у него не было времени на звонок…

– Она будет на этом настаивать, можете не сомневаться, сержант.

– Я почти уверен, что он не знает о ее замужестве. Если поведение Дженни вызовет у Нейгла опасения, он, вероятно, решит, что сможет заставить ее замолчать, женившись на ней.

Далглиш тихо произнес:

– Что нам надо сделать – так это остановить его, прежде чем он поймет, что это невозможно.

В комнате дежурных сидел Нейгл и писал письмо. Цветистые лживые фразы вылетали из-под пера с необычайной легкостью. Он бы скорее умер, чем послал кому-то подобное письмо. Ему была невыносима даже мысль о том, что какой-то человек может прочитать этот поток эмоциональной бессмыслицы и догадаться, что ее автором был он, Нейгл. Но это письмо никто никогда не увидит, за исключением Дженни. Меньше, чем через полчаса оно будет брошено в котел, выполнив свое предназначение, а глупейшие фразы останутся лишь неприятным воспоминанием. Пока же он может постараться и написать его так, чтобы оно выглядело убедительно. Было несложно догадаться, что от него хотела бы услышать Дженни. Он перевернул листок бумаги и написал:

К тому времени, когда вы будете читать это письмо, мы уже будем во Франции вместе. Я знаю, это приведет вас в глубокую печаль, но, пожалуйста, верьте моим словам, когда я говорю, что мы жить не можем друг без друга. Я уверен: когда-нибудь мы сможем свободно пожениться. До тех пор Дженни будет со мной в безопасности, и я посвящу жизнь тому, чтобы сделать ее счастливой. Пожалуйста, попытайтесь понять и простить.

Хороший финал, подумал Нейгл. Дженни понравится, а больше этот бред в любом случае никто не увидит. Он позвал ее и подвинул к ней бумагу.

– Подойдет?

Она молча прочитала написанное.

– Думаю, вполне.

– Черт возьми, крошка, что не так? – Он ощутил прилив злости из-за того, что его тщательные усилия не были вознаграждены по достоинству. Он ожидал и даже подготовился принять изумленную благодарность с ее стороны. Она лишь тихо сказала:

– Все так.

– Знаешь, лучше тебе написать что-нибудь самой. Только не тут. Возьми чистый лист.

Нейгл подтолкнул Дженни бумагу через стол, стараясь не встречаться с ней глазами. На письмо требовалась время, а он точно не знал, много ли его оставалось.

– Лучше написать покороче, – посоветовал Нейгл.

Дженни взяла ручку, но к бумаге не притрагивалась.

– Я не знаю, что сказать.

– Тебе особенно и нечего говорить. Я уже все сказал.

– Да, – произнесла она с глубокой грустью. – Ты уже все сказал.

Поборов нараставшее раздражение, Нейгл произнес:

– Просто напиши, что не хочешь заставлять их страдать, но ничего не можешь с собой поделать. Что-то вроде этого. Черт возьми, ты же едешь не на край земли! Так что им выбирать. Если они захотят тебя увидеть, я не буду им мешать. Не надо нагнетать обстановку. Я пойду наверх починить замок в кабинете мисс Саксон. Когда спущусь, мы с тобой отметим начало новой жизни. Здесь есть только пиво, но сегодня вечером ты будешь пить именно пиво, моя дорогая, и оно тебе понравится.

Он вытащил отвертку из ящика с инструментами и быстро вышел, прежде чем она успела что-либо возразить. Последним, что увидел Нейгл, было испуганное лицо Дженни и ее глаза, провожавшие его взглядом. Но она не позвала его вернуться.

Наверху у него ушла лишь какая-то минута на то, чтобы натянуть резиновые перчатки и взломать дверцу шкафа, где хранились сильнодействующие лекарства. Она поддалась с ужасающе громким скрипом, так что Нейгл застыл на мгновение, ожидая, что Дженни вот-вот окликнет его. Но повсюду было тихо. Он ясно помнил, как полгода назад один из пациентов доктора Бейгли стал вести себя буйно и потерял всякий контроль над собой. Нейгл помогал держать его, пока Бейгли кричал, чтобы старшая сестра принесла паральдегид. В голове Нейгла звучали слова доктора: «Мы добавим его в пиво. У него довольно противный вкус, но в пиве он почти не чувствуется. Даже странно. Две драхмы,[28] старшая сестра, на два кубических сантиметра».

А Дженни, которая не любит пиво, вообще его не почувствует.

Он быстро положил отвертку и маленький голубой пузырек паральдегида в карман куртки и выскользнул из комнаты, освещая дорогу фонарем. Все шторки в клинике задернули, но было бы лучше, чтобы свет с улицы не был виден вообще. Нейглу требовалось еще полчаса.

Дженни удивленно подняла глаза, поразившись его столь быстрому возвращению. Он подошел и поцеловал ее сзади в шею.

– Прости, солнышко, мне не следовало оставлять тебя одну. Я не подумал, что ты можешь разволноваться. Как бы там ни было, замок может подождать. Как продвигается письмо?